 |
 |
 | ||||||
|
Беседа о «Хронике текущих событий» и библиотеке самиздатаСм. также рассказ Петра Бутова о библиотеке самиздата и о Вячеславе Игрунове … - В декабре 1968 года мой хороший знакомый Исидор Моисеевич Гольденберг, который брал у нас такие книжки как «Новый класс» Джиласа, «Доктор Живаго» Пастернака и многое другое, дал мне почитать пачку текстов, среди которых было несколько номеров «Хроники текущих событий». Вот тогда я и узнал о существовании этого издания. Попали они к Исидору Моисеевичу, скорее всего, через Леонида Тымчука, который в то время обычно бывал в Москве. О нем есть упоминание в разных местах, иногда просто как о безымянном матросе из Одессы. Скорее всего, он привез «Хронику» в свою группу людей, некоторые из которых поддерживали хорошие отношения с Гольденбергом. Среди них был некто Судаков, с которым нас в будущем свяжет очень плохая история. Но в то время он был в том самом кругу, где был самиздат, который теми или иными путями попадал к Исидору Моисеевичу, оседал у него в подвале. Может быть, какие-то номера «Хроники текущих событий» попадали к нему от Авраама Шифрина или от Анатолия Альтмана, будущего «самолетчика». Сначала у нас довольно сложно складывались контакты с «Хроникой». Первое время мы были просто читателями. Естественно, я стал искать ее всюду, собирать, и у меня была почти полная подборка «Хроники текущих событий» - все номера, кроме второго. Так вот, я ее собирал или получал от разных людей – от Володи Тельникова, от Шихановича. Через Шихановича заказывал что-то Любарскому, Любарский что-то мне доставал. После 73-74 года у нас были уже устойчивые контакты с Наташей Горбаневской. Недостающие «Хроники» я брал у Иры Максимовой, подружки-однокурсницы Наташи Горбаневской, в доме которой «Хроника текущих событий» печаталась с самого первого номера. Так что я брал прямо из первых рук эти материалы. Начиная с 1974 года, я передавал материалы для «Хроники». Я их оставлял у самых разных людей. Сейчас даже не вспомню: это могла быть и Ирина Якир, это могла быть и Лариса Богораз, почти всегда я давал Нине Петровне Лисовской, которая их передавала по назначению. Это был и Алик Гинзбург, это была Вера Лашкова, Саня Даниэль. После ареста [после 1977 года – прим. ред.] участие в «Хронике текущих событий» тоже было для меня очень важным. Я считал, что информация необходима. Я передавал материалы. Это был Вуль, это был Смушкевич, это был Эпштейн. Конечно, Таня Великанова, конечно, Татьяна Сергеевна Ходорович. - А когда Вы узнали, кто издает «Хронику» и кому можно привести эти материалы? - После эмиграции Анатолия Якобсона в 1973 году и последовавшего за этим перерыва было заявлено, что ответственность за издание «Хроники» на себя берут трое человек [Татьяна Великанова, Сергей Ковалев и Татьяна Ходорович – прим. ред.]. Так что понятно было, через кого можно передавать и получать. К этому были прикосновенны такие люди, как например, Ира Якир, Тельников, про Наташу Горбаневскую я уж не говорю, это знали все. … Для меня «Хроника текущих событий» была важнее, чем любой телевизор сегодня. Это было все: это канал в мир, мир, в котором я живу. Я строил подпольную организацию, я собирался создать целое движение, и для меня было совершенно естественно, что надо знать, что происходит, в том числе в этой сфере. «Хроника текущих событий» чрезвычайно повысила мой культурный уровень. Я ведь был не столько правозащитником, сколько политиком. Правозащита – это дело как бы неизбежное в этой ситуации. А если я был политиком, мне важна была история, важно было знать, как реально развивается страна, что в ней происходит. Через «Хронику текущих событий» я узнавал не только о людях, с которыми мне надо иметь дело, потому что их взгляды, их поведение близко мне, но и о книгах, о статьях. Это был настоящий свободный взгляд на мир. Весь остальной