Из воспоминаний Вячеслава Игрунова, 2001 г.

<<<   На страницу Григорий Соломонович Померанц

О Григории Померанце

"...я получил для себя главную мысль от Померанца, которая звучит так: "Судьба правды - быть разделенной. Часть правды есть у одной и часть правды - у другой из противоборствующих сторон. Эта точная формулировка является квинтэссенцией того, наверное, что я думаю о мире".

Как ни странно, с Померанцем мы мало знакомы, несмотря на то, что Померанц был один из трех самых важных авторов Самиздата, повлиявших на мое мировоззрение и вообще на мое умственное развитие.

Я вообще учусь очень плохо, поэтому не могу сказать, что у меня в жизни есть учителя. Увы, их не было. Вообще это свойство интравертных людей - до всего доходить своим умом - а у меня такая прекрасная смесь интроверсии и экстраверсии… Так вот, эти люди доходят до всего сами, и очень многое важное, что мне было сказано людьми, прошло мимо моих ушей - я не дорос до этого… Очень хороша одна такая индийская фраза: когда готов ученик, готов и учитель. Это означает, что в мире поучительного всегда много - мы к этому не готовы. У меня, к сожалению, такой склад, что я ко многому бываю не готов, поэтому учителей у меня было мало, но были люди, тексты которых очень повлияли на меня. "Корчилась безъязыкая мысль...": ты до нее как-то доходишь, уже даже ее не то что сердцем, а просто позвоночником ее чувствуешь, а сформулировать не можешь - вот что-то брезжит там, а пытаешься ухватить эту мысль за хвост, а она у тебя ускользает… И вот вдруг читаешь автора, и он тебе открывает эту истину, и она становится твоей. Такими людьми были, прежде всего, Лариса Богораз1 и Андрей Амальрик2 .

Лариса Богораз заставила меня понимать, что все, что происходит вокруг, лежит в сфере моей ответственности - я отвечаю за все, что происходит. Пока я жив, я отвечаю за все: ввод войск в Чехословакию, войну в Афганистане или в Чечне, ошибки моих предков - все это лежит на моей совести. Сама Лариса Богораз потом отрицала, что она что-либо подобное говорила, но это ее право - отрицать. Ее право отрицать то, что она говорила и ее право интерпретировать то, как она говорила, и мое право связывать с ней появление своих мыслей. ...И до тех пор, пока я жив, за все в мире я несу ответственность - за что-то большую, за что-то меньшую, но нет ничего такого, что имеет хоть какое-то отношение ко мне, и я за это не отвечаю...

 Андрей Амальрик открыл для меня то, что я не успел открыть для себя в Библии, в Евангелии: прежде всего, он открыл для меня понятие внутренней свободы. Человек свободен настолько, насколько он свободен сам, внутренне, настолько, насколько он готов к свободе. Это не важно, в каких условиях он живет, важно, каков он внутренно . И вот прекрасные статьи - "Иностранные корреспонденты в Москве" и "Открытое письмо Кузнецову" - сыграли в моей жизни гораздо более важную роль, чем самое знаменитое его произведение "Просуществует ли Советский Союз до 1984 года". Потом, позже, читая Евангелие, я обнаружил это у апостола Павла3, ну и, конечно же, я обнаружил это и у Герцена, и у народников - это была очень важная мысль для них, особенно красиво она была сформулирована у Герцена. Но Герцена я читал уже будучи в заключении. Мое высокомерие такое, отрицавшее всю революционность, было несправедливо. Это имеет отношение к той же фразе: "Kогда готов ученик, готов и учитель".

Герцен был прекрасным автором, но я его не читал. Тень нашей революционной демократии пала и на него, и в этом отрицании я не желал его читать. Только Валера Резак4 , который заказал мне, когда я ехал в Москву, собрание сочинений Герцена, поразил меня. Я сказал: "Зачем тебе это надо - всякие Добролюбовы, Чернышевские? Герцены?". Он сказал: "Эх, Вячек, Добролюбов и Чернышевский - это совсем другое дело…" Валера был глубоким, умным человеком, и, конечно же, как и я, ненавидевший революционное насилие, и вообще всю эту нашу историческую традицию российскую… Я ему не мог не доверять, и поэтому когда вдруг в тюрьме, среди списка книг, обнаружился Герцен, я, конечно, стал его читать и нашел для себя его одним из ближайших предшественников… Человек, которого я полюбил, полюбил не только за ход его мыслей во многих случаях, но и за его талант. Мне кажется, что "Былое и думы" - одна из самых талантливых наших книг - и незаслуженно забытых - талантливых наших книг 19 века… Незаслуженно забытая книга.

