Из мемуаров В. Игрунова

<Алик Гинзбург>

Александр Гинзбург  (см. о нем также здесь и последнее слово Гинзбурга на "процессе четырех"- прим. ред. ) - одна из самых крупных фигур диссидентской эпохи. Это общепризнано. Но так же, как эта эпоха существует сегодня в сознании лишь немногих выживших ее свидетелей, так же и имя Гинзбурга произносится скороговоркой. Для широкой публики существуют Андрей Сахаров, Александр Солженицын, может быть Богораз1 или Буковский2, а остальные имена выступают как бы фоном. Вместе с тем Демократическое, а затем правозащитное, движение родило целую плеяду чрезвычайно крупных людей. Это Померанц и Марченко, Горбаневская и Амальрик, генерал Григоренко и адвокат Каллистратова...3 И все же в этой плеяде Алик Гинзбург занимает особое место. Я думаю, что это великий человек. Но величие его не может быть понято обыкновенным человеком, ибо оно совершенно особого свойства.

Как то раз, беседуя с Григорием Соломоновичем Померанцем, я высказал восхищение Гинзбургом. В ответ я услышал целую оду. Для Померанца Алик был символом нового времени, новой жизни, символом освобождения от мерзости подполья. Открытость Гинзбурга была живительным началом нового движения, выходом из тупика заговорщицких кружков. Кажется, это есть в мемуарах Померанца. И я думаю, Григорий Соломонович прав. Личностные черты Алика оказались очень ко времени и помогли взломать традиционную марксистскую парадигму противостояния. Вместо мертвечины подполья Гинзбург предложил другой стиль поведения. - стиль бурного и открытого общения, которое одно только и способно породить общество.

Судьба подарила мне знакомство с Аликом в феврале 1974 года. Я приехал в Тарусу к Ларисе Богораз и Анатолию Марченко, с которыми я к тому времени был уже знаком. Почти сразу они отправили меня к Гинзбургу, познакомиться с которым я страстно хотел, и который жил неподалеку. Я не знаю, как это случается, но, наверное, каждый может привести пример такого странного знакомства: через десять минут моего разговора с Аликом мне казалось, что мы с ним знакомы вечность. У нас были общие проблемы: каждый недавно приобрел дом, у обоих дома были в ужасном состоянии и требовали умений и стараний. Обоих занимала проблема тиражирования самиздата и защиты его производителей и читателей. Да и оба мы были людьми, ориентированными на безграничность человеческого общения. Я полюбил Алика тут же.

Хорошие отношения у меня сложились с очень многими диссидентами. Я часто жил в доме Нины Петровны Лисовской4 и в доме Ларисы Богораз - для меня это многое значит, потому что эти дома были эксклавами моего собственного дома. Однако такой бесшабашной открытости, такой окопной дружбы я не ощущал в отношениях с другими людьми Движения. Может быть только в отношениях с Ириной Корсунской5, которая, как и Алик, человек совершенно необыкновенной контактности.

Я думаю множество людей испытало на себе магию гинзбурговой души. Но вряд ли многие задумывались о ценности этого феномена, потому дружественность и открытость Алика была естественна, как сама жизнь. Для большинства людей в этом нет ничего необычного. Им кажется, что они встречают подобных людей едва ли не на каждом шагу. Однако мощь аликиного характера несопоставима с достоинствами дворового рубахи-парня. Жизнь Алика исполнена героизма, тем более значительного, что оно воспринималось многими, как обыкновенная легковесность. Ему удалось сохранить эту открытость, эту естественность отношений, несмотря на череду арестов и отсидок, несмотря на то жесточайшее давление, которое не одного диссидента сделала затворником или мизантропом. В Алике не изменилось, кажется, ничего.

Из Тарусы я уехал в Боровичи и Ленинград, и в поезде услышал о высылке Солженицына. А вскоре Алик начал заниматься Фондом помощи политзаключенным6. Я думаю, что Солженицын сделал совершенно гениальный выбор, ибо то, что сделал Алик с Фондом, - одно из величайших достижений Сопротивления.

