Петр
Бутов
Воспоминания об одесских диссидентах.
Части 23 и 24
<<<
Части 21 и 22.
Часть 23. СЛОВА
1
Одной из линий развития диссента было требования объяснения применения
190 и 70 статей УК РСФСР. Обе статьи были, в сущности, статьи о клевете.
Диссидентов обвиняли не в том, что они критиковали систему, а в том, что они
распространяли клевету о системе, заведомую ложь. Это было слабое место системы,
поскольку суды не могли вразумительно обосновать приговоры. Различие
статей заключалось в том, что при применении с. 70 предполагалась еще цель:
подрыв и ослабление советской власти.
В связи с этим я хочу привести заявление Ильи Бурмистровича к суду. Суд
проходил 21 мая 1969 года в Москве (Хроника текущих событий 8). Бурмистрович,
математик, к.ф-м.н., обвинялся в распространении произведений Даниэля и
Синявского. Ст. 190 ч. 1 УК РСФСР.
ИЛЬЯ
БУРМИСТРОВИЧ отрицательно ответил на вопрос, понятно
ли ему обвинение, и отказался ответить на вопрос о признании
себя виновным до тех пор, пока ему не
разъяснят сущность
обвинения. БУРМИСТРОВИЧ ссылался на свое право знать, в чем он
обвиняется, и на то, что из обвинительного заключения это не
ясно. Судья ЛАВРОВА отказалась дать разъяснение, мотивируя это
тем, что в данном случае имеются в виду малограмотные, а
не
кандидаты наук.
БУРМИСТРОВИЧ следующим образом
обосновал, почему ему
непонятно обвинение:
"Во-первых, означает ли обвинение, что я
хотел обмануть
своих знакомых
насчет советского общественного и
государственного строя?..
Во-вторых, как известно
существуют утверждения, которые не являются ни
истинными,
ни ложными. Правильно ли,
что распространение таких
утверждений не подлежит
ответственности по ст.190-1.
В-третьих, мне ни ясно,
какие утверждения порочат, а
какие не порочат советский общественный и
государственный
строй. Я прошу указать мне
критерий для решения этого
вопроса. Эта моя
просьба вызвала возмущение на
предварительном следствии. В-четвертых,
в обвинительном
заключении говорится об
измышлениях, содержащихся в
произведениях СИНЯВСКОГО и
ДАНИЭЛЯ. Я прошу разъяснить
мне, что означает, что то или иное утверждение
содержится
в данном произведении. Целый ряд
утверждений, о которых
говорится в приговоре по делу СИНЯВСКОГО
И ДАНИЭЛЯ, не
содержится в их
произведениях... В-пятых, прошу про
каждое из произведений, распространение
которых ставится
мне в вину, указать - отдельно про каждое, -
какое в нем
содержится измышление. Кроме того
СИНЯВСКИЙ и ДАНИЭЛЬ
обвинялись по ст.70 УК
РСФСР. В приговоре по их делу
сказано, что их произведения
написаны с антисоветских
позиций, но ни
о каких "измышлениях" ничего не
говорится".
Прокурор в своей речи прямо сказал,
что содержание произведений СИНЯВСКОГО
и ДАНИЭЛЯ, поскольку они
осуждены именем республики, - не предмет рассмотрения. При этом он
никак не ответил на подчеркнутое БУРМИСТРОВИЧЕМ различие в осуждении
пост.70 и по ст.190-1.
2
Именно невозможность суда обосновать политические приговоры и была
основой диссента среди интеллигенции. Это выразил в своем последнем слове Кронид
Любарский. Суд проходил с 26 по 30 октября 1972 года (Хроника текущих событий
28)
В своем последнем слове ЛЮБАРСКИЙ, кратко остановившись на недоказанности
ряда фактов, приводимых обвинением, еще раз подчеркнул непричастность ШИХАНОВИЧА
к изъятой у него литературе. Полемизируя потом с речью прокурора, ЛЮБАРСКИЙ
отметил неточность критериев, по которым решается вопрос о степени
криминальности того или иного произведения. "В частности, степень криминальности
зависит от географии. Например, у меня были изъяты "Реквием" АХМАТОВОЙ,
"Наследники СТАЛИНА"... Мне они не инкриминируются. В Одессе же Рейзе ПАЛАТНИК
"Реквием" был инкриминирован, а МЕЛЬНИКУ в Ленинграде было инкриминировано
"Наследники СТАЛИНА" - при этом не только тот самый документ, но даже тот самый
экземпляр". "...И со временем меняется дело... У меня при обыске изъято письмо
РАСКОЛЬНИКОВА СТАЛИНУ, которое раньше было криминалом номер один, а теперь
известно, как высокопатриотический документ". Единственно возможный способ
оценки действий, считает ЛЮБАРСКИЙ, - это изучение их мотивов. Указав, что
обвинение не пыталось вникнуть в его мотивы, подсудимый категорически отверг
приписываемый ему умысел подрыва и ослабления советской власти. ЛЮБАРСКИЙ
сказал, что ему хорошо известны советские достижения во многих областях, что в
этих достижениях есть и его вклад. ("Когда я уже находился в следственном
изоляторе и читал статью в "Правде" о результатах исследования Марса
космическими аппаратами Марс-2 и Марс-3, я мог гордиться, что хоть меня и
посадили, я еще работаю..."). Однако существуют и серьезные недостатки.
