Из воспоминаний Вячеслава Игрунова, 2001 г.

О 82-м годе и об аресте Глеба Павловского

Я думал, самый тяжелый у меня год был 83-й… Наверное, так оно и было, но, видимо, 83-й год был подготовлен и 82-м. В 82-м году было много тяжелых вещей у меня в жизни: во-первых, арестовали Петю Бутова1, которому я передал библиотеку. И библиотека погибла, по большому счету. Во-вторых, в 82-м году в наших отношениях с Олегом Курсой2 стало  возникать что-то... Нет, между нами было все прекрасно, но мы жили в разные времена - он в 19-м веке, я в 20-м, или он на Марсе, а я - на Земле. Между человеком, с которым я жил так, как будто это было мое второе я - было пространство, пространство, которое невозможно было преодолеть.
В 82-м году был арестован Глеб Павловский, я предпринял попытку его освобождения, и у меня возникли осложнения со многими диссидентами.
Я предлагал некий диалог. Для меня было ясно, что рушится страна, и пароксизмы насилия со стороны КГБ, со стороны этой власти, уничтожают последние силы, которые способны будут вытащить эту страну, которая рушится. Их надо было спасать. С другой стороны, не надо было подталкивать этот режим к окончательному крушению, потому что он должен был бы похоронить под собой все! Я предлагал компромисс, я предлагал диалог. Я предлагал диссидентам взять на себя некоторые самоограничения, но это была романтическо-утопическая вещь.3

Павловский, как мне казалось, мог бы взять некоторые добровольные самоограничения, но его процесс должен был кончиться относительно мягко. Задача состояла в том, чтобы в результате человек имел возможность работать над будущим этой страны, над выходом этой страны из катастрофы. Надо сказать, что вся интеллигенция встретила это в штыки. У меня был крайне тяжелый разговор с Гефтером4, который считал его фактически своим сыном, хотел его усыновить… На этой почве у него сложились очень сложные отношения с женой, с которой он, в конечном итоге, разошелся, с детьми… Я не был влюблен в Глеба Павловского, и даже накануне его ареста в очередной раз прервал с ним отношения. Я их попытался восстановить в письме, которое до него уже не дошло.
Я, тем не менее, думал, что случай с Павловским может стать прецедентом, на основании которого могут быть созданы условия для включения инакомыслящей интеллигенции в проекты спасения рушащегося режима. С Гефтером у меня состоялся тяжелый конфликт. Моя идея была отвергнута - она была правильно отвергнута, я точно знаю, что она была правильно отвергнута… После этого разговора с Гефтером я сказал: ладно, раз мы не можем предпринять такой попытки, я прекращаю всякое участие во всей этой диссидентщине, ухожу в частную жизнь, пишу книжки, занимаюсь тем, что сторожу стройки и больше во всем этом не участвую. Это был сильный аргумент, Гефтер сломался и мы начали обсуждать, как же мы можем действовать. А прежде мне удалось убедить, например, Ларису Богораз5, которая сразу сказала, что да, такой диалог возможен. Но как идти дальше? Общие позиции были согласованы между целым рядом диссидентов, но другие сочли меня просто стукачом и провокатором, который пытается посадить инакомыслящих таким иезуитским изощренным способом. И я помню, как-то я пришел в гости к Нине Лисовской, моей приятельнице, с которой у меня был уже однажды инцидент, но у которой собралось десятка полтора диссидентов не помню по какому поводу. И вот Сергей Ходорович - был такой диссидент - увидев меня, просто сел за диаметрально противоположный конец стола, чтобы даже рядом со мной не находиться - настолько я был омерзителен своей кагэбэшной сущностью! Он вообще не понимал, как люди, эти диссиденты могут при мне разговаривать! Я ж заложу! Это было конечно ужасно… Ужаснее всего было другое - в то время, когда я приготовил эти тексты, и сдал их в КГБ, чтобы продолжить диалог - тексты, в которых я предлагал определенную концепцию с Павловским, сам Павловский сломался. В это время, он: а. - стал давать показания, б. - признал себя виновным и раскаялся, вернее, дал показания, раскаялся и признал себя виновным. С моей точки зрения, эта вещь была совершенно, абсолютно недопустимая! И он выставил меня в дурацком свете, потому что действительно как бы получилось так, что я работал на предательство. Я ведь приготовил один текст, который, впрочем, не передал - но который бы передал, если бы КГБ принял мои предложения. Это был текст с предложением встретиться с Павловским и обсудить его поведение.

