Сейчас на сайте

Беседа с Ярославом Леонтьевым (член Совета НИПЦ “Мемориал”, доцент МГУ).

От последних диссидентов к первым неформалам
Часть 3

<<< Часть 2

 

КОНФЕДЕРАЦИЯ АНАРХО-СИНДИКАЛИСТОВ

Мой роман с КАС был очень сложным. Так уж случилось, что я почему-то посетил все чётные  съезды КАС, но не был ни на одном нечётном съезде. (Как известно, всего состоялось шесть съездов КАС как общероссийской структуры.) Моё отношение с КАС было непростым и весьма неровным изначально, ещё со времени первой ФСОКовской маёвки. Ведь я входил тогда в СИ, а затем в МКНС (то есть относился к числу, как выражались КАСовцы, «кагарлят»), которые являлись в неформальном движении явными конкурентами Альянса независимых социалистов (будущих КАСовцев). Предыстория КАС развивалась параллельно истории будущей Соцпартии. Отношения их иногда носили ровный характер, иногда были натянутыми. Имели место, например, выпады лично против Кагарлицкого. Сам я никогда не был сторонником конфронтации между анархо-синдикалистами и социалистами, и это позволило мне установить добрые отношения с рядом КАСовцев.

В то время я был шапочно знаком с вождями КАС, в первую очередь - с Исаевым и Шубиным, во вторую - с Гурболиковым, Губаревым, Василивецким и другими. Взаимная симпатия установилась у меня с молодыми КАСовцами – в первую очередь, с Максимом Кучинским и, во вторую, с Петром Рябовым. (С последним – только после того, как он начал отход от «генеральной линии» Исаева.) Вполне добрые отношения сложились у меня с трагически погибшим Колей Муравиным, с Сергеем Ильиным, который занимался антоновщиной и на почве занятий историей сотрудничал с клубом «Былое».  (Через него я что-то публиковал в «Общине».)

- У меня тогда с ним с единственным из «общинников» сложились какие-то отношения, благо и жил он в нашем районе. Возможно, мы познакомились с ним через тебя.

- Несколько более сложными являлись мои отношения с Владом Тупикиным, - у нас бывали моменты близости, но бывали и моменты взаимного отторжения.  Одно время, когда они состояли в КАС, вполне тепло складывались у меня отношения с Вадимом Дамье и Димой Костенко. У меня возникли неплохие отношения с вернувшимся позже других из армии Сашей Шершуковым, с которым я впоследствии сталкивался в газете «Солидарность». Просто замечательные отношения у меня были с некоторыми девушками из КАС, например, с Олей Александровой, которая затем работала корреспондентом  финского и шведского радио и телевидения (точно не помню, но, по-моему, одно время она всё-таки состояла в КАС), позднее – с Юлей Шепельковой. Неплохие отношения были с Женей Бузикашвили и другими.

Как я уже говорил, I съезд КАС проходил параллельно нашей маёвке 89-го года, из-за чего на учредительном съезде Конфедерации анархо-синдикалистов я не присутствовал. На II съезде КАС я присутствовал – в качестве представителя Товарищества социалистов-народников (ТСН).

Этот съезд происходил в элитной школе где-то в районе «Первомайской», где тогда, очевидно, работал учителем истории Андрей Исаев. Это был уже более серьёзный форум, чем I (учредительный) съезд. Но на нём присутствовало и много экзотических личностей – батька Рауш, колдун Озимов, ярый леворадикал Олег Дубровский из Днепропетровска и другие колоритные персонажи. Помню красочный эпизод прибытия на съезд очень колоритной харьковской делегации, которая представляла тогда, может быть, БАРС - Боевой анархо-радикальный союз(?) во главе с Россохой. Ярким и запоминающимся был колоритнейший эпизод, когда Исаев из президиума объявил, что на съезд прибыла бабушка русской анархии, и в зал вошла знаменитый историк, автор книг о Бакунине и Кропоткине в серии ЖЗЛ доктор исторических наук Наталья Михайловна Пирумова, жившая неподалёку на одной из Парковых улиц. При её появлении весь съезд встал и устроил ей самую настоящую овацию. Сопровождал её тогдашний её аспирант Юра Борисёнок, ныне – член редколлегии журнала «Родина».