Таким же человеком оказался для меня Померанц. Я прочел Померанца, наверное, в конце 68-го года. Это был "Нравственный облик исторической личности" . Для меня совершенно точно ясно, что на меня произвело впечатление. Это именно эта статья. Я когда прочел - это было озарение. Я ведь до этого читал довольно много, ну типа Григоренко5, впрочем, и Ларису Богораз, "Хроники текущих событий"… всякую ерунду вплоть до каких-нибудь Петровых-Агатовых, вызывавших во мне отвращение… Я был крайним антисоветчиком, но когда я читал человека, у которого злоба, здравый смысл перевешивала, я, конечно, отшатывался.

И в этом смысле в Самиздате я не обнаружил людей, близких ко мне по восприятию, за исключением той же Богораз и  Померанца. Когда я его прочел, это была вспышка: вот мое, вот настоящее, вот человек, с которым надо работать, вот человек, с которым надо знакомиться. Я попросил своего приятеля познакомить меня с Померанцем. Этот приятель мне пообещал, но дело кончилось ничем - встреча не состоялась, поскольку он сдавал сессию в Москве. Я попытался сам встретиться с Померанцем - это был май 69-го года. Я специально приехал ради знакомства с Померанцем - к сожалению, поездка была абсолютно пустой и бессмысленной. Что-то я там конечно, какие-то мелкие диссидентские дела я сделал, но я ехал ради Померанца - и  эта встреча не состоялась.

Потом я стал читать другие его произведения - к счастью, у нас их было много: блестящий сборник "Неопубликованное", отдельные статьи… Он открыл для меня религиозный нигилизм… Он открыл для меня многое-многое… Но, самое главное, что он открыл для меня - Китай. История, рассказанная им о Цинь Ши Хуанди подтолкнула меня к знакомству с этой страной, и даоское представление о мире стало продолжением моего "я". Победившую армию встречают траурной процессией. Победа означает гибель множества людей, вот почему победившую армию встречают траурной процессией. Это было мое просто до глубины души!  И вот это противопоставление Ашоки Цинь Ши Хуанди оказалось для меня высказанным, еще неузнаваемым, неузнанным, необращенным в слово, но моим ощущением жизни…

Я ведь начинал как марксист, как революционер, как человек, который был потрясен, когда его группа не поддержала внесение в устав пункта о ношении оружия. Для меня насилие, сопротивление было совершенно естественно в семнадцатилетнем возрасте. Я был так воспитан, и я мучительно перерастал эту свою марксистскую революционность. Я отвергал ее, для меня революция была уже неприемлемой, ужасной, но облечь ее в моральные какие-то формулы для меня было еще невозможно.

И вот в 68-м году, 20-летним мальчиком, я читаю Померанца и узнаю то, до чего я не дорос сам. И в дальнейших его произведениях, в дальнейших его вещах я получил для себя главную мысль от Померанца, которая звучит так: "Судьба правды - быть разделенной". Часть правды есть у одной и часть правды - у другой из противоборствующих сторон. Это точная формулировка является квинтэссенцией того, наверное, что я думаю о мире. Сам я действую как борец, естественно, сам я всегда в схватке, всегда пытаюсь что-то доказать, убедить… Но вот проходят годы и мы с Вами смотрим мой диалог с Павловским6, и мы видим, как во многом Павловский был прав, а не я… В чем-то прав я, а в чем-то прав он. И хотя я не могу отказаться ни от чего из того, что было сделано мной, я вынужден признать, что правда-то сложнее, чем моя точка зрения… В суете, в схватке боя - ты сражаешься за себя, но надо быть настоящим глубоким человеком, чтобы все-таки сосредоточиться и сказать себе: "Вячек, а ведь он тоже прав…" Это трудная вещь, этому трудно научиться, но, по крайней мере, мысль об этом нужно узнать. И вот Померанц - это тот человек, который помог это все узнать…