В то время основным источником средств для самиздата у меня была торговля книгами. Очень большой популярностью пользовались детские книги, но хороших детских книг было довольно мало и стоили они дорого. И мне пришла мысль в голову, что ведь не только политзаключенные нуждаются в поддержке, но и те, кто остались на свободе, прежде всего дети. Я подумал, что мог бы к праздникам делать подарки детям политзаключенных. Можно было начать с книг, а затем организовать встречу Нового года и, наконец, создать целую систему поддержки детей, чтобы они росли, не чувствуя ущербности, несмотря на то, что заключение их родителей длилось иногда долгие годы. Алик с энтузиазмом поддержал эту идею. Кстати, почти в то же время, Елена Боннэр7 провозгласила создание своего Фонда помощи детям политзаключенных. Мы с Аликом начали обсуждать планы развития Фонда, но им не суждено было сбыться.

С 9 августа 1974 года мне приходилось больше всего думать о том, как сохранить среду, библиотеку самиздата8 после моего неизбежного ареста. Я понимал, что мне не удалось создать устойчивой системы и боязнь утраты сделанного заставляла меня сосредоточиться прежде всего на заботе о начатых делах. (Кстати, библиотека самиздата на многих производила сильное впечатление. Алик тоже попытался сделать нечто подобное в Москве, хотя на других организационных принципах. Ему это не удалось.) А 1 марта 1975 года я был арестован.

В 1977 году, не успел я освободиться, как арестовали Алика. После заключения последовала высылка за границу, и долгое время мы не имели никакой связи друг с другом. Разумеется, для Алика я был одним из многих. Вряд ли он меня выделял из множества своих друзей и попутчиков. Однако для меня он был огромной величиной. Все годы разлуки (а именно так это было для меня - "годы разлуки") я думал об Алике, об этой тяжелой для меня утрате, ибо казалось, что мы уже никогда не увидимся, о том, как с ним связаться, как вместе работать дальше. Мне казалось, что участие Алика в моих начинаниях может сделать их плодотворными. Но связь как-то не случалась, я постепенно стал впадать в уныние, затем в отчаяние...

Все начало меняться в 87 году, когда меня стали печатать, когда благодаря стараниям Павловского9 я нашел для себя опору в Москве. И вскоре стала выстраиваться новая связь с Аликом. В 1988 году, кажется, Гинзбург опубликовал статью о "Хронографе"10 в "Русской мысли". Меня страшно это обрадовало, хотя по детски огорчило то, что изобретение названия "Хронограф" Алик приписал Прибыловскому11. После этой публикации наша связь возобновилась и Алик подарил нам компьютер. Это был чрезвычайно важный подарок, освободивший нас от зависимости от компьютера Пельмана12. Мы стали свободны и уверены в себе. Прибыловский стал чаще появляться в "Русской мысли", где иногда появлялись и тексты "Хронографа". А в 1989 году Алик приехал в Москву. И тут я его потерял.

История моей встречи с Аликом - одна из самых драматических страниц моей жизни. Кто-то из постоянных посетителей М-БИО сообщил мне, что тяжело болевший и, наконец, вылечившийся Алик будет в Москве тогда-то и ждет меня в представительстве "Русской мысли". Я с нетерпением дожидался этого часа, и как только время приспело, понесся на встречу. Я рисовал себе картину пьянящей радости, объятий и бесконечных разговоров. Я рисовал себе картину резкого рывка моей общественной деятельности. Влетаю в квартиру. Ищу глазами Алика. Его нет. Я пытаюсь пройти в другую комнату, когда навстречу мне бросается тощий, лысый, довольно бритый мужичок, в лице которого я не читаю ничего знакомого. "Вячек!" "Извините, - говорю ему я, - немного позже..." - и продолжаю искать Алика. Проходит некоторое время в безнадежных поисках. Я спрашиваю у кого-то, где Алик. И мне показывают тощего...
!!!
Видимо что-то страшное случилось во мне. Вряд ли я помню, что было дальше. Шок, испытанный мной, был чудовищен. Я смутно помню только, что мы беседовали друг с другом. Это была странная беседа едва знакомых людей. Нашей дружбе пришел конец. Вероятно Алик, которого я не видел четырнадцать лет, не понял, что я его не узнал. Его внезапная, объяснимая, но невозможная для меня, незаслуженная, холодность - ибо и мой промах был объясним -превратила меня в оледеневшую глыбу. Я был потрясен настолько, что не смог объяснить своего поведения. Нелепость была полной. Я ушел из этой квартиры убитым.