В качестве моего гида на съезде выступал Максим Кучинский, знакомивший меня с различными анархистами. (Макс был мне хорошо известен по разным гайд-паркам и акциям. Это была фигура малоуправляемая, и впоследствии его вместе с Бузикашвили исключили из КАС за призывы к террористической деятельности, - как я вычитал у Тарасова и Рябова,  по инициативе Тупикина.) Показал он мне, в частности, легендарного Подшивалова в его вечной чёрной рубашке, в тельняшке и в пенсне (точнее, не пенсне, а в очках со шнурком), с которым мы тогда знакомы не были и с которым закорешились несколько позже. По-видимому, именно на II съезде КАС я познакомился с целым рядом других ярких фигур - Григоряном из Запорожья, ребятами из Питера, в том числе с Петром Раушем (батькой Раушем).

Кучинский познакомил меня там и с Дмитрием Жвания, представившимся мне в качестве бывшего эсера-максималиста. Вообще, Дима Жвания - один из колоритнейших неформалов Ленинграда/Санкт-Петербурга начала 90-х годов. Это - личность настолько же легендарная, насколько и одиозная. Внешне он чем-то напоминал мне Константина Кинчева, во всяком случае, на голове у него был такой же панковский прикид. Ходил он в чёрной рубашке с завязанным пионерским галстуком. Словом, левак из леваков. Если в Москве столь же известными персонажами стали несколько позже Дима Костенко и Лёша Цветков, то в Питере их черты соединял в себе Дима Жвания.

Дима учился, если я не ошибаюсь, в тамошнем педагогическом институте имени Герцена и ещё в середине 80-х создавал в нём какое-то левое подполье. Сперва Дима позиционировал себя в качестве эсера-максималиста. С возникновением КАС он становится КАСовцем, но вскоре его покидает и становится активистом то ли АССА, то ли АДА. (Я путаюсь в этих питерских образованиях, явившихся следствием раскола  КАС после петербургского III съезда.) Параллельно с КАСом он участвовал в образовании АКРС (Анархо-коммунистического революционного союза). Не знаю, сколь долго Жвания сотрудничал с Червяковым, но затем он становится очень известен в троцкистских кругах и начинает издавать в Питере троцкистскую газету «Рабочая борьба». После этого он появляется в качестве первого гауляйтера (вождя) петербургской организации НБП. Как пишет Лимонов в своих мемуарах «Моя политическая биография», он уговаривает его возглавить создающееся отделение НБП в Питере, что Жвания и делает. Правда, затем его оттёрли какие-то полупанки-полускины, после чего он покинул НБП, ушёл в науку и защитил диссертацию о правонароднической теории малых дел.

О Жвания я слышал раньше от колоритнейшей личности - Якова Шпунта, который писал в журнал «Былое» под псевдонимом «Малыгин» и ещё на первой маёвке ФСОК в 88-м году являлся нашим проводником. (Когда он вёл нас на маёвку по лесу, у него в рюкзаке разбился термос, и из него долго что-то текло.) Яша являлся, кажется, внуком или правнуком одного из бакинских комиссаров.  Это был единственный человек, которого не приняли в КАС. Когда ему в этом отказали, он вступил в АКРС. В конце концов, товарищ Шпунт докатился до того, что стал именовать себя левым полпотовцем. Помнишь такое замечательное определение - «демшиза»? Так вот, Яша был «анархо-шизой».

По окончании съезда КАСовцы устроили в гостинице какую-то грандиозную попойку, на которую я не остался, поскольку поспешил на заседании ТСН с отчётом о прошедшем съезде. Со съезда ко мне отправился ночевать батька Хазов - личность сколь тёмная, столь и скандальная. Он издавал газету «Бунтарь» вместе с Игорем Мангазеевым (который получил известность как активист ДС, - АП) и грезил «эксами». Потом он возглавил Тверскую организацию ЛДПР и вскоре сел за разбой. Сейчас он опять сидит, кажется, за убийство. А тогда он расспрашивал меня о Боевой организации ПСР.