Когда я вышел из заключения, конечно, общественная среда, в которой я жил, радикально изменилась. Она стала просто другой. Те, кто непрерывно эти два года оставались на свободе, не замечали этого изменения, но я вышел и увидел что-то совсем не то, что я оставил. Безусловно, эта среда стала намного хуже: подозрительность, интриги, какая-то шизофрения вокруг, но многое стало ясно… В заключении я уже, впрочем, чувствовал, чем я буду заниматься, выйдя на свободу. Конечно, для меня была важна школа, конечно, важно было формирование мировоззрения, формирование общего подхода к реформам нашей страны, нашего общественного строя, собирание элиты, которая могла бы это сделать и, естественно, я должен был создать центр формирования этой неофициальной элиты.

  Форму, которую я придумал - "Группа содействия культурному обмену" - эта форма была придумана мной еще до ареста7. После ареста мне казалось, что это единственное, чем я мог бы сейчас, находясь в таком сложном положении, заниматься и одной из идей в рамках этой "Группы содействия культурному обмену" было издание журнала… Толстого, неподцензурного журнала. Журнала, где могли бы быть опубликованы чисто художественные вещи - не публицистика, скажем, хотя публицистика тоже хороша, а, например, художественные вещи, вроде той же повести "Никто" или "Дисангелия от Марии Дементной" Николая Бокова8...  Почему бы нет? Там должны бы были быть философские произведения, там должны бы были быть и экономические штудии. Мне очень хотелось, мне самому, в совокупности с каким-то количеством экономистов написать, положить на бумагу, проект экономической реформы9. Но, конечно, очень важным для меня было, например, и воспитание экологического сознания10. Огромный раздел должен был быть посвящен экологии. Вообще хотелось нарисовать картину будущего, глядя из сегодняшнего дня… Хотелось написать сценарий развития будущего с учетом тех угроз, которые выдвигает развитие человечества - не собственно советская экономика, не собственно советское общество, а мировое…

Для меня советское общество прочитывалось только в контексте общемирового развития, и этим я, наверное, сильно отличался от всех остальных диссидентов, или, по крайней мере, от большинства диссидентов. Они противопоставляли советское общество западному: там демократия, там экономический прогресс, у нас здесь тоталитаризм, у нас здесь экономическое загнивание - значит, нам нужно перестраиваться на западный лад и все будет хорошо. Потом я с этой позицией столкнулся во время перестройки, и, к сожалению, эта позиция оказалась доминирующей, абсолютно доминирующей… А мне важно было посмотреть на это глазами - не то, что б с птичьего полета, а, скорей всего, из космоса, как бы глазами Бога… Мы должны жить по Божьим законам, и мы должны видеть законы развития с очень высокого уровня, с очень большой перспективы…

Ну и конечно, Померанц был один из тех авторов, без которых было нельзя… Я по пальцам мог пересчитать тех авторов, с которыми можно было работать. Для меня была важна концепция компромисса, которая ложилась в основу всего этого, концепция Большого Компромисса между человеком и породившей его природой, между возможностями человеческого разума и пониманием собственной частности, компромисса между желаемым общественным устройством и культурой, которая существует в обществе11. Вот людей, которые могли бы работать в этом направлении, когда я вышел из заключения, было совсем немного. Я видел почти что одного только Померанца. Моя задача была найти других таких людей.