самиздат был как бы приложением к «Хронике текущих событий». «Хроника текущих событий» была стержнем той моей жизни, а вокруг нее было все остальное. … Размножали мы «Хронику» в огромных количествах. Если «Хроника текущих событий», приходившая к нам, была маленькая, как это было в самом начале, то мы ее перепечатывали, но это редкий случай. Прежде всего, до того, как она шла в чтение, мы ее фотографировали. А после того, как был сделан негатив, мы делали отпечатки. Этим занимался у нас Валерий Резак, в кошмарных условиях. Это совершенно героический человек, который произвел многие сотни книг и тысячи, тысячи, тысячи статей и журналов. И главным образом «Хронику текущих событий» мы читали как раз в фотоотпечатках, а исходник лежал в архиве, на тот случай, если «надо будет». У нас была довольно разветвленная система хранения. Скажем, архив, где лежали исходники, был не в одном месте. Был пленочный архив – большую часть того, что мы имели, мы снимали на пленки, и они лежали отдельно. И была библиотека, которая состояла в основном из отпечатков. Конечно, многие книги мы не могли делать в отпечатках, потому что получалась такая толстая кипа. Какое-нибудь «Происхождение партократии» - это целый мешок или портфель. Но все равно, и «Архипелаг», и Авторханов, и многие другие книги распространялись в таком виде. У нас было приблизительно 12 городов, с которыми мы сотрудничали. Так, был небольшой филиал библиотеки в Новосибирске, у Виктора Матизена, небольшой филиал в Запорожье у Владимира Кириченко. Кроме того, мы многое поставляли по заказам: в Ригу, в Петербург, в Москву, иногда что-то делали для Украины - Киев, Львов, Симферополь, изредка Тирасполь. Отдельные экземпляры уходили куда-то дальше – скажем, в Читу или в Ереван, попадали и в Николаев, и в Херсон понемножку. Но основные точки определялись так: Крым, Одесса, Запорожье, Киев, Новосибирск, Ленинград. Вот это были точки, куда мы регулярно поставляли литературу, в том числе и «Хронику текущих событий». «Хроника», я повторяю, для меня была вообще ключевым изданием. Когда я начинал знакомиться с какими-нибудь молодыми людьми, то я сначала носил «Хронику текущих событий», а потом уже другую литературу. Люди должны были знать, что происходит в стране. - А каков был тираж этих фотокопий? - Невозможно сказать, разные номера по-разному. Когда уже перед моим арестом [перед 1975 годом – прим.ред.] Валеру Резака угнали работать в Крым, то максимум, что я мог себе позволить – это снять на пленку «Хронику текущих событий» - тогда они были толстые, 100 с лишним страниц, и печатать уже сил не было. Поэтому поздние толстые «Хроники» почти не размножались, или изредка размножались. А первые тоненькие «Хроники» мы делали достаточно много – много для Одессы – скажем, 10 экземпляров. Или 2 – 3 закладки на машинке – 12 экземпляров, не больше. Собственно, в Одессе нам хватало 2 – 3 экземпляров. В Одессе этот круг, кроме конца 70-х, когда он очень сильно вырос, правда временно, потом после 79 года быстро опал, не насчитывал больше человек двухсот. А так они ходили по кругу. Для нас, поскольку мы были оторваны от Москвы, это была все же не газета, а журнал, т.е. не последние новости, а просто информация о стране, и совсем не важно было, чтобы сразу все прочли. Это не московская атмосфера – прочитали и тусуются, обсуждают. У меня была довольно часто изымавшаяся статья «К проблематике общественного движения». И в ней было приложение, которое называлось «Неофициальная литература и некоторые вопросы практики». Там я писал, как создать систему неуничтожимого самиздата. Коротко техника организации библиотеки была такая: был человек, курьер, который доставлял литературу. До 1972 года эту роль играл Александр Рыков, который познакомил меня с Резаком. Это был один человек. Был техник, Резак, который все фотографировал. Был один архивист, который пленки хранил, оригиналы. Словом, это была целая система. А чтение было построено таким образом: я давал нескольким людям, у каждого из которых была своя аудитория. Часто эти кружки, «звездочки», имели вокруг себя еще некое окружение. Поэтому непосредственно в руки я давал, может быть, двум десяткам человек. В Одессе узловыми людьми были, например, Глеб Павловский и его команда [Константин Ильницкий, Ольга Ильницкая, Слава Килесса, Игорь Иванников – прим.