ЛЮБАРСКИЙ упомянул об экономических трудностях, об изоляции советской науки, о
том, что со страниц печати исчез даже термин "культ личности", о том, что
цензурные ограничения стали неоправданно тяжелыми, о том, что увеличилось число
судебных процессов по политическим мотивам. Особенно важную роль в создании им и
многими другими этих проблем сыграли события в Чехословакии - сказал ЛЮБАРСКИЙ.
ЛЮБАРСКИЙ пришел к самиздату, не находя в прессе ответов на многие вопросы. "К
самиздату можно относиться по-разному, но, как к нему ни относись, он есть...
Это стало уже социальным явлением. Я просмотрел иностранные академические
словари и обнаружил, что во многие из них из русского языка проникло новое слово
- "самиздат"... Мне кажется, что радоваться этому не приходится, особенно если
учесть, что другим словом, которым обогатил русский язык другие языки за 10 лет
до этого, было слово "cпутник". Далее ЛЮБАРСКИЙ полемизирует с прокурором,
который заявил, что научно-техническая интеллигенция не производит материальных
ценностей. ЛЮБАРСКИЙ ссылается при этом на программу КПСС, в которой говорится,
что наука стала непосредственной производительной силой. Для научного работника,
сказал ЛЮБАРСКИЙ, естественно стремиться самому все узнать. "...Для меня и людей
моего поколения эти идея... была тем проще, тем естественней, что мы
воспитывались в особое время. В то время, когда кибернетика была лженаукой, в то
время, когда генетика была объявлена фашиствующей, в то время, когда теория
относительности была идеалистическим вывертом. Это было время, когда "суть
философии всей" вмещалась в 4-ю главу "Краткого курса истории ВКП(б)", вся
экономическая теория заключалась в "Экономических проблемах социализма" СТАЛИНА
и не дай Бог - в сторону. Так вот - такое воспитание принесло плоды. И я не буду
никогда никому на слово верить. Ни позже, ни сейчас".
3
Я приведу еще речь Окуловой (литературное имя - Вознесенская) в суде,
29.12.76- 30.12.76 (Хроника текущих событий 43)
ОКУЛОВА не признала себя виновной. Она отрицала клеветнический характер
инкриминированных ей документов. В своей защитительной речи она сказала: Чтобы
утверждения были признаны клеветническими, необходимо заведомо лгать. Я же могу
повторить все мои ответы в суде, подтверждаю каждое мое слово. Это мои
убеждения. Моя правда. Правда нелегкая, выстраданная. Правда "второй культуры".
Поэт имеет право на контакт с читателем, и отсутствие этого контакта,
невозможность его - не наша и не моя вина; это факт действительный, который
можно проверить... Альманах "Мера времени", альманах не созданный, был попыткой
найти иные возможности обращения к читателю. О документе "Для прессы": в то
время, когда создавался этот документ, Трифонов диктовал его мне, у меня не было
ни малейших оснований сомневаться в его правдивости, тем более что многое
подтверждалось документами. Но, как показало дальнейшее, у Трифонова богатая
фантазия: насколько он ее ограничивал, мне неизвестно, я не могу этого сказать.
Но и в этом случае факта заведомо ложных измышлений, порочащих советский
государственный и общественный строй, нет, ибо, во-первых, я писала документ -
биографию Трифонова под его диктовку и он расписался на каждом листе,
подтверждая свои слова. Так что вопрос об изготовлении этого документа вообще не
может быть поставлен. Я возбуждаю дело против Трифонова за дачу ложных показаний
против меня... В Комментарии к УК РСФСР есть такой пункт: изготовление или
распространение произведений, хотя и выражающих отрицательное отношение к
советской действительности, но не содержащих заведомо ложных измышлений, не
влечет за собой ответственности по ст.190-1. Пороки и недостатки советской
действительности я вижу, не считаю возможным их скрывать, считаю своим долгом
говорить о них; мои слова и есть попытка говорить. Советская власть - не девица
на выданье, и нелепо говорить о "беспорочности". Существуют серьезные
недостатки, они особенно выпукло заметны в Ленинграде. Это проблемы целого
поэтического поколения. Поколения поэтов, которое не печатают... Говорить здесь
о клевете на советский общественный и государственный строй немыслимо. Эти
произведения не порочат, а обличают, и таким образом из всего обвинения остается
одно: отрицательное отношение к советской действительности и факт написания трех
произведений... В трех документах я искренна. В них я протестую против
установленного порядка вещей, против официальной практики в отношении ряда
поэтов, художников. То, что говорится в этих документах, является истиной.
