Сокращенный текст см. здесь.

Дорогой М.Я.!

<О Демократическом Движении. Открытость и конспирация. Восстановленное письмо>

Так и не вышло у меня письмо, которое я намеревался написать 1-го июня. Но тема настолько для меня существенная, что я не могу ее оставить, и вот я создал текст – «текст», выражается Павловский,– но он оказался столь ужасным, что от огорчения я его забросил, да так эффективно – до сих пор не могу обнаружить, хоть приглашай «товарищей» на обыск. Так что постараюсь дать вкратце квинтэссенцию.

***

Постоянно сталкиваясь с общественным движением, развиваясь в этом столкновении, я наблюдал и его эволюцию. Если я встретился с Движением, будучи сектантом, превознося конспирацию, то, учась у него, я перешел в другую крайность, встав в оппозицию, наконец, развившейся конспиративности.

В 68-ом я жестоко ошибался, протестуя против открытости, против пропаганды (крайней, временами обидной) открытости. Но без святой веры в открытость, без заблуждения и даже фанатизма эта открытость если и была бы возможной, то вряд ли бы смогла принять такой всеобъемлющий характер. А именно открытость, пусть опрометчивая, чрезмерная, но широкая и полная, выявила гибкость сдерживающих нас рамок, только благодаря эксперименту Движения – как это для меня сформулировал Глеб – мы узнали пределы гибкости (терпимости, слабости?) Системы.

Но и эта громадная заслуга Движения оказалась не самой главной. После предварительного этапа кристаллизации, начиная с 68, Движение, благодаря относительно свободной циркуляции самиздата, совершило головокружительный интеллектуальный скачок, результаты которого сказались на духовном потенциале всего общества. Ничего подобного мы, конспираторы, со всем своим пониманием существа Системы, со всеми своими тщательно разработанными мерами самозащиты, не могли сделать, да и не сделали и ничтожной доли того, что с таким блеском осуществили наивные, близорукие самосажатели. Структура, каналы информации – вот главное достижение открытости, без которого любое знание мертво, без которого даже самый могучий ум обречен – самое большее – на секту и, в конечном итоге, на бесплодие и гибель.

Я выучился этому в Движении. Но учась, я приветствовал черты конспиративности, проявившиеся в «Хронике», в «Памяти», наконец. Учась, я пропагандировал конспирацию, систему самозащиты, обеспечивающую работу – не борьбу. И мне кажется, я достиг кое-чего. Но как печально выглядит теперь желанный плод!

Конспирация – это защита. Как мне казалось, внешняя, призванная охранять структурные связи от посягательств КГБ. Благодаря конспирации мы могли бы работать, не превращая каждый наш шаг в повод для противостояния, борьбы, гибели. Именно такой подход избавил бы нас от необходимости вовлекаться в неестественные формы деятельности; избегая поз, мы могли бы интенсивно работать, экономя время. Но Движение пошло по другому пути.

Инакомыслие – многомыслие, разномыслие. Терпимость, сформулированная Движением, сыграла громадную роль, обучив нас жить и работать друг с другом,– и этот урок сыграл, видимо, весомую роль в формировании концепции компромисса, во всяком случае в той его форме, которую отстаиваете Вы. Однако постепенно терпимость превратилась в форму этикета, стала фальшивой. Широкая терпимость, терпимость без ограничений, без критериев привела к наводнению Движения всякими проходимцами и людьми, страдающими комплексом неполноценности, обиженными, обозленными, нуждающимися в помощи, калеками. Естественно, что, объединяясь, работая со всеми, движенцы со своей открытостью неизбежно столкнулись с растеканием информации. Когда эта информация оставалась в кругу героев, все было благополучно, но экспансия инакомыслия захлестнула людей с совершенно различными нравственными принципами и без таковых – попадая в критическую ситуацию, они вели себя сообразно собственным интересам, а эти последние далеко не всегда – ох, как далеко не всегда!– совпадали с интересами той самой сердцевины, которая была и вдохновителем, и тягловой силой Движения.

Необходимость работы, вызревшая к 68, и возможность работы, благодаря итогам 68, толкали отделиться от бездельников и трепачей, честолюбцев, мерзавцев и трусов – и вот, поскольку в явной форме сделать это не позволяла идеология инакомыслия-терпимости, вырабатывается уродливейшая форма – внутренняя конспирация. Я помню, как сам сформулировал принцип «все, что не может не знать тот или иной член группы, он не должен знать». К счастью, жизнь определяется не теорией, а работой, отношениями, человеческой благостью – и ни одного дня этот принцип не проводился мною в жизнь. Первоначально я огорчался своей слабости, болтливости, но потом не только перестал, но и начал активно сопротивляться этому принципу,– даже не успев осознать почему. Движение же начало применять его, даже не формулируя. В итоге сложилась парадоксальная ситуация, когда участники Движения стали знать друг о друге, о работе друзей меньше, чем госбезопасность. Ради самосохранения стали сдерживать выход информации, стали не допускать знакомств, в разговорах появились недомолвки, эвфемизмы, а некоторые проявления «благоразумно поражали своей прямолинейностью, даже грубостью и оскорбительностью. Если разношерстность вызывала разлад, раскол, распад, то теперь положение осложнилось взаимным недоверием, подозрительностью – отсюда склоки, дрязги, сплетни, наговоры. При открытости резкость могла быть неприятной, при конспирировании она превращается в грязь. Мне, может, больней других переносить это, потому что я сам резок и вызываю на резкость.