ред.]. Несколько человек было в университете: например, Виталий Сазонов довольно много распространял на истфаке университета. Там же, на истфаке университета у меня были приятели, через которых я тоже передавал литературу, например, через Белоконь. Был мой друг Николай Базилев, через которого я давал какую-то литературу, и он ее уже распространял. Юрий Иосифович Зуев, доцент кафедры философии, через него вся кафедра философии читала нашу литературу. Я уже не говорю, что был Исидор Моисеевич Гольденберг, который со многими связывался. Была, Белла Езерская, по-моему, заместитель директора Публичной библиотеки имени Ленина, у которой был огромный круг. Потом были братья Авербухи, Исай и Игорь, через которых мы давали литературу и она читалась среди еврейского движения, да и от них мы иногда получали. Анна Викторовна Голумбиевская, через которую читало большое количество ее учеников и часть украинских националистов, супруги Серые те же через нее получали «Хронику текущих событий». Был Леня Тымчук, у которого был свой круг знакомых, Анатолий Катчук, у которого был свой круг. Елена Даниэлян была одним из таких центров, Виктор Лановой, психолог, тоже один из таких центров – через него очень многие психологи и просто врачи получали литературу; Борис Херсонский, [поэт и будущий психиатр – прим. ред.], вокруг которого читала как бы литературная элита Одессы, Анатолий Гланц, Зусь Тепер и многие другие. Меры конспирации соблюдались очень жестко. Первое, что стали выяснять кэгэбэшники – где, как кому я передаю литературу. Конечно, им хотелось взять все сразу. Сами меры конспирации были очень простые. Во-первых, что-то хранилось в домах тех, к кому если я заходил, то было понятно, почему я туда захожу. Я захожу туда как бы не за литературой. Например, пленочный архив долгое время хранился в квартире моей классной руководительницы Дины Самсоновны Точиловской. Заходил я к ней очень редко, раз в несколько месяцев, а архив там себе лежал. Если надо что-то дополнить – я принес, дополнил, ушел. Были промежуточные архивы. Мой собственный архив лежал в квартире подружки моей младшей сестры, Тани Зонарис, которая жила в соседнем доме. Сестра ходила, приносила мне на полчаса – на час поработать, я брал все что нужно и отправлял обратно. Я сам не ходил туда никогда, только моя сестра бегала. Точно так же с Павловским – я никогда Павловского никуда не водил. Я приносил к ним, и когда их спрашивали, естественно, они ничего вспомнить не могли. Даже если бы они захотели, они бы этого сделать не могли. Самый надежный хранитель у меня был Николай Помогайбо. Николай Помогайбо особенно много делал уже после того, как Валера Резак был в Крыму. Николай Помогайбо был другом Резака, и Резак меня с ним познакомил. Именно Помогайбо первый рассказал нам о новочеркасских событиях - сам он какое-то участие в них принимал. Первое наше расследование в 68 году как раз касалось событий в Новочеркасске. Помогайбо был первым нашим информатором по этому делу. Николай работал слесарем на каком-то заводе, а я, в поздний период так уж точно, работал снабженцем. Ездил по всяким конторам и, между прочим, где-то в коридоре встречался с Помогайбо, он мне передавал то, что я ему перед этим заказывал. Я ему оставлял следующие заказы, и мы договаривались, где и как встретимся в следующий раз. В самом начале, когда мы разрабатывали систему конспирации, у