Прошло некоторое время. У нас установились холодновато-приятельские отношения. Виделись мы крайне редко. Иногда созванивались. Передавали приветы друг другу. Но отношения навсегда остались дружески-отчужденными.

У меня талант терять товарищей. Мне не надо делать ничего плохого для этого. Видимо, я не делаю достаточно хорошего, и недоразумения хватает, чтобы привести к охлаждению. Наверное, это так. И я всегда горюю об утрате. Но никогда в моей душе не было такой скорби, как от утраты дружбы с Аликом. Потому что это была одна из самых больших и нелепых утрат в моей жизни.


Примечания редактора:

1. Богораз-Брухман Лариса Иосифовна (1929--2004) - участница правозащитного движения. Общественный деятель, лингвист. Политзаключенная 1960-х годов. Являлась членом Московской Хельсинкской группы. В 1968 г. Лариса Богораз была одной из участниц демонстрации протеста против вторжения Советских войск в Чехословакию. См. также раздел сайта Лариса Богораз, "О Ларисе Богораз", "Об Альманахе-77", а также книгу Л. Алексеевой "История инакомыслия в СССР"
Вернуться

2.  Владимир Константинович Буковский (р. 1942) - один из ветеранов диссидентского и правозащитного движения, неоднократно политзаключенный и узник спецпсихбольниц. Автор книг "И возвращается ветер..." и "Письма русского путешественника". В 1976 году был освобожден из заключения и выслан из СССР в обмен на чилийского коммуниста Луиса Корвалана. В настоящее время живет в Лондоне, занимается биологией, проблемами мозга. См. о нем также в книге Л. Алексеевой "История инакомыслия в СССР", а также справку "Мемориала".
Вернуться

3. Григорий Соломонович Померанц (р. 1918) - философ, культуролог, писатель, автор многих литературно-философских эссе и статей, одна из которых - "Нравственный облик исторической личности", впервые вышедшая в самиздате - особенно сильно повлияла на многих участников диссидентского движения и, в частности, на Вячеслава Игрунова. См. о нем подробнее в рассказе Игрунова  "О Григории Померанце" , а также статьи, книги, интервью и лекции Померанца.

Анатолий Тихонович Марченко (1938 - 1986) - рабочий, ставший диссидентом, после того, как попал в политлагеря в связи с неудачной попыткой перехода границы. Впоследствии - участник правозащитного движения, член Московской Хельсинкской группы, автор книг "Мои показания", "От Тарусы до Чуны" и "Живи как все". Умер в тюрьме в 1986 году. См. о нем в книге Л. Алексеевой "История инакомыслия в СССР", а также книги самого А. Марченко.

Наталья Горбаневская - одна из ветеранов правозащитного движения, первый редактор информационного самиздатского правозащитного бюллетеня "Хроника текущих событий" (до своего ареста в декабре 1969 года). См. о ней в книге Л. Алексеевой "История инакомыслия в СССР"   (часть "Становление").  

Амальрик Андрей Алексеевич (1938, Москва - 1980, Испания) - историк, писатель, диссидент, автор ряда статей и книг: "Записки диссидента", "Доживет ли Советский Союз до 1984 г.", "Западные корреспонденты в Москве", "Открытое письмо Кузнецову" и др. Один из немногих авторов Самиздата, посвятивший значительную часть своего творчества проблеме "внутренней свободы". Активный деятель правозащитного движения. См. об Амальрике также раздел сайта Андрей Амальрик, фрагмент письма В. Игрунова "Амальрикитяне", книгу Л. Алексеевой "История инакомыслия в СССР", часть "Движение за права человека": "Первым постоянным "связным" с Западом был Андрей Амальрик. В 1966-1969 гг. он оставался практически единственным таким "специалистом" среди правозащитников. Через него уходили и возвращались документы правозащитного движения — такие, как записи судебных процессов, а также художественный самиздат и публицистика". Далее >>

Петр Григорьевич Григоренко (1907 - 1987) - советский генерал, коммунист, впоследствии ставший одним из активнейших участников правозащитного движения, одним из учредителей и членов Московской хельсинкской группы (МХГ) и членом Украинской хельсинкской группы. См. о Григоренко также в книге Л. Алексеевой "История инакомыслия в СССР".