Поэтому эти документы не могут быть использованы как обвинительный материал для
приговора по ст.190-1... Обвинение по этой статье я считаю оскорбительным. Это
обвинение не доказано материалами следствия и судебного разбирательства. Это
обвинение с отсутствием состава преступления. Виновной я себя не признаю и
требую полного освобождения." 30 декабря в последнем слове ОКУЛОВА сказала, в
частности, что голодает уже десятые сутки и будет продолжать голодовку. Приговор
суда - 5 лет ссылки.
Несколько лет назад я купил сборник стихов российских поэтесс, в котором я
нашел следующие стихотворение «Стихи, написанные на станции Невель - в ночь с
10 на 11 сентября 1976 года» написанное Вознесенской.
Ну и ночка досталась мне!
Пять сотрудников при луне –
жуть и нежить.
Молча смотрит сонный вагон,
как выводят меня на перрон,
в город Невель.
Отлетел поездной гудок.
Зашумел листвой городок:
«Ах, куда ты? Зачем? С ними?!»
В десять глаз поглядела смерть.
«Отче наш» дочитать успеть
да твое прошептать имя.
Обошлось...
Говорят, назад
повезут меня, в Ленинград.
Ну, прощай, городок Невель!
Мне с прострелянной головой
не лежать под твоей листвой,
под твоим небом.
4
Речь Юрия Орлова на суде, 15-18 мая 1978 г. (Хроника текущих
событий 50) хорошо дополняет вышеприведенные. Она была произнесена позже и
в своей речи Орлов опирается на опыт своей длительной диссидентской деятельности
и выделяет очень важные моменты – почему данный суд является политическим
процессом и почему диссиденты вынуждены были обратиться к западным средствам
массовой информации.
С 15 по 18 мая Московский городской суд рассматривал дело Юрия ОРЛОВА,
обвинявшегося по ст.70 УК РСФСР. В 1953 году ОРЛОВ начал работать в Институте
теоретической и экспериментальной физики (ИТЭФ) АН СССР (директор - акад.
А.И.АЛИХАНОВ) В начале 1956г. он закончил кандидатскую диссертацию, тогда же
появились его первые научные публикации, его работы были представлены в пяти
докладах, направленных на международную конференцию в Женеве. В марте 1956г.
Ю.ОРЛОВ выступил на институтском партийном собрании, обсуждавшем документы ХХ
съезда, с критикой предшествующей линии партии. Он сказал об общем упадке чести
и морали, о необходимости демократических перемен. С резкой критикой на собрании
выступили еще несколько человек. 5 апреля в "Правде" появилась разносная статья
об этом собрании (без названия института), было также "закрытое письмо ЦК". По
решению ЦК Ю.ОРЛОВ и еще трое были исключены из партии и уволены с работы. Имя
ОРЛОВА было снято со всех докладов и статей, ему не дали защитить диссертацию.
Шесть месяцев ОРЛОВ не мог найти работу. Во многих физических институтах Москвы
для него и его товарищей, находившихся в аналогичном положении, собирали деньги.
По предложению члена-корреспондента АН СССР А.И.АЛИХАНЯНА, брата А.И.АЛИХАНОВА,
ОРЛОВ переехал в Армению, где в Ереванском физическом институте занялся
ускорителями. В 1958г. он защитил кандидатскую диссертацию, в 1963г. -
докторскую, в 1968г. его избрали членом-корреспондентом АН Арм.ССР. В 1972г.
Орлов вернулся в Москву. После шестимесячных стараний акад. Л.А.АРЦИМОВИЧ с
трудом устроил ОРЛОВА в Институт земного магнетизма и распространения радиоволн
АН СССР (ИЗМИРАН). После переезда в Москву ОРЛОВ активно включился в движение за
права человека. В сентябре 1973г. он выступил с открытым письмом БРЕЖНЕВУ в
защиту А.Д.САХАРОВА. В октябре 1973г. ОРЛОВ стал одним из членов-основателей
советской группы "Международной Амнистии". 1 января 1974г. ОРЛОВ снова был
уволен.
В своей защитительной речи ОРЛОВ сказал, что обвинительная речь на 3/4 была
политической. А пока существуют политические обвинительные речи, будут
существовать и политические заключенные. Обвинение основано на идеологии;
поэтому и он, ОРЛОВ, вправе говорить об идеологии. И судят его не за уголовные
преступления, как утверждает прокурор, а за идеологические (или политические).