меня был целый лист с инструкцией, как работать. Для меня главная позиция была такая: каждая встреча должна иметь двойное объяснение: почему я с этим человеком встретился здесь, чем он занимается, обязательно должны быть какие-то производственные отношения или другие легко-объясняемые контакты. Конечно, бывало, когда я с литературой приходил к преподавателям университета. Например, одним таким ключевым человеком для меня был Юрий Иосифович Зуев, доцент кафедры философии в Одессе. Я к нему заходил иногда домой, но главные встречи все-таки происходили в философском клубе университета. Скажем, обсуждаем Спинозу, а в это же время договариваемся где, как, когда, что. Или совершалась передача в туалете или в курилке, когда никого нет. Мне очень не хотелось иметь такую систему, которая была бы ориентирована исключительно на передачу или чтение самиздата. Я не допускал никогда, чтобы у меня дома скапливалось много литературы. Когда потом библиотекой занимался Петя Бутов, то у него чемоданами выносили литературу или, скажем, у Лены Даниэлян, у которой он оставлял эту литературу. Я этого не допускал. Если литература ко мне пришла, она должна сразу же уйти, в крайнем случае, ночь переночевать. Были кризисные ситуации, когда, скажем, рушился архив, и я должен был несколько чемоданов литературы принести к себе домой. Ничего хорошего из этого не выходило. Однажды мой конфликт с матерью, которая это сразу обнаружила, привел к тому, что Олег Курса и я, ночью, по два чемодана пешком перли от моей квартиры на Фонтане в поселок Котовского – это очень много километров. Ночью, когда любой мент мог остановить и спросить, что это вы там за чемоданы прете. Шли проходными дворами, в темноте, медленно… Чтобы не допускать этого, я никогда ничего у себя дома не держал. У меня дома дважды изымали литературу. Это было 9 августа 1974 года. Когда я был на допросе, люди пришли и без формального обыска перерыли дом, и моя жена подписала, что она как бы добровольно «передала». Там было несколько статей. А это было лето, это был собственный дом, это была уже большая тусовка. У меня жил Петя Бутов, ходили в дом отдыхающие, и, естественно, были кухонные обсуждения и передача литературы. Я не помню уже, что там было: «Заповедник имени Берии», мемуары Хрущева, что-то такое. «Хроника текущих событий», часть «Хроники», была там же. Ее читал Петя Бутов. Когда за мной пришли и меня увезли – а они ж всегда представляются совсем иначе, например, в военкомат повезли. Я ж тертый калач, знаю, как они в военкомат возят и, проходя мимо комнатки, где жил Петя Бутов и там же лежала «Хроника текущих событий», я сумел передать информацию, что немедленно надо это все вывезти. Петя Бутов немедленно вывез и поехал в Крым. Нет, в Крым он поехал вечером. А тут он просто вывез, и «Хроника текущих событий» ушла от нас, от них. А была возможность. «Хронику текущих событий», 5 номеров, после этого сжег Глеб Павловский. Из этой папки пять первых номеров «Хроники текущих событий» накануне или за два дня до этого я дал Глебу Павловскому. Он уже ходил, давал показания, но мне ничего не говорил. Ему зачем-то нужна была «Хроника». Я ему дал «Хронику», он мне написал статью «О духе Хроники», вызвавшую мою невероятную ярость, и в которой он обвинял диссидентствующую интеллигенцию в эгоизме: «Вот они заботятся о своих цацках, игрушках. Им нужна их «свобода слова». А они не борются, чтобы в трамваях не было давки, в больницах было хорошее обслуживание, чтобы цены были доступные для населения, так что это не наши люди». Гадкий дух «Хроники текущих событий»... Потом он сжег этот текст, но я понимаю, что этот текст ему нужен был для морального самооправдания. Когда меня увезли в «военкомат», и я сказал своей жене, что это КГБ, она пошла в молочную кухню за смесью для детей и случайно встретила Глеба Павловского. Мы жили рядом, и