Очень памятен мне IV съезд КАС, проходивший в Самаре в 90-м году. В нем от ТСН кроме меня участвовал также Гриша Тарасевич.

Отправились мы в Самару поездом, в котором ехала также целая группа КАСовцев из Москвы и из других мест, откуда в Самару было удобнее добираться через столицу. Ехали, в частности, Исаев с Шубиным. Как-то я зашёл к ним поболтать, и меня очень удивило, что эти товарищи, в отличие от нас - простых смертных...

- ...Ехали в СВ?

- ...Да, ехали в СВ. (На какие, спрашивается, деньги?) И это при том, что остальные КАСовцы тряслись в плацкартном вагоне. Лишь я, как представитель «отдела внешних сношений» ТСН, ехал в купе.

В Самару мы приехали 1 мая и сразу же попали на демонстрацию, устроенную разными самарскими леваками на центральной площади Самары. В ней участвовали и ставший потом фашистом ДСовец Бехчанов с эсеровским знаменем, и так называемые пролетаристы (которые тогда входили, по-видимому, в Марксистскую рабочую партию Юрия Леонова; их возглавлял Григорий Исаев, сидевший ещё за диссидентство), и анархисты (которые развернули много чёрных и чёрно-красных знамён), и прочие леваки. С этой очень колоритной демонстрации у меня осталась фотография, на которой я запечатлён вместе с Подшиваловым: у меня на лбу повязана красная хунвэйбиновская повязка, на которой написано: «Земля и воля» и нарисован топор («к топору зовём мы Русь»); рядом Подшивалов в чёрном рубище и тельняшке; над нами склонилась голова Исаева; рядом Кай - тогдашний лидер АРОМ (Анархо-радикального объединения молодёжи), а впоследствии - [ответственный?] секретарь газеты «Солидарность» и секретарь Партии любителей пива; за нами - Бехчанов и синдикалист, реальный рабочий из Омска Вася Старостин.

На съезде в Самаре (а к этому времени некоторые оппозиционеры уже покинули КАС) в качестве ярого оппонента вождей выступал Вадик Дамье, который представлял в КАС самое крайнее анархо-коммунистическое течение. Мы с Тарасевичем как гости съезда солидаризовались с его позицией.

Но запомнился мне этот съезд другим - тем, что по окончании первого дня его работы произошло моё братание с Игорем Юрьевичем Подшиваловым, после чего он стал не просто одним из моих лучших друзей, но моим названным братом. Это произошло в том месте, где мы тогда ночевали - то ли в детском саду, то ли в пионерском лагере на окраине Самары

V съезд КАС я попустил, а вот VI съезд, проходивший уже после октября 93-го года на квартире Коли Муравина...

В связи с этим я хотел бы обратить внимание на определённую динамику... II съезд проходил в Москве в школе, зал которой был забит народом. Это был апогей КАСа, когда он смог выступить в роли центростремительной силы по отношению ко всем разрозненным анархическим группам и объединениям, а также анархистам-одиночкам. IV съезд в Самаре в количественном отношении представлял уже организацию, усеченную  пополам или даже на две трети по сравнению с той, что существовала во время II съезда. А заключительный, VI съезд КАС представлял уже просто жалкое зрелище. Он проходил в квартирном варианте, и в нем участвовало всего несколько организаций, среди которых выделялись по-прежнему сильные сибиряки (Иркутск, представленный Подшиваловым, Омск, представленный Васей Старостиным), которые проводили и свои отдельные - сибирские - конференции.  Московская организация уже дышала на ладан, и это была агония.

ТОВАРИЩЕСТВО СОЦИАЛИСТОВ-НАРОДНИКОВ

В самом начале 90-го года стало ясно, что моя попытка вдохнуть жизнь в упоминавшуюся уже мою группу социалистов-народников оказалась несостоятельной. Ребята, увлекшиеся одно время политикой, затем к ней охладели и занялись другими делами. (В основном, ушли в военные поисковики.) Группа оказалась нежизнеспособной.