Кроме того, ОРЛОВ считает речь прокурора оскорбительной для него лично. Судья
ЛУБЕНЦОВА прерывает ОРЛОВА, заявив, что он напрасно отказался от адвоката,
поскольку ему, видимо, не известно, как "положено" произносить защитительные
речи. ОРЛОВ просит не прерывать его. Далее он характеризует речь прокурора как
образец идеологической нетерпимости, во всех случаях вредной, а в масштабах
общества в целом - опасной. Он пытается вновь изложить свои взгляды,
охарактеризовать деятельность руководимой им Московской группы "Хельсинки",
отметить общий клеветнический по отношению к нему характер обвинительной речи и
отметить искажения в ней конкретных фактов по отдельным пунктам обвинения, но
его ежеминутно прерывают судья, указывающая ему, о чем следует, а о чем не
следует говорить в защитительной речи, прокурор, "обращающий внимание" суда на
то, что обвиняемый и в зале суда продолжает заниматься "агитацией", "клеветой" и
"демагогией", и враждебные, оскорбительные выкрики "публики". ОРЛОВ говорит: "Мы
убедились, что обращения к нашему правительству через правительства других стран
оказываются более эффективными, нежели непосредственные. Поэтому мы хотели,
чтобы документы Московской Хельсинкской группы обсуждались на Белградской
конференции... (ЛУБЕНЦОВА очередной раз прерывает его.) В любой стране
существуют собственные законы... Естественно, что эти законы могут вступить в
противоречие с гуманностью и с международными соглашениями и договорами. И
естественно также, что в каждой стране появляются люди и группы людей,
стремящиеся к тому, чтобы внутренние законы их стран опирались на международные
акты и соглашения и применялись наиболее гуманным образом..." Судья: "Подсудимый
Орлов, вы не понимаете, как положено себя защищать. Я объявляю вашу
защитительную речь оконченной. Переходите к последнему слову".
На подготовку к последнему слову ОРЛОВУ дали пять минут.
"Вы можете приговорить меня к семи годам тюрьмы, - сказал Ю.Ф.ОРЛОВ, - можете
меня расстрелять, но я убежден, что подобные суды не помогают устранить те беды
и недостатки, о которых свидетельствуют документы Хельсинкской группы и о
которых я пытался здесь говорить..."
В этот момент члены суда покидают зал заседаний, а конвой уводит подсудимого,
так и не дав ему окончить последнее слово. Заключительное заседание назначается
на 10 часов утра следующего дня. В 13 часов 30 минут 18 мая судья ЛУБЕНЦОВА
зачитывает приговор, описательная часть которого по существу повторяет
Обвинительное заключение. Юрий Федорович ОРЛОВ приговаривается к семи годам
лагеря строгого режима и пяти годам ссылки.
5
Суды над диссидентами были полным произволом. Поэтому и не было доверия к
властям. Всем было понятно, что год, как принято было говорить, не 37, но
опасения возврата к террору были.
Диссент, между прочим, был попыткой указать на такую возможность.
Предпоследняя речь, которую я приведу, была сказана Генрихом Алтуняном. С
Алтуняном, как я уже упоминал, я познакомился в лагере. В мордовский ЖХ- 385-3-5
он «приехал» после тюремного заключения, бодрый и веселый, в 1985 году.
Так что я с ним сидел около двух лет. О его втором аресте я узнал еще на свободе
и очень огорчился, хотя я его лично тогда еще не знал. Но его история хорошо
запомнилась мне еще с тех пор, когда я читал в Хронике о его первом
осуждении – не каждый день офицер армии становиться диссидентом. Но я
познакомился в лагере еще с двумя офицерами, ст. лейтенатном Григорием Куценко и
майором Анаденко, у которого был подельник, так же офицер и, кажется, даже
подполковник. Второй суд происходил 26-31 марта 1981 года (Хроника текущих
событий 62)
АЛТУНЯН себя виновным не признал. В последнем слове он
сказал, что всегда боролся и будет бороться против проявлений
сталинизма в нашей стране.
Последнее слово АЛТУНЯН закончил словами: Я считаю,
что я не совершил никакого преступления ни по одному пункту обвинения, вина моя
не доказана, я не признаю себя виновным, поэтому я не прошу о снисхождении.
Граждане судьи, сегодня работники Харьковского КГБ бросают грозный вызов органам
правосудия. Такого вызова я еще не помню. Я боюсь, что вы можете совершить
судебную ошибку. Если вы сегодня осудите меня, то откроете дорогу массовым
репрессиям. Это опасное новаторство. КГБ докажет свою полную безнаказанность и
бесконтрольность. Я боюсь, что харьковское правосудие станет пионером на пути
возврата к сталинизму, когда для осуждения человека достаточно одного
недоказанного доноса. Им стоит только наметить жертву, а остальное сделают такие
люди, как Бабусенко, Дротенко, Яковенко. КГБ получит возможность врываться в
любую квартиру, производить незаконные обыски, устраивать слежку. Сейчас они
следили за мной, завтра они будут следить за вами (обращаясь к прокурору), а
послезавтра и за вами (обращаясь к судьям). Сегодня на скамье подсудимых я,
завтра на этой скамье окажетесь вы. Еще свежи в памяти недавние ошибки. И
прежде, чем вы уйдете в совещательную комнату, я прошу вас: не совершите ошибку,
подумайте, прежде чем выносить приговор. Если я здесь кого-то обидел, прошу
прощения, это свойство моего характера. Но с моим вспыльчивым характером
прекрасно справляется моя жена. Я благодарю всех моих друзей и близких,
пришедших сюда. Я знаю, как это было тяжело. Я прошу прощения у своих родных, я
виноват перед ними, я испортил им жизнь, но Бог видит, что я этого не хотел. И
еще, граждане судьи, прежде чем вы уйдете в совещательную комнату, я хочу
напомнить, что в прошлый раз вы мне не дали воспитать своих малолетних детей, а
в этот раз можете не дать проводить в последний путь моих престарелых родителей.