молочная кухня была не так далеко от его дома, и они встретились случайно. Она ему сказала о визите КГБ. Это произвело потрясающее впечатление на Глеба, и он пришел ко мне. И рассказал, что на самом деле, на протяжении такого-то времени его допрашивали. У меня уже были подозрения, что это имело место и что [Глеб раскололся], поскольку меня расспрашивали про «Архипелаг Гулаг». Я предполагал, что речь шла об экземпляре, который я передал Глебу. Я пришел к Глебу, и мы договорились и том, как он будет себя вести и, к его чести, надо сказать, он вел себя так, как мы договорились. Я ему благодарен, что он повел себя достаточно хорошо. Мне это не помогло. В отличие от дела Суперфина, отказ от дачи показаний не был принят во внимание на моем суде. Я очень рассчитывал, что будет принят. [Я недавно перечитал записи в зале суда, и выяснилось, что, хотя показания и были зачитаны, они остались без занесения в вердикт суда]. Но возвратимся к августу 74-го. В тот же день я попросил Глеба Павловского просто сжечь экземпляры «Хроники текущих событий», которые были у него на руках. И вот первые пять (1,3 – 6) номеров «Хроники текущих событий» сгорели. Это было 9 августа 1974 года. - У вас у самого какой-то круг корреспондентов был? - Насчет круга корреспондента - информация приходила случайно, то от одних, то от других. Т.е. были какие-то устойчивые контакты, например, с украинскими националистами, постольку, поскольку у них почему-то таких прямых контактов с «Хроникой» не было, то иногда эта информация шла через меня. Даже, помню, от Нины Строкатой я что-то передавал. А уж когда ее посадили, то и подавно. Помню, целая серия информации из Львова шла через меня. По-моему, Стефания Гулык мне передавала, кто еще – я сейчас просто не могу вспомнить. Но вот Стефания Гулык точно передавала – о преследованиях националистов. Иногда случайно ко мне информация приходила. Должен сказать, что далеко не вся информация, которую я передавал, публиковалась в «Хронике текущих событий». Иногда она носила настолько расплывчатый характер, настолько отрывочный, что интереса не представляла – т.е. интерес представляла, но проверить ее нельзя было. В Одессе не возникало вопроса – было понятно, что раз я даю «Хронику текущих событий», то через меня можно сообщить. - Было ли такое, что к вам приходили и сообщали… - Ну, конечно, были. Вот, например, супруги Серые, люди очень прагматичные. Приходили и говорили: «Вот это возьми, передай». В конце концов я их в Москву, по-моему, отправил, чтобы они сами поддерживали отношения со СМОТом, да и всеми остальными. Леня Тымчук мог придти, что-то сообщить, потому что, хотя наши контакты с Москвой установились благодаря Лене Тымчуку, все же потом он каких-то отношений с Москвой не имел, а я, наоборот, имел. Некоторые имена я уже называл. - Расскажите поподробнее, пожалуйста, о Вашей работе с картотекой по «Хронике». - Я был политиком, а не правозащитником, поэтому для меня было чрезвычайно важно понимать процессы, которые происходят в стране, процессы не в смысле судебные, хотя и это тоже имело место, а в смысле, что происходило в обществе. Одной из важнейших вещей для меня всегда была история, история общественного движения страны. Потому что, не понимая ее, вряд ли можно многое понять, а уж тем более, строить планы и создавать проекты. И я тогда задумал такую вещь, как словарь-справочник по общественному движению в СССР. Начал я его делать где-то в году 72 – 73-м и, естественно, и для того, чтобы получить какую-то информацию по «Хроникам», мы составили картотеку большей части «Хроник»: именной указатель, географический указатель и к этой работе я привлек,