В это время я услышал о выходе первого номера газеты «Революционная Россия», которую от имени группы народных социалистов издавали Алексей Андреев и Евгений Трифонов (племянник известного писателя). В то время оба они являлись сотрудниками, как он тогда назывался, ЦГАСА (Центрального государственного архива Советской армии). Женя Трифонов уже закончил Историко-архивный институт, а Лёша Андреев учился на его вечернем отделении. (Я тогда учился на последнем курсе.) Не помню точно, кто меня с ними свёл, но, не исключаю, что это была упоминавшаяся Ольга Александрова, которая в тот момент тоже  являлась сотрудницей ЦГАСА.

Одновременно с нашей встречей с этими двумя людьми стали вырисовываться какие-то другие фигуры - совсем молодые ребята, доселе мне неизвестные. Это были только что поступивший в Историко-архивный институт Никита Тюков, студент Историко-архивного института (но не факультета архивного дела, а, если не ошибаюсь, факультета научно-технической информации), Гриша Тарасевич, их приятель Саша Шаламов, так же как и Тюков заплетавший свои длинные волосы в виде хвостов (одно время он состоял в НТС), а также члены ДС, позиционировавшие себя в качестве эсеров. Известно, что в ДС состояли люди, позиционировавшие себя в качестве и еврокоммунистов, и социал-демократов, и эсеров. С последними мне приходилось пересекаться на разных публичных мероприятиях. Речь идёт о ребятах, которые помимо ДС участвовали ещё в работе Вольного философского общества – Саше Элиовиче, Андрее Грязнове...

- Они-то как раз и представляли в ДС еврокоммунистическое крыло.

- Ну изначально, видимо, да, но в тот момент в разговорах со мной они всё чаще начинали называть себя эсерами (по крайней мере, тот же Элиович). Мы устраивали (могу запамятовать: уже в бытность ТСН или несколько раньше) семинары по истории и идеологии ПСР - партии эсеров. Один из них проходил на квартире Андрея Грязнова на станции метро «Сходненская». Но чаще всего они проходили на квартире Армена Мнацаканяна, который входил в Вольное философское общество, но не являлся, насколько мне известно, членом ДС.

Присутствовали там и молодые ребята, один из которых - Кирилл Привезенцев (активист ДС; в 90-е годы получил известность как один из лидеров осадного лагеря радикальных экологов под Череповцом, - АП) - контактировал со мной ещё в 89-м году. Он помогал мне делать газету о Спиридоновой, с  ним мы ездили в Малоярославец искать могилу другой знаменитой левой эсерки - Ирины Каховской, руководившей Боевой организацией ПЛСР. Другой – впоследствии мой хороший приятель - затем эмигрировал в Израиль, но вернулся и получил известность в левацких кругах под именем «товарищ Магид». Тогда он был совсем ещё юным и зелёным сорванцом. Я снова встретил его спустя годы, когда он всячески крыл Израиль, раздавал всем палестинские платки (арафатки) и помогал мне делать первый том сборника документов «Партия левых эсеров».

- Насколько я понимаю, в ДС из этих людей состоял также Женя Трифонов.

- Женя Трифонов никогда не состоял в ДС. Ты путаешь его с Женей Третниковым...

- А, вот-вот-вот.

- Совершенно верно. Женя Третников тоже принимал участие в ТСН. Но не помню, присутствовал ли Женя Третников на нашей первой сходке в Историко-архивном институте. Эта сходка состоялась, по-видимому, в самом начале января 90-го года в одной из аудиторий (но не в большой, а в одной из верхних) в здании на Никольской... Сейчас я всё излагаю по памяти, но, вообще-то, у меня есть написанная и неопубликованная история ТСН, в которой всё это прописано досконально, поскольку она составлялась по свежим следам в начале 90-х годов.

- Отдай нам её для публикации в качестве приложения к твоим воспоминаниям.

- С удовольствием! С удовольствием! Нужно будет только её найти.