После освобождения я познакомился с Михаилом Яковлевичем Гефтером12. Пожалуй, не в первый мой приезд в Москву, а во второй, где-нибудь в апреле 77-го года, Павловский меня привел к Гефтеру и с этого момента Гефтер стал одной из самых важных фигур в моем развитии - не развитии - в моей диссидентской жизни до самого бурного всплеска Перестройки. И когда мы обсуждали с ним многие проблемы, у меня возникал вопрос: Михаил Яковлевич, вот Вам бы с Григорием Соломоновичем вместе… Тот жестко отвергал. Для него, видимо, Померанц был радикалом, он чувствовал что-то не то в нем, были персональные обиды. Впрочем, и Померанц, когда я познакомился с ним, тоже не очень хотел работать с Гефтером. В Гефтере было слишком много чиновника для Померанца. Только после смерти Гефтера Померанц сказал, что он был, видимо, не совсем прав, и что действительно им бы надо было работать вместе. Но что упущено - того не вернешь. И таким человеком стал Гефтер. Потом я познакомился с работами Сокирко, еще не с самим Сокирко, а с некоторыми вещами Сокирко, и я понял, что это тот человек, который мог бы быть еще одним в нашей команде. Вот, пожалуй и все… все, что мне удалось найти. Мы, конечно, должны были работать и с другими, но эти люди - Гефтер и Померанц, должны были стать ключевыми в журнале, в Альманахе-7713

Сначала предполагался журнал, потом стало ясно, что журнал издавать невозможно, и я решил издавать альманах, Альманах-77. Но, к сожалению, так сложились обстоятельства, что к кому бы я ни обращался - хоть в феврале, когда я первый раз после заключения был в Москве, хоть в апреле, и позже летом - ни один человек не поддержал эту идею. Например, Татьяна Ходорович говорила: "Вячеслав, не надо начинать никаких новых дел - Вас все равно арестуют и уничтожат. Нам нужно хотя бы удержать то, что есть, хотя бы вот продолжать заниматься тем, что есть. Ради Бога, не надо начинать ничего нового!" Кронид Любарский сказал иначе: "Знаешь, Вячек, мы здесь не можем защитить друг друга, а вы там, на Украине, будучи разбросанными, оторванными друг от друга, оторванными от Москвы..! Вы там тем более не сумеете ничего добиться. Вас просто всех уничтожат, не дадут вам издавать журнал". И я уехал очень огорченным. Понадобилась в сентябре встреча с Петром Винсом , который сказал: не хотят москвичи, ну и не надо, мы сами будем издавать! Будет русско-украинский журнал. Я очень воспрял духом, я познакомился с Марком Белорусцем, прекрасным переводчиком. Марк меня познакомил с другими людьми, у каждого из которых были прекрасные вещи. Появились замечательные украинские стихи, например, Калынця, Миколы Горбаля и многое другое14 . Я увидел, что это возможно. В Одессе я нашел прекрасных авторов, прежде всего речь шла о художественной литературе. И я решил, что мы будем издавать. Ну, раз будем издавать, то уж точно надо ехать к Померанцу!

Я поехал в Москву, и мы встретились с Померанцем. Вообще эта поездка в Москву была для меня прекрасной. Во-первых, я договорился с Петром Старчиком, он мне дал  свои музыкальные записи. А я предполагал, находясь еще в сумасшедшем доме, что я буду делать слайды и Надия Свитлычна15 мне дала прекрасные украинские вышивки, которые женщины-заключенные делали в лагере, просто прекрасные! Мы сделали с них слайды. Петр Старчик дал свои записи, я познакомился с Валерой Абрамкиным16 , который произвел на меня очень хорошее впечатление. Вот тогда же я узнал и о Викторе Сокирко17.

Григорий Померанц

Я не буду продолжать весь этот ряд, их было очень много. Но едва ли не самое замечательное для меня в этот раз было знакомство с Григорием Померанцем. Мне удалось с ним встретиться, мы несколько часов ходили по ИНИОНу, разговаривали друг с другом. Это была прекрасная беседа. И, конечно же, Померанц согласился участвовать в Альманахе. Я ему рассказал, что хотел бы в первом номере дать перевод Арнольда Тойнби "Традиции и перемены" - может быть, так можно это перевести… Он сказал: а почему с Тойнби? Если уж мы говорим о Тойнби, то стоило бы, например, опубликовать Шпенглера. Я говорю: ну, Тойнби у меня уже есть, это прекрасная книга, ее стоит издавать. Да, он сказал, но у меня есть, например, статья о Шпенглере. Мы, допустим, не Шпенглера опубликуем, а статью о Шпенглере. Она, правда, на английском языке, но, я думаю, у вас кто-нибудь переведет, а я бы ее отредактировал. Он действительно дал мне текст, мы ее перевели, но так судьба сложилась, что она никогда не была опубликована. Так или иначе, встреча состоялась, и с этих пор я уже навсегда был связан с Григорием Соломоновичем.