Тесные связи в Москве у меня возникают только в 74 году, потому что до этого времени из тех, с кем я имел дело, пересажали практически всех, а кого не посадили, те уехали сами – и был большой перерыв. И как раз в этом перерыве я начал работу над словарем-справочником. Может, я ее начал раньше, но основная работа пришлась как раз на период, когда уехал Тельников, арестовали Шихановича, Хаустова, Любарского и связи порвались. Так вот, к Солженицыну относились с полным восторгом, а у меня были к нему определенные претензии, к неадекватности некоторых текстов, к самим позициям, которые он заявлял – т.е. такой, критический подход был. И мне хотелось бы, чтобы оценка была разносторонняя, чтобы в этом справочнике была отражена моя позиция и позиция других. И я предложил издавать Альманах, в котором мы бы могли публиковать материалы по истории общественного движения, литературную критику и так далее. Я долго обсуждал возможность издания такого словаря-справочника, и надо сказать, что я столкнулся с очень серьезным сопротивлением. Мало кто помогал, а большинство людей говорило о том, что этого делать нельзя. Для того, чтобы написать это до конца, я, естественно, не должен сообщать всем вокруг, что я работаю над этим текстом. Этот журнал или Альманах должен выходить анонимно. Потому что как только это перестает быть анонимным, ты сел, и на этом все закончено. Мне говорили, что я играю роль провокатора, потому что в этой стране можно делать все гласно, либо не делать никак, а некоторые вещи собирать вообще нельзя. Эту работу я так и не сделал в конечном итоге. Собственно, и арестовали меня как раз в тот момент, когда я обрабатывал какую-то «Хронику», по-моему, 32-ую. Я уже знал, что меня арестуют не сегодня завтра, и она у меня хранилась в другом месте. Я какой-то был наивный человек. Я все время готовился к аресту и знал, что они приходят утром. Во всяком случае, на моей практике все время было так, и когда после обеда все еще ко мне никто не пришел, я решил, что сегодняшний день у меня есть. Все-таки субботний день, выходной день, после обеда – вряд ли… Но они меня тоже, наверное, уже хорошо изучили.
Но благодаря созданной мной системе дублеров библиотека продолжала существовать и после моего ареста, из Одессы продолжали поступать сведения в «Хронику текущих событий». Кстати, в Москве Алик Гинзбург тоже хотел сделать такую библиотеку как у меня, но у него не получилось. Почему? Потому что легкость распространения вместе с тем являла оборотную сторону. У мужа Аси Великановой, Мюге, была хорошая библиотека, у Любарского была библиотека, но они все-таки изымались в этой суете. А моя существовала 15 лет. Правда, библиотека за время моей отсидки функционировала очень слабо, она была упрятана, люди боялись. Но в каком-то узком круге она работала, а когда я вышел, я вообще настоял, чтобы Петя Бутов эту работу активизировал. И вот как раз с 77-го по 79-й – это был пик использования библиотеки. По моим подсчетам, это было около 1,5 тысяч человек, правда, не только в Одессе. Вот совокупная постоянная аудитория – это около 1,5 тысяч человек, начиная от Новосибирска до Львова. А в Одессе было не 200 человек, как в прежние времена, а может быть, 400 – 600 человек. На мой взгляд, после меня была неправильная политика по отношению к библиотеке, которая вела к ее разрушению. Моя цель была сделать это доступным максимальному количеству людей. А когда это превращается в инструмент самоутверждения, оно рано или поздно приносит обратный результат. - Когда «Хроника» перестала выходить, это как-то на Вашей жизни сказалось?
Беседовали Геннадий Кузовкин и Николай Костенко, "Мемориал" - МХГ. О самом начале библиотеки самиздата см. также в комментарии В.Игрунова к статье Даниэля о Самиздате
Уважаемые читатели! Мы просим вас найти пару минут и оставить ваш отзыв о прочитанном материале или о веб-проекте в целом на специальной страничке в ЖЖ. Там же вы сможете поучаствовать в дискуссии с другими посетителями. Мы будем очень благодарны за вашу помощь в развитии портала!
|
|||||||
 |
 |