Так вот. В этой сходке определённо принимали участие Трифонов и Андреев (представлявшие газету «Революционная Россия»), участвовал я (но не в качестве представителя уже полураспавшейся той первой группы социалистов-народников, а  как представитель журнала «Былое»), участвовал (по-видимому, тоже в качестве представителя клуба «Былое») и уже закончивший к этому времени Историко-архивный институт Гриша Кан, который, как и участвовавший в этой сходке от Вольного философского общества Армен Мнацаканян, так и не стал членом ТСН. Присутствовал на ней в персональном качестве и кто-то из наших новых молодых товарищей, поразивших меня своим знанием истории и идеологии ПСР и народнического движения. Этой сходкой было положено начало нашей безусловно интересной, вполне самодостаточной и колоритной, хотя и не самой яркой и массовой группе, позиционировавшей себя в качестве социалистов-народников.

Мне и Грише Кану было поручено написать Манифест социалистов-народников, что мы и сделали за одну ночь, для чего Григорию пришлось единственный раз в жизни заночевать у меня в квартире. (Его тоже можно опубликовать в приложении.) Манифест понравился не всем нашим единомышленникам, в связи с чем позже появилась ещё и Декларация социалистов-народников, вышедшая из под пера, если не ошибаюсь, Никиты Тюкова.

Надо сказать, что в ТСН объединились люди разных взглядов. Имелось так называемое правое крыло (народные социалисты) - Андреев, Трифонов, близкий к ним христианский социалист Борис Романов, центристы a la Тюков (который был влюблён в Чернова) - этакие эсеры-центристы, к которым примкнули до сих пор не понятный мне персонаж с длинными волосами и седой бородой Валера Зайцев (он являлся самым старшим из нас - лет пятидесяти; кажется, он сидел по какой-то уголовной статье) и юная девушка Лена Ефимова (большая поклонница Фанни Каплан), а также левое крыло, к которому относился я. Под моим ли воздействием или сами по себе к левому крылу стали тяготеть Гриша Тарасевич и Дима Лозован (перешедший к нам из кандидатов в члены партии ДС). К нашему крылу принадлежали также перешедшие в ТСН из КАС Женя Иванов и некая девушка Инна.

Узнав, что КАСовцы приняли в свою питерскую организацию старую анархистку Аиду Басевич, мы тоже приняли в ТСН почётным членом 85-летнюю Екатерину Борисовну Тарасову, в 20-е годы принадлежавшую к Союзу эсеровской молодёжи. Я потом опубликовал интервью с ней в «Московских новостях», а также познакомил с ней Кана, Лозована, Андреева и других ребят.

С флагом в руках - Ярослав Леонтьев

Со временем в числе активистов ТСН появляются такие люди, как продолжавший оставаться членом ДС Женя Третников. Надо сказать, что во время проведения акций ТСН мы ходили под красными знамёнами, но не с абстрактными красными, а с украшенными гордыми эсеровскими лозунгами: «Земля и воля», «В борьбе обретёшь ты право своё» и так далее.

- У меня есть снимок тебя с таким флагом.

- Я понимаю, о какой фотографии ты говоришь. Она был распечатана в «Московском комсомольце» миллионными тиражами...

- Нет, это я сам тебя снимал.

- Тогда ты говоришь о другой фотографии, где я со знаменем без древка, с одним полотнищем. Этот эпизод произошёл... Когда был массовый митинг на Манежке - в феврале 90-го года?

- На Манежке их много было, но первый - да, в феврале.

- На этом февральском митинге я залез на ограду Александровского сада и развернул это полотнище без древка. Это был, кстати, не ТСНовский флаг, а флаг ещё нашей самой первой группы социалистов-народников. По этому-то флагу меня и вычислил ребята из газеты «Революционная Россия», решившие со мной познакомиться.

Но самая интересная фотография была опубликована в «Московском комсомольце». Когда весной 90-го года манифестация двигалась, наверное, от Калужской площади через Крымский мост, я с этим флагом залез довольно высоко на мост и долго размахивал им.

Впрочем, давай вернёмся к ТСН. Так вот, Женя Третников на наших акциях всегда поднимал «бесик», то есть тогдашний общедемократический флаг.