Мы встречались довольно редко. Он неожиданно оказался в "Поисках"18 - да и не мог не оказаться, потому что я отправил Павловского вместе с Юлей Савченко знакомиться с Померанцем. Она пошла знакомиться с Померанцем и Павловского знакомила с ним как раз для того, чтобы Павловский поддерживал контакты между Альманахом и Помернацем. Точно так же, как я его знакомил с Абрамкиным с этой целью, естественно, попросил Гефтера поддерживать контакты с Раисой Борисовной Лерт19 . Но потом появились "Поиски" и в "Поисках" появился Померанц, а то, что должно было бы быть у меня -  пропало.

Долгие годы я с Померанцем не встречался. Это были очень тяжелые годы для меня. Меня страшно преследовали за работу над Альманахом, меня пытались несколько раз посадить вновь, загнать в психушку, арестовать. Мне понадобилось довольно много изворотливости, чтобы не быть арестованным. Естественно, у меня была очень тяжелая жизнь и с материальной точки зрения. Был даже один момент, это, правда, была одна секунда, одно мгновение, когда я подумал о самоубийстве. Но один-единственный раз в жизни, больше никогда я к этой мысли не возвращался.

И я не мог видеться с Померанцем. И он забыл о нашей встрече. Я понял это, так как когда я разговаривал с ним, возвращал ему Шпенглера, вернее, статью о Шпенглере, он очень смутно вспоминал наш разговор и, собственно говоря, потом, уже в период Перестройки, мы с ним знакомились практически заново. Это был конец восьмидесятых. Я не могу сейчас вспомнить ничего знаменательного в наших встречах с ним. Мы с ним провели прекрасное время в Ко, в Швейцарии, куда нас пригласила группа "Моральное перевооружение" . Мы ходили с ним по дорожкам, в горах, над чудесным Женевским озером, обсуждали много интересных замечательных вещей, мы выступали с ним в одном семинаре. Это было полезно. Я могу назвать еще много таких встреч, много разговоров, но ничего выдающегося в них не было. Разве что был один только момент, когда мы с Померанцем сыграли как бы тандемом, и это было чрезвычайно важно.

В значительной степени, я был идеологом "Мемориала" в том виде, в каком он потом осуществился20. Для многих людей это была реабилитация жертв политзаключенных и только. Для кого-то жертв сталинских репрессий - кстати, для большинства. Для кого-то просто политических репрессий. Для меня же это было движение нравственного пересмотра основ нашего общества. Это исторический пересмотр. И поэтому - это довольно сложная мысль, особенно, для бывших политзаключенных, которые в "Мемориале" видели возможность получения материальных компенсаций, поддержки и так далее. Поэтому мои выступления часто выглядели довольно странно. Я пользовался большим авторитетом в движении. Именно поэтому мне удалось переламывать давление ЦК КПСС, переламывать давление Юры Самодурова21 , который из этого делал просто какую-то бюрократическую структуру для самореализации. Но, положа руку на сердце, должен сказать, что очень немногие люди, совсем-совсем немногие люди, понимали смысл этого движения.

Поэтому когда в 88-м году уже у нас было выступление, по-моему, в Доме художника перед оглашенной публикой, очень важно было мое выступление и выступление Померанца. Передо мной выступил Померанц и говорил о том, о чем он всегда говорит: о нравственности - о чем говорит Померанц, понятно. И потом выступил я, как бы с продолжением Померанца, с рассказом о том, что такое "Мемориал", и в чем его смысл. Я думаю, что это было одно из моих лучших выступлений в жизни. Я не помню ровным счетом ни слова из того, что я там говорил. Я даже не знаю, о чем я там говорил. Понятно о чем - о "Мемориале", для меня это все понятно. Но таких аплодисментов я, пожалуй, ну почти никогда не собирал. После этого ко мне прибегали всякие люди, долго трясли руку, и Корякин сказал: Вячек, почему же Вы не напишите!? Вы же так хорошо пишите! Вы же сказали! Нам всем так нужно понимать, чем же мы отличаемся от других и так далее. Померанц ко мне подошел, он мне пожал руку, и мы там с ним разговорились и, пожалуй, вот это, конец 80-х годов, и было полное восстановление наших прервавшихся отношений, потому что все, что было между 77-м и 88-м, эти 11 лет - это были какие-то отдельные случайные встречи… Я следил за Померанцем, но он вряд ли мог следить за мной. Это, естественно, было невозможно. Тем более, что он писучий человек, а я человек устной речи, и даже не просто устной речи, а человек кулуарных разговоров, разговоров один на один - откуда Померанцу за мной следить.