Софья Васильевна Каллистратова (1907 - 1989) - адвокат, правозащитница, консультант по правовым вопросам, затем член Московской Хельсинкской группы (МХГ). С конца 1977 года - фактический руководитель МХГ. В 1960-х принимала участие в наиболее громких политических процессах, защищала В. Хаустова, В. Делоне, И. Яхимовича, П. Григоренко, Н. Горбаневскую. Вела дела участников крымско-татарского движения, евреев-отказников. В 1970  была отстранена от ведения политических дел. Автор самиздата. Принимала участие в обсуждении проекта Конституции СССР в 1977 году. В 1981 году против нее было возбуждено уголовное дело, закрытое после самороспуска МХГ. В годы Перестройки возобновила общественную деятельность, в январе 1989 года участвовала в учредительной конференции общества "Мемориал". [Справка приводится по материалам книги "К истории Московской Хельсинкской группы", Москва, 2001 г.] См. о ней также в книге Л. Алексеевой "История инакомыслия в СССР" , а также здесь.
Вернуться

4. О Н. Лисовской см. в рассказе В. Игрунова "О Ларисе Богораз".
Вернуться

5. О И. Корсунской см. в рассказе В. Игрунова "О Ларисе Богораз".
Вернуться

6. Фонд помощи политзаключенным был создан группой правозащитников во второй половине 1960-х. Работа его, по словам Л. Алексеевой, была "упорядочена и расширена" к 1968 году. Подробнее см. в книге Л. Алексеевой "История инакомыслия в СССР" , часть "Становление":  "Фонд составлялся из небольших ежемесячных взносов (от 1 до 5 рублей с человека). Деньги собирали по группам знакомых или сослуживцев и отдавали эти взносы  - непосредственно или по установившейся цепочке - нескольким постепенно определившимся сборщикам." Далее  >>
Вернуться

7. Елена Георгиевна Боннэр (р. 1923) - жена А. Сахарова (1970 - 1989), врач, участница Отечественной войны, с конца 60-х - активная правозащитница. Член Московской Хельсинкской группы с момента ее основания . Подробнее о ней см. здесь, а также в книге Людмилы Алексеевой "История инакомыслия в СССР"  (в главах "Преодоление", "Хельсинкский период", "После разрядки").
Вернуться

8. Библиотека самиздата - см. рассказы В. Игрунова "О Ларисе Богораз", "Об Альманахе-77", "Об аресте", а также в книге Л. Алексеевой "История инакомыслия в СССР", часть "Хельсинкский период".
Вернуться

9. Глеб Павловский - см. о нем раздел сайта Глеб Павловский, здесь, а также читайте переписку Игрунова и Павловского, рассказы В. Игрунова "Об Альманахе-77", "О 82 годе и об аресте Глеба Павловского" и др..
Вернуться

10. "Хронограф" - самиздатская политическая газета, начавшая выходить в апреле 1988 года и просуществовавшая до мая 1990 года. Более подробно о нем см. в рассказе В. Игрунова "История ИГПИ. Часть 1."
Вернуться

11. Владимир Прибыловский - активный участник Клуба социальных инициатив (см. рассказ М. Малютина и статью В. Игрунова), клуба "Перестройка", издатель газеты "Хронограф", затем издатель и один из соучредителей газеты "Панорама", с 1993 по настоящее время - президент ИИЦ "Панорама". Подробнее о нем см. здесь.
Вернуться

12. Григорий Пельман - основатель Клуба социальных инициатив (КСИ). См. о нем в рассказе М. Малютина и в рассказе В. Игрунова об ИГПИ.
Вернуться

 


Уважаемые читатели! Мы просим вас найти пару минут и оставить ваш отзыв о прочитанном материале или о веб-проекте в целом на специальной страничке в ЖЖ. Там же вы сможете поучаствовать в дискуссии с другими посетителями. Мы будем очень благодарны за вашу помощь в развитии портала!

 

Редактор - Е.С.Шварц Администратор - Г.В.Игрунов. Сайт работает в профессиональной программе Web Works. Подробнее...
Все права принадлежат авторам материалов, если не указан другой правообладатель.