- Наверное, триколор.

- Да, конечно, триколор. Триколор, «бесик» - БЕло-СИне-Красный. (У него много разных названий.)

Говоря о манифестациях, нельзя не вспомнить 1 мая 90-го года. Для участия в первомайской манифестации на Красной площади были выставлены официальные («жёлтые») профсоюзы, которые пошли на площадь первыми. (Демократические колонны должны были пройти на какой-то дистанции от них.)

Я не помню точно, где была назначена стрелка для встречи членов ТСН, но, скорее, как я предполагаю, где-то на площади Свердлова, потому что мы не хотели идти в общедемократической колонне. Несмотря на свою немногочисленность (количество членов ТСН вместе с сочувствующими в Москве никогда не превышало 25-30 человек), у нас была спаянная команда. С нами находились также несколько ДСовцев, ребят из АКРС (которые не захотели идти вместе с КАС) и, возможно, отдельные левые КАСовцы.

Когда началось движение профсоюзной колонны, и менты стали открывать ей проход на Красную площадь, убирая металлические барьеры, у нас неожиданно родился замысел проведения спонтанной акции, и мы резко забежали вперед, в самую голову профсоюзной колонны. Растерявшиеся менты попытались вновь замкнуть барьеры, но не успели сделать это, и мы эти барьеры просто смели. Всей нашей группой - от тридцати до пятидесяти человек (это - вместе с примкнувшими к нам людьми из ДС и другими радикалами) мы просто вбежали на Красную площадь самыми первыми.

Площадь в первый момент была пустой. Но тут словно из-под земли выросла колонна оперов в штатском, которая перекрыла нам путь и просто закрыла от нас мавзолей. В это время нам на пятки начинают наступать профсоюзы, которых тоже уже запустили на площадь. Но мы продолжаем идти первыми, подняв все наши знамёна и транспаранты, и начинаем скандировать антиправительственные лозунги. Потом мы всё же решили уйти в сторону ГУМа и пропустить профсоюзников.

С подходом демократических колонн находившиеся на мавзолее начинают покидать трибуну, потому что освистывать их стали уже не 30-50 человек, а сотни. Интересно, что эти события на Красной площади были примерно одинаково охарактеризованы двумя абсолютно противоположными фигурами, присутствовавшими на трибуне мавзолея - Анатолием Александровичем Собчаком (в его книге «Хождение во власть») и Владимиром Александровичем Крючковым (в его двухтомных воспоминаниях). Оба они назвали участников акции провокаторами.

Затем мы пропустили общедемократическую колонну, ушедшую по Васильевскому спуску дальше на свой митинг к Парку культуры, и стали поджидать анархистскую колонну, которая плелась где-то в конце демократических рядов. Соединившись с КАСовцами, мы довольно приличной толпой (человек сто) прошли по набережной до «Парка культуры», и тут началось нечто.

- Прости, я не понял маршрут вашей колонны.

- Мы не переходили Москву реку вместе с демократической колонной, а шли под стенами Кремля, продолжая скандировать всякие антикремлёвские гадости, по направлению к станции метро «Парк культуры». И происходило это всё напротив станции - там, где располагаются казармы.

- Точнее - Провиантские склады.

До сих пор нам не удалось выяснить, что это было такое. То ли первый опыт использования властями спортивных фанатов против своих политических противников, как эти практикуют сейчас «нашисты», то ли ещё что. Во всяком случае,  когда мы зашли в подземный переход под Садовым кольцом, вдруг откуда ни возьмись перед нами появилась  примерно соответствующая нам по численности толпа, как их тогда обобщённо называли, люберов - ребят гопнического вида. С криками: «Защитим Советскую Родину!». «Защитим СССР!» и им подобными, эти гопники бросились на нас. Они выбили нас наверх, где и началась схватка.