Эти явления разрушили существеннейшее достижение Движения – структуру. Не принеся решительно никакой выгоды, такой результат вызвал только раздоры – распавшаяся структура стала уязвимой для ГБ и при этом – неработоспособной. Я думаю, этим в первую очередь определяется стремительное хирение Движения после арестов 77-го. Идти дальше по этому пути – смерти подобно.

Что же необходимо? Вы формулируете так: все – за стол переговоров. В таком упрощенном виде эта формула может иметь пропагандистскую ценность, однако вводит в заблуждение. Все? Нет, не все. Только те, кто признает этикет переговоров. Разумеется, нас интересует конечный итог, когда желательны все. Но прежде всего такой форум должен быть добровольным 0 далеко не все стремятся к столу, а заниматься призывами – дело пустое, надо работать; следовательно, переговоры должны начинаться не с уговоров, а с обмена мнениями немногих – другие присоединятся, если будет разумный эффект. Во-вторых, мы не можем начинать разговаривать с теми, кто не примет некоторых предварительных условий – мы должны представлять, что неприятие фундаментальных положений может погубить дело: разве можно, к примеру, не помнить о корыстолюбии? При этом, разумеется, дело не в словесном принятии условий – готовность к диалогу проверяется сотрудничеством, временем.

В-третьих, диалогу большому должен предшествовать внутренний диалог. Компромисс вообще понятие многостороннее – это компромисс человечества с природой, это компромисс миров, по Вашей формулировке, это социально-психологический компромисс внутри миров, это, может быть, больше – компромисс между ветвями человечества, не в смысле различия миров, но в смысле биологическом, если, конечно, грядущие события не разрушат основу такого развития. Так вот и диалог в соответствии с этим многоступенчат, и начинать надо снизу – с диалога между нами, сторонниками компромисса.

Восхождение к Большому диалогу сложно, но главный ограничитель и ориентир – время. При идеальном течении диалога время его сопоставимо со временем, отпущенным до Конца Света. Следовательно, основное, императивное условие – создание структуры диалога, максимально экономящей время. Бронтозавр Движения с его внутренней конспирацией слишком неповоротлив и слишком консервативен, чтобы пережить свой мезозой. Доверие – вот краеугольный камень переговоров, диалога, компромисса. Структура диалога должна быть избавлена от внутренних таможен.

Пожелание, увы! трудновыполнимое. Во-первых, Сопротивление, особенно битых и мятых жизнью его участников и идеологов, нам вряд ли удастся убедить – взгляды диктуются не столько разумом, сколько характером, а он имеет свойство портиться со временем. Во-вторых, диалог предполагает не только максимальную экспансию, но и защиту, скрытость для соответствующего этапа. Как нам достичь этого? Многослойностью, но как обеспечить горизонтальное доверие, если будут межслоевые перепонки?

Эту проблему, конечно, надо еще решить, выход не только не очевиден, но и неясен вовсе, однако совершенно очевидно, что горизонтальное доверие – условие, без которого успех невозможен.

Так как вряд ли из Сопротивления мы сумеем многих убедить в разумности такого подхода, то выход один – начинать сызнова, с нуля, и исходный пункт – общение.

Дорогой М.Я., я не уверен, что скоро буду в Москве, но я очень хочу видеть Вас. Я хочу видеть Сокирко и был рад узнать, что он собирается в Одессу. Впрочем, похоже, что у него это не получилось. Я хочу видеть многих других, и, возможно, это осуществимо, но для этого мало моего только желания. Что же касается поездок в Москву, то я твердо решил – это не та цена, которую я могу платить за общение. Если общение необходимо, если есть люди, нуждающиеся в нем, в работе со мной в частности, то мне представляется, что платить за это общение надо сообща.

Мне очень жаль, что мое упорство затрагивает и наши отношения,– я не желаю этого, но, к сожалению, здесь две установки накладываются друг на друга. Что ж, у нас, по крайней мере, есть возможность писать друг другу.

26.VI.81

В

Уважаемые читатели! Мы просим вас найти пару минут и оставить ваш отзыв о прочитанном материале или о веб-проекте в целом на специальной страничке в ЖЖ. Там же вы сможете поучаствовать в дискуссии с другими посетителями. Мы будем очень благодарны за вашу помощь в развитии портала!