Приговор повторил все пункты обвинительного заключения. Суд приговорил
АЛТУНЯНА к 7 годам лагерей строгого режима и 5 годам ссылки. Суд лишил АЛТУНЯНА
звания майора и внес в ПВС представление о лишении АЛТУНЯНА медалей.
6. Татьяна Великанова
Суд происходил с 27 по 29
августа 1980 года (Хроника текущих событий 58)
В ответ на предложение
произнести последнее слово
ВЕЛИКАНОВА лишь сказала: "Фарс окончен - ну, и окончен".
29 августа суд вынес
приговор: четыре года лагерей
строгого режима и пять лет ссылки.
К этому времени диссиденты уже сказали почти все, что можно было сказать.
Существует много интересных и важных заявлений и последних слов диссидентов. Мой
выбор субъективен. В своих заявлениях и речах диссиденты сформулировали
принципы, которые им позволяли, несмотря на выдвинутые обвинения, чувствовать
себя невиновными. В свое время в Самиздате появился сборник «14 последних
слов».
Мне он помог лучше понять диссент.
Часть 24. Взгляд назад
1
Если следствие верно, а предпосылка ошибочна, то импликация верна. Так учит
нас математическая логика.
Диссиденты могли исходить из неверных или ошибочных предпосылок в обвинении
государства. Но то, как и каким образом государство карало диссидентов,
указывало на то, что неприятие государства диссидентами обосновано.
Государство не позволяло сомнений, неуверенности, критики.
Неважно, что говорили диссиденты. Их преследовали не потому, что они говорили
неправду, а потому, что они говорили на другом, свободном языке, чем говорила
официальная пропаганда.
Критика государства, собственно, не была запрещена, но критикующий должен был
предварительно получить соответствующее разрешение.
Собственно, самиздат не был запрещен, но чтобы «свободно» читать книги,
которые имели хождение в самиздате, нужно было получить разрешение.
Мне тогда эта идея в голову не пришла, обратиться к властям за разрешением
почитать, например, «Архипелаг ГУЛаг». По-моему, никто это не пытался сделать.
Но это был бы интересный ход.
Диссиденты были слишком разные по своим взглядам и убеждениям люди. Так
что объединять их можно только в негативном смысле – государство их
преследовало.
Даже среди моих знакомых были люди, которых я поддерживал, как мог, но с
которыми я не был согласен, например с Барладяну. Он говорил о русификации и об
истреблении украинской и молдавской культуры. Я видел дело иначе, чем он. Но в
те времена, когда я с ним познакомился, накануне его ареста, я не считал нужным
с ним дискутировать. Да я и не был к этому готов.
Я имел иной опыт и смотрел на мир иначе. Для меня тогда не было важно, прав
Барладяну или нет. Меня, как русского, его точка зрения задевала. Моя точка
зрения, я полагаю, должна была бы задеть его. Но иметь свое мнение – это право.
И это его право было для меня важнее того, прав он или нет. Собственно, что
значит – прав он или нет? Конечно, многое из того, что он говорил, было
справедливо, как факт. Но один и тот же факт можно оценивать по-разному. Хотя
некоторым фактам и я не могу найти разумного объяснения и воспринимаю их как
проявление злой воли.
Я говорил себе, что мы подискутируем потом, в более подходящие времена.
Эти времена так и не наступили. Правда, я встретился с ним несколько раз
после освобождения, но мы были заняты каждый своим делом.
Понять диссидентов зачастую нелегко, потому что за их высказываниями стоят
часто многие годы размышлений. В эти годы они молчат, читают, думают. И вдруг
начинают говорить. Бедным слушателям зачастую было просто не совсем понятно, о
чем идет речь. Чтобы понять диссидентов, нужно было также приложить старание. В
какой то степени сейчас я могу понять чиновников, которые сталкивались с
диссидентами. Они думать не привыкли и сталкивались с явлением, которое не могли
объяснить.
2
Диссент не имел настоящего финансирования. Не было источника денег.
Народовольцы имели в своем распоряжении действительно большие деньги. Деньги –
это не только кровь войны. Большая часть работы была безвозмездной. Все партии
нуждаются в финансировании. Здесь, в Германии, партии, которые попали в
парламент, получают государственное финансирование и получают пожертвования.