С этого вот 88-го года восстановились наши отношения, и я рад, что они существуют. Повторяю - ничего такого не произошло, как озарение 68-го года, но дружба с этим человеком имеет для меня моральное значение, в том смысле, что я спокоен - вот с этим человеком мы вместе. Ведь мне не случилось поработать с Никитой Моисеевым22 , с которым я обязан был работать, мне не случилось работать вместе с Амальриком, с которым я тоже должен был бы работать. Счастье заключалось в том, что я хоть и не работал с Померанцем, но мы рядом и вместе участвовали в каких-то важных делах, вместе вносили вклад в одно и то же дело и ни разу ни ему во мне, ни мне в нем не пришлось разочароваться. Это редкий случай в жизни.

Запись и редакция Шварц Е.


Примечания:

1. Богораз-Брухман Лариса Иосифовна (1929--2004) - участница правозащитного движения. Общественный деятель, лингвист. Политзаключенная 1960-х годов. Являлась членом Московской Хельсинкской группы.  Лариса Богораз была одной из участниц демонстрации протеста против вторжения Советских войск в Чехословакию. См. раздел сайта Лариса Богораз, а также "О Ларисе Богораз", "Об Альманахе-77", а также книгу Л. Алексеевой "История инакомыслия в СССР".
Вернуться

2. Амальрик Андрей Алексеевич (1938, Москва - 1980, Испания) - историк, писатель, диссидент, автор ряда статей и книг: "Записки диссидента", "Доживет ли Советский Союз до 1984 г.", "Западные корреспонденты в Москве", "Открытое письмо Кузнецову" и др. Один из немногих авторов Самиздата, посвятивший значительную часть своего творчества проблеме "внутренней свободы". Активный деятель правозащитного движения. См. об Амальрике также раздел сайта Андрей Амальрик, фрагмент письма В. Игрунова "Амальрикитяне", книгу Л. Алексеевой "История инакомыслия в СССР", часть "Движение за права человека": "Первым постоянным "связным" с Западом был Андрей Амальрик. В 1966-1969 гг. он оставался практически единственным таким "специалистом" среди правозащитников. Через него уходили и возвращались документы правозащитного движения — такие, как записи судебных процессов, а также художественный самиздат и публицистика". Далее >>
Вернуться

3 Например, слова ап. Павла: "Ибо не тот Иудей, кто таков по наружности, и не то обрезание, которое наружно, на плоти; Но тот Иудей, кто внутренно таков, и то обрезание, которое в сердце, по духу, а не по букве: ему и похвала не от людей, но от Бога" (Рим. 2, 28,29). Вспомни также слова Павла о единстве тела и <всеобщей ответственности> (см. выше): "Но Бог соразмерил тело, внушив о менее совершенном большее попечение, Дабы не было разделеия в теле, а все члены одинаково заботились друг о друге. Посему, страдает ли один член, страдают с ним все члены, славится ли один член, с ним радуются все члены" (1 Кор. 12, 24-26).
Вернуться

4 Валерий Резак - один из составителей подпольной библиотеки самиздата в Одессе. Более подробная справка готовится. См. о нем страницу "Валерий Резак" и в биографии В. Игрунова.
Вернуться

5 Петр Григорьевич Григоренко (1907 - 1987) - советский генерал, коммунист, впоследствии ставший одним из активнейших участников правозащитного движения, одним из учредителей и членов Московской хельсинкской группы (МХГ) и членом Украинской хельсинкской группы. См. о Григоренко также в книге Л. Алексеевой "История инакомыслия в СССР". См. также "К Проблематике общественного движения", "Корзина цветов нобелевскому лауреату".
Вернуться