Но, что ж… Это было очень тяжело…У него уже был один слом и если он чувствовал, что он сломится, не надо было взваливать на себя ношу, которая потом обрушится на других. Ведь признание себя виновным - это признание виновными одновременно и тех, кто с тобой работал. Это ж ты не только себя признаешь виновным! - это ты говоришь, что да, находясь здесь, я подтверждаю, что я и те, кто со мной - виновны. А это была неправда! Они не были виновны. Павловский в течение своей жизни многократно показывал, что он делает неординарные ходы. Этот ход тоже, на мой взгляд, был неординарным, но лично я - я - его простил. Простил полностью и безоговорочно. Хотя считаю это ошибкой, считаю, что это неправильно, считаю, что так поступать нельзя. По-человечески я прощаю, а как думатель - я говорю, что это неправильно. По-человечески - абсолютно. Потому что зачем человеку было гнить в лагерях, если он чувствовал, что он не может этого вынести. Он пошел в ссылку, Коми, Троицко-Печерск. Это был наилучший выход из положения и, в общем, сейчас, когда говорят, что я часто выступаю против Павловского, потому что не могу ему простить чего-то, это, конечно, абсолютная чушь. У меня ни малейших эмоциональных претензий к Павловскому нет. Интеллектуально я сознаю неправоту. С душевной точки зрения, с точки зрения человеческих отношений, у меня нет к нему претензий.

Запись и редакция Шварц Е.


Примечания:

1. Петр Алексеевич Бутов (1946) - в "диссидентские" времена участвовал в создании библиотеки самиздата в Одессе. После ареста В. Игрунова стал его приемником в "библиотечном деле". В 1982 году был арестован и осужден на 5 лет лагерей. Через несколько лет после освобождения переехал в Германию, где и проживает в настоящее время. См.также раздел Петр Алексеевич Бутов.
Вернуться

2. Олег Борисович Курса - ближайший друг Вячеслава Игрунова. В настоящее время - сотрудник ИГПИ.
См. также раздел сайта Олег Курса, "О стихах", 2 сентября. Черкизово..., в рассказе "Об экономике, о мастерской и Культуре", а также в "Хронике текущих событий", вып. 35 - 38
Вернуться

3. О Компромиссе см. также диалог Игрунова и Павловского в Одессе, "К Проблематике общественного движения", письма Игрунова к Гефтеру от 8.01.81, 7/8.06.81, к Павловскому от 84.14.07 - 84.21.07, 04.06.85   и к Сокирко
Вернуться

4. Гефтер Михаил Яковлевич (1918 - 1994) - писатель, историк, с 1970-х - участник диссидентского правозащитного движения, в 1978 - 1979 гг. один из авторов самиздатского журнала "Поиски". С 1991 Президент научно-просветительского центра "Холокост". О Михаиле Гефтере см. раздел сайта Михаил Гефтер, а также на страницах Русского журнала.
Вернуться

5. Богораз-Брухман Лариса Иосифовна (1929--2004) - участница правозащитного движения. Общественный деятель, лингвист. Политзаключенная 1960-х годов. Являлась членом Московской Хельсинкской группы. В 1968 г. Лариса Богораз была одной из участниц демонстрации протеста против вторжения Советских войск в Чехословакию. См. также раздел сайта Лариса Богораз, рассказы и мемуары В. Игрунова "О Ларисе Богораз", "Об Альманахе-77", "О Григории Померанце"  а также книгу Л. Алексеевой "История инакомыслия в СССР"
Вернуться

См. также ответы Глеба Павловского читателям РЖ

 


Уважаемые читатели! Мы просим вас найти пару минут и оставить ваш отзыв о прочитанном материале или о веб-проекте в целом на специальной страничке в ЖЖ. Там же вы сможете поучаствовать в дискуссии с другими посетителями. Мы будем очень благодарны за вашу помощь в развитии портала!

 

Редактор - Е.С.Шварц Администратор - Г.В.Игрунов. Сайт работает в профессиональной программе Web Works. Подробнее...
Все права принадлежат авторам материалов, если не указан другой правообладатель.