Первые диссиденты, о которых я услышал, были, конечно, Даниэль и Синявский и
первый вопрос, который у меня возник – как это возможно. Потом в моей жизни
появился тамиздат и самиздат. Меня заинтересовали вопросы организации подпольной
деятельности, организации партий и т.д.
Мой старший брат, собственно, в свое время интересовался деятельностью
революционеров и покупал, соответственно, книги о них. Я же приезжая на каникулы
читал эти книги. Я читал вообще, кажется, все подряд. На первый взгляд,
знакомство с темой российского дореволюционного подполья было случайным. Но чем
больше я читал, тем больше у меня возникало вопросов. Лишь впоследствии я
действительно заинтересовался темой и ко мне приплыли действительно интересные
книги, частично изданные еще до революции, частично после. Мне было интересно
понять, как могут существовать тайные общества. Я прочитал много книг о
революционной деятельности еще не предполагая, что сам когда-нибудь займусь
чем-то подобным. Мне хотелось понять, как это вообще может быть. Может
возникнуть вопрос, когда же я стал диссидентом. Я таковым родился. Я не родился
революционером, подпольщиком. улучшателем этого мира. Он меня вполне устраивает
таким, как он есть. В таком мире, по крайней мере, не скучно. Меня как-то
угнетало представление о коммунистическом рае, в котором все противоречия уже
разрешены. Хотя все мы надеемся, что будущее будет лучше, чем
прошедшее.
3
Нас еще в школе учили, что революция вообще, и Октябрьская в частности, были
важным и положительным политическим явлением. Нас учили, что все, что было до
революции, было плохо, и настоящая история началась лишь после нее.
Нам объясняли, что, конечно, и до революции было нечто хорошее, но это
хорошее обязательно имело антимонархическое, антигосударственное
направление. Все, что не укладывалось в эти рамки – вычеркивалось из истории. Но
шила в мешке не утаишь. Возникали вопросы, ответ на которые я не мог найти.
В первом классе в конце первой четверти отец подарил мне книгу, в которой
описывалась Октябрьская революция. Я читаю о том, что большевики договорились
совершить восстание и вдруг все дело едва не пропало, потому что два предателя,
Зиновьев и Каменев, в какой-то газете, кажется «Гудок», опубликовали
информацию о намерениях большевиков. Потом я узнаю, что с ними ничего не
произошло, и Ленин продолжал с ними сотрудничать. Я спросил моего отца – как же
так, ведь они предатели. Отец не мог, конечно, ничего объяснить. Много позже я
узнал конец этой истории.
Вопросы накапливались, а ответы не находились. История оказалась не такой
простой, как мне объясняли в школе.
Потом наступили сложные времена – началась эпоха Хрущева. У моего отца
было много знакомых, которые имели довольно высокое или даже высокое положение.
Он сторонился людей, которые имели власть, но эти знакомства были естественны –
до войны было мало физиков, которые окончили университет и многие во время войны
сделали хорошую карьеру.
Это уже после войны началась интенсивная подготовка математиков и физиков.
Так что я узнавал совершенно непроизвольно о многих новостях того времени,
а мне в 1956 году исполнилось 10 лет.
В целом о временах 1956- 1964 у меня сохранились хорошие воспоминания. Это
было время перемен и быстрого развития страны. Быстро рос уровень жизни. Первые
годы после войны народ был нищий и босый всюду. Понятно почему – все деньги
вкладывались в систему образования, развитие науки, создание современных систем
оружия. Павловский как-то сказал, вспоминая свое детство – «Я свою жизнь провел
в очередях». Очередь – это был знак эпохи, эпохи, когда не хватало самого
необходимого для населения. Не хватало энергии. Я помню, в эти времена часто по
вечерам в жилых массивах отключали свет – энергия нужна была для
производства. Строили огромные электростанции, не обращая
внимания на рентабельность. Потом я узнал, что для экспериментов в области
ядерной энергетики не хватало энергии и для того, чтобы получить необходимое
количество энергии, отключались целые регионы. Но успели вовремя сделать все – и
атомную бомбу и водородную, первыми запустили спутник, то есть создали мощные
ракеты. Были построены реактивные военные самолеты и первые гражданские ТУ–104.
После этого стали инвестировать уже в домостроение и легкую индустрию.
Это была великая эпоха.
Да, атомную бомбу, ракеты и реактивные самолеты делали не только в Союзе. Но
если посмотреть на физические возможности Союза, разоренного войной и
Америки, которая использовала ресурсы Западной Европы, то, конечно, можно,
действительно только удивляться тому, что было сделано в Союзе за короткое
время. Это факт. У нас научились концентрировать усилия на важнейшем и экономить
на уровне жизни. Это было жизненно необходимо в свое время. Со времен Хрущева и
уровень жизни стал неуклонно расти.