6 См. письма к Павловскому, Диалог Игрунова и Павловского в Одессе.
Вернуться

7 См. также  "О Ларисе Богораз", "Об Альманахе-77", "Заявление Группы..."
Вернуться

8 Боков Николай Константинович (псевдонимы: Д.Л., Эвус Дмитрий) (р. 1954, Москва) - автор самиздата. Член-основатель неофициального литературного объединения СМОГ (1965). Издавал самиздатский литературный журнал "Шея" (Москва). В 1975 эмигрировал во Францию. Живет в Париже. - справка "Мемориала".
Вернуться

9 См. "Черновик экономической реформы в СССР", "Комментарий к Черновику или Об экономике, мастерской и Культуре", 2001г, письма от 17.05.85, 04.06.85.
Вернуться

10 Об экологии см. раздел сайта Экология, "Черновик экономической реформы в СССР", "Комментарий к Черновику 2001г или Об экономике, о мастерской и Культуре", "О биологической цивилизации""Медицина как источник генетического груза" и "комментарий к "Медицине...", письмо от 17.05.85Круглый стол в Черкизово 2 сентября 2000 г, Круглые столы 18 и 21 августа 2001 г.
Вернуться

11 См. Диалог Игрунова и Павловского в Одессе, письмо к В. Сокирко, письма к Гефтеру от 8.01.81, 7/8.06.81, к Павловскому от 84.14.07 - 84.21.07 , 04.06.85.
Вернуться

12 Гефтер Михаил Яковлевич (1918 - 1994) - писатель, историк, с 1970-х - участник диссидентского правозащитного движения, в 1978 - 1979 гг. один из авторов самиздатского журнала "Поиски". С 1991 Президент научно-просветительского центра "Холокост". О Михаиле Гефтере см. также на страницах Русского журнала, а также раздел сайта Михаил Гефтер
Вернуться

13 "Альманах-77"- несостоявшийся толстый общекультурный журнал, планировавшийся В. Игруновым в рамках Группы содействия культурному обмену (подробнее см. "Об Альманахе-77" и "О Ларисе Богораз" ), письмо к Павловскому от 84.14.07 - 84.21.07 .
Вернуться

14 Татьяна Сергеевна Ходорович - активная правозащитница, член "Инициативной группы защиты прав человека в СССР", образованной в 1969 году. Началом деятельности Группы считается письмо, адресованное в ООН, с жалобой на многочисленные нарушения прав человека в СССР. Под письмом подписалось 15 человек. См. об этом подробнее в книге Людмилы Алексеевой "История инакомыслия в СССР", часть "Становление". См. о ней также в рассказах "Об аресте и заключении", "Об Альманахе-77".

Кронид Любарский - диссидент, правозащитник, распространитель самиздата. В 1970-х - политзаключенный. В 1977 году вынужден был эмигрировать. В эмиграции издавал информационный бюллетень "Вести из СССР" о положении с правами человека в Советском Союзе. См. о нем в книге Л. Алексеевой "История инакомыслия в СССР", часть "Становление" (в конце) и "После разрядки". См. также рассказ В. Игрунова "О Григории Померанце".

Петр Винс - распространитель самиздата, член Украинской Хельсинкской группы. См. также отрывок из мемуаров В. Игрунова "Об Альманахе-77".
Марк Белорусец - справка готовится. См. также отрывок из мемуаров В. Игрунова"Об Альманахе-77".

Игорь Калинец - украинский поэт, участник национального движения в 60-х, политзаключенный. См. книгу Л. Алексеевой "История инакомыслия в СССР", часть "Украинское национальное движение".   См. также отрывок из мемуаров В. Игрунова "Об Альманахе-77".
Микола Горбаль - украинский поэт, политзаключенный в 1970-х, член  Украинской Хельсинкской группы. См. также отрывок из мемуаров В. Игрунова "Об Альманахе-77".
Вернуться