4
Эти факты невозможно оспорить. Система была не так примитивна, как иногда об
этом пишут.
И все-таки система представлялась мне нежизненной. Она была механической и
бесчувственной. О руководителях государства было совершенно искаженное
представление. Я очень удивился, когда случайно увидел фотографию молодого
Устинова времен конца 30 годов. Это был щеголь прямо как из Парижа. Устинов в
70- годы стал министром обороны. Он выглядел как неподвижный безынициативный
человек в генеральской шинели. А ведь это он в начале войны организовал
эвакуацию заводов и организовал производство на Урале и на Волге. Это был
настоящий революционный порыв. Можно спросить, почему это не было сделано
заранее, почему заводы не строили на Урале. Но для того, чтобы объективно судить
процессы нашей истории нужно более подробно их изучить. История нашего
государства между 1917 и 1941 слишком сложна, чтобы можно было просто ответить
на простые вопросы.
Здесь я хочу сказать лишь, что в свое время Устинов, как и многие
руководители, проявил гениальные способности в условиях войны. Но что произошло
с их талантами позднее?
Действительно, о проблемах, которые существуют в стране, постоянно писали. Но
в 70-е годы не было мужества решать эти проблемы.
Мы все уже ждали перемен. Наступил застой. Хотя именно в это время уровень
жизни был высокий, как никогда прежде.
Еще в школе я пытался некоторые проблемы обсуждать с соучениками и учителями.
Это было трудно не потому, что мне тут же пытались закрыть рот, а потому, что
меня не было, кому слушать. Я находился в безвоздушном политическом
пространстве. Я был одинок. Отец не хотел со мной разговаривать о
политических проблемах. Он хотел, чтобы я был физиком. Он советовал мне
концентрироваться только на учебе. Я старался это делать, но мне это не
удавалось.
Интерес к политике передался мне как бы по наследству, но без претензии иметь
власть. Я имел желание быть независимым от нее. Мне приходили в голову всякие
простые мысли. Например, о том, что из меня насильно пытаются сделать коммуниста
только потому, что я родился в Союзе. Я думал о том, что Родина, государство и
идеология – понятия, не связанные друг с другом, что идеология, основанная
на равенстве людей, очевидно, не соответствует действительности. Люди не равны.
Потом я заглянул в учебник по обществоведенью и убедился, что я читал его
не очень внимательно. В той версии идеологии, которая господствовала в 60–е
годы, утверждалось, что социалистическое общество основано на равенстве
возможностей, а не просто на равенстве людей.
Этот принцип, равенство возможностей, действительно, последовательно
проводился в жизнь.
Образование мог получить каждый, кто хотел. В этом смысле общество было
действительно демократическое. Германия или Америка сегодня по этому признаку
далеко уступают СССР.
И хорошо было бы, чтобы и в России этот принцип – равенство возможностей –
сохранился.
Богатство не делает человека ни лучше, ни умнее. Сейчас на Западе существует
тенденция - сохранить свои позиции любым путем. Правящие слои в Германии
уже не стесняясь говорят о том, что дети людей с положением, то есть лучше
зарабатывающие, и должны иметь лучшие возможности, поскольку у более
богатых родителей и дети обладают лучшими качествами. То есть только
богатые умные, а бедность – следствие глупости. Так же они смотрят на восток.
Если люди там беднее, то они и ниже по своему развитию. За последние полвека в
этом бытующем представлении мало что изменилось, правда, оно не является пока
господствующей идеологией. Что будет дальше, для меня очевидно.
Германия на пути к олигархическому правлению. Вырождение, ослабление
политической элиты и кризис – таким должно быть следствие. Проблема лежит на
поверхности, но решить ее мешает эгоизм.
Иметь деньги или высокое социальное положение не может быть неоспоримым
правом. Такое право на социальное положение или на состояние убивает конкуренцию
со всеми вытекающими последствиями. В отличие от этого отсутствие абсолютного
права на привилегии было одним из краеугольных камней социализма. У
бедняков могут рождаться гениальные дети и у богачей могут рождаться и
идиоты. Социальный эгоизм разрушителен для общества и государства.
В этом смысле СССР меня удовлетворял – эгоизм не поощрялся. Еще
Максимилиан Волошин писал, что условиями военного коммунизма он был доволен. Для
духовно развитого человека вещи играют второстепенную роль, а деньги нужны для
реализации идей.
Каждый по отдельности имел в Союзе, как правило, не много, но зато все
вместе мы имели все, что положено современному государству. И уж, по крайней
мере, от рождения не был никому заказан путь «на верх». Политических
рецептов на все времена нет. Политика решала проблемы, которые
существовали тогда и иногда использовала не демократические методы. Но я должен
признать, что в целом власть была верна провозглашенным ориентирам.
5
Ленин считается основателем советского государства. Но его официальный
первый титул – вождь мирового пролетариата. Социал-демократы стремились к
мировой революции. Мне кажется, что для Ленина Россия была вначале только
средством в этой мировой борьбе. Но он, объективно, стоял на голову выше
всех политических лидеров России. Белые не смогли даже объединиться. Это
были разрозненные группы, которые не могли бы объединить сколько-нибудь
значительные политические силы. Уже временное правительство проявило себя как
марионетка Антанты. То, что Ленин получал средства со всех сторон – известно. Но
он был человек идеи и стремился к своей цели. Даже договор с
Германией и уступка Финляндии, Литвы, Латвии и Эстонии, в особенности,
Украины он не воспринимал всерьез. Ведь назревала революция в Германии, и
договор 1918 года не мог долго иметь значение. В этом он не ошибся. (Кажется,
это рассуждение я позаимствовал в свое время у Вячека).
Человек, рассуждающий об исторических событиях, историк или дилетант, имеет
то преимущество, что он знает следствия исторических решений. Он не просто
организатор фактов, он еще и судья. В этом я вижу большой недостаток истории как
науки. Однако история существует не в единственном числе. Существуют
различные версии. Один принимает одну, другой другую. Но есть неоспоримые факты.
После смерти Сталина большевики оставили нам в наследство могущественное
государство, но оно имело много нерешенных проблем. Эти проблемы были скорее
внешними, чем внутренними. СССР был поставлен под сильное внешнее давление США.
После Второй мировой войны Европа открыла свои рынки Америке. Цель войны была
достигнута. Но неожиданно СССР отказался признать ведущую роль Америки в мире.
Поэтому началась холодная война. Теперь я не верю в то, что СССР после окончания
войны собирался нападать на Западную Европу. В этом не было никакого интереса.
Сталин, кстати, не был сторонником мировой революции. Он проводил линию
построения социализма в одной стране. Это означало нечто большее, чем просто
построение социализма. После войны Западная Европа была нужна СССР для
восстановления экономики. Но политической ситуацией в Европе управляла
Америка. То, что СССР оказался жизнеспособным государством, которое смогло в
короткое время перевооружиться – оказалось неожиданностью.
Новейшая история дает нам объяснение для старых проблем. Сегодня, как раз в
этот день, когда я пишу эти строки, в воскресенье, 19 Марта 2006 г. проходят
выборы в Белоруссии. Европейские и американские СМИ обрушиваются на Лукашенко.
Но что за этим стоит? Лукашенко заботиться о том, чтобы в стране не было
безработицы и рос уровень жизни. Что происходит в США и ЕС? Население беднеет,
государство слабеет, поскольку олигархи переводят предприятия в страны с более
низкой зарплатой. Как раз в эти дни французы идут на баррикады, что не очень
демократично, и борются за ту же политику во Франции, которую проводит Лукашенко
в Белоруссии – защита национальных интересов. Это, может быть, и ошибочная
политика. Очень может быть, что национальное государство сегодня умирает. Может
быть, сохранять национальное государство так же безрассудно, как убивать Цезаря,
чтобы сохранить демократию.
В Европе, как следствие глобализации, происходит демонтаж
демократической системы. Людям из бывшего социалистического блока трудно понять
психологически происходящее. Они видят Запад таким, каким он им представлялся в
давно прошедшие времена – критикующим тоталитаризм и поддерживающим демократию.
Эти времена прошли.
Сейчас, например, поляки довольны, что заводы из Германии
переводятся в Польшу. Но это временное явление. Олигархи будут передвигать
заводы все дальше, в страны с более низкой заработной платой, возможно на
Украину, где живет высокообразованный народ, с высокой квалификацией. Украинцы
надеются на рост их уровня жизни. Вначале в системе ЕС так и произойдет.
Лукашенко не устраивает западных олигархов, потому что он стремиться повысить
уровень жизни в стране. Чем выше зарплата, тем ниже сверхприбыли монополий.
Белоруссия, как страна с высокой зарплатой им не нужна, но
высококвалифицированная и низко оплачиваемая рабочая сила страны – да, она им
нужна. Основная причина конфликта в этом. Не о белорусах, в конце концов, они
заботятся. Им и на свои народы наплевать.
Что же касается прав человека, то по своему опыту жизни в Германии я скажу –
здесь вообще не имеют представления о них.
Высокий жизненный уровень населения на Западе можно скорее объяснить
существованием СССР и страхом перед ним, чем добрыми намерениями власть имущих.
Достаточно прочесть Джека Лондона «Железная пята». Те же тенденции, которые
проявились в наши дни (борьба с терроризмом), были заметны и во времена Лондона.
Я думаю теперь, что только образование Союза задержало развитие этих
тенденций почти на столетие.
Опять появляется известная историческая спираль. Все возвращается на круги
своя.
Что бы не возникало сомнений – я не сожалею об СССР.
Но есть идеи, который в нем были заложены и которые до конца не могли были
быть реализованы. Некоторые из этих идей близки мне и сегодня.