15 Петр Старчик - московский правозащитник, в 70-е годы - политзаключенный, узник спецпсихбольницы. См.о нем в книге Л. Алексеевой "История инакомыслия в СССР", часть "Репрессии против правозащитников", а также в рассказах"О Ларисе Богораз", "Об Альманахе-77".
Надия Свитлычна - участница украинского национального движения, распространительница самиздата (за что была арестована). См. о ней в книге Людмилы Алексеевой "История инакомыслия в СССР", часть "Украинское национальное движение".
Вернуться

16 Валерий Абрамкин  (р. 1946) - член редколлегии журнала "Поиски". В 1980 г. был осужден за участие в журнале. Находился в заключении до 1985 года. В настоящее время - руководитель Общественного центра содействия реформе уголовного правосудия. См. об Абрамкине также раздел сайта Валерий Абрамкин, в рассказах "О Ларисе Богораз""О Викторе Сокирко", "О Григории Померанце"  и в книге Л. Алексеевой "История инакомыслия в СССР", часть "Хельсинкский период".
Вернуться

17. Виктор Сокирко - член редколлегии журнала "Поиски" (см.). Писал под псевдонимом К. Буржуадемов. О Викторе Сокирко см."О Викторе Сокирко" и письмо к Виктору Сокирко и в книге Л. Алексеевой "История инакомыслия в СССР", часть "Хельсинкский период".
Вернуться

18. О "Поисках" см. также "О Ларисе Богораз", "Об Альманахе-77", письма к Павловскому, диалог Игрунова и Павловского в Одессе, а также Этапы истории инакомыслия, главу из мемуаров Г. Померанца "Корзина цветов нобелевскому лауреату" и в книге Л. Алексеевой "История инакомыслия в СССР" часть "Хельсинкский период": "В 1979 г. появился литературно-публицистический толстый (200-300 страниц в выпуске) самиздатский журнал "Поиски" с подзаголовком "Свободный московский журнал" и с именами членов редколлегии на титульном листе: Валерий Абрамкин, Петр Абовин-Егидес, Раиса Лерт, Павел Прыжов (псевдоним, позднее раскрытый — Глеб Павловский). В следующих выпусках "Поисков" дополнительно были объявлены члены редколлегии Владимир Гершуни, Юрий Гримм, Виктор Сокирко и Виктор Сорокин". Далее >>
Вернуться

19 Раиса Борисовна Лерт - член редколлегии журнала "Поиски" (см.). См. о Лерт также "Об Альманахе-77" и в книге Л. Алексеевой "История инакомыслия в СССР".
Вернуться

20 См.также рассказ В. Игрунова "О Мемориале" и сайт www.memo.ru
Вернуться

21 Юрий Самодуров - один из основателей общества "Мемориал", директор Центра им. А.Д. Сахарова. См.о нем также в рассказе В. Игрунова  "О Мемориале". Более подробная справка готовится.
Вернуться

22 Никита Николаевич Моисеев (1917 - 1999) - математик, с 1984 года - действительный член Академии наук. Направления исследовательской деятельности: прикладная математика,  теория и методы расчета систем управления и траекторий космических объектов,  оптимизация природопользования,  модели динамики биосферы и ее стабильности при антропогенных воздействиях, философия естествознания,  методологические вопросы взаимоотношений биосферы,  общество. В 80-е годы широкую известность получили расчеты последствий ядерной войны, соавтором которых Моисеев являлся. Результатом этих работ стала оригинальная система взглядов на развитие биосферы, получившая название "современный эволюционизм". [Материал справки получен с сайта Никиты Моисеева и из книги Н. Моисеева "Расставание с простотой"]. См. также рассказ В. Игрунова "О Никите Моисееве", публикации Н. Моисеева на сайте www.nnmoiseev.narod.ru.
Вернуться

 


Уважаемые читатели! Мы просим вас найти пару минут и оставить ваш отзыв о прочитанном материале или о веб-проекте в целом на специальной страничке в ЖЖ. Там же вы сможете поучаствовать в дискуссии с другими посетителями. Мы будем очень благодарны за вашу помощь в развитии портала!

 

Редактор - Е.С.Шварц Администратор - Г.В.Игрунов. Сайт работает в профессиональной программе Web Works. Подробнее...
Все права принадлежат авторам материалов, если не указан другой правообладатель.