Кто-то из нас позорно бежал, бросив знамёна. (Я не буду называть имена, хотя я их помню.) Кто-то, наоборот,  стал мужественно отбиваться. При этом в ход пошло всё, вплоть до древков знамён. В этом бою неплохо показали себя ТСНовцы  Никита Тюков и наш знаменосец (шедший с самым большим флагом) Саша Шаламов - несмотря на их длинные волосы.

Я собрал небольшую группу - человек пять (в основном, ТСНовцев) и, уклонившись от лобовой схватки с попытавшимися напасть на меня несколькими гопниками, увёл эту группу прямо на середину Садового кольца с целью остановить автомобильное движение и увести потасовку на проезжую часть. Этот манёвр удался - машины начали останавливаться. Это были ещё не нынешние владельцы джипов, которые проехали бы, не останавливаясь и размазывая по асфальту без разбора и гопников, и анархистов. Это были ещё аккуратные советские водители, которые, чертыхаясь, выбегали из машин и бросались кто разнимать, а кто и вступать в схватку.

Одновременно я заметил ретировавшихся Шубина с Исаевым. Позже, когда вернулся Шубин (не помню, вернулся ли тогда вместе с ним Исаев), он сказал мне, что они ретировались для того, чтобы связаться с Моссоветом и сообщить об этом гнусном нападении.

К весне 90-го года относится и моё некоторое участие в двух проходивших параллельно избирательных кампаниях. В ходе кампании по выборам, если не ошибаюсь, Моссовета, проректор Историко-архивного института Наталья Ивановна Басовская вызвала к Афанасьеву меня и молодого преподавателя Александра Крушельницкого. Нам (мне от студенчества, ему - от преподавательского состава) было поручено заняться агитацией в пользу Матросова - одного из замов Лужкова. В пользу Матросова  (дочь которого, кстати, училась вместе со мной на одном курсе) мы провели несколько пикетов, один из которых - около метро «Молодёжная».

В ходе выборов нардепов РСФСР в 90-м году я принимал участие в пикете (если не ошибаюсь, где-то в районе станции метро «Проспект мира») в пользу Жени (Евгения Михайловича) Кожокина. В отличие от пикетов в пользу Шатрова и Матросова возле метро «Молодёжная», на которых сами кандидаты не присутствовали, предвыборные пикетирования в поддержку Кожокина проходили с участием кандидата. Мы вместе с Кожокиным стояли в переходах, что впоследствии, когда он уже стал депутатом, позволило мне пару раз запросто зайти к нему в Белый дом.

- Мне интересно, как и почему Кожокин привлёк тебя к участию в своей избирательной кампании.

- Мы были с ним знакомы по Советской ассоциации молодых историков.

Помню ещё одно значительное событие. Существовала такая подмосковная федерация, которая называлась, может быть, «Добрая воля»(?) и которую возглавлял жуткий авантюрист Михаил Коровин. Мероприятие это проходило в каком-то большом ДК где-то в Химках, и присутствовали на нём представители неизвестных и непонятных мне территориальных групп, по-видимому, из Подмосковья. В президиуме вместе с Коровиным сидел Никита Тюков. Но какое отношение это имело к ТСН и какую роль он при этом играл, я уже не помню.

- Я сам участвовал в единственном вашем мероприятии - шествии и митинге в саду Баумана 6 июля 90-го года...

- 6 июля - слишком памятный для меня день. В этот день, как выяснилось, умерла Ольга Петровна Тарасова - последняя из эсерок. Такое метаисторическое совпадение: умирает последний (с 902-го года) действительный член ПСР, и в этот же день проводится акция с участием не только членов ТСН, но и некоторых других левосоциалистических организаций - КАС (помню участие в этой акции, например, Саши Шубина), Соцпартии, левокоммунистической Марксистской рабочей партии (Леонова).

Акция была посвящена  памяти левоэсеровского выступления. Она началась в верхней части площади Ногина («Ноги», как её тогда называли). От памятника героям Плевны мы пошли вниз по бульвару, раздавая номера «Революционной России» и листовки, в которых разъяснялся смысл этой акции. Шедшие с нами КАСовцы раздавали «Общину». Затем мы проследовали по Солянке и свернули в район Трёхсвятительского переулка, где в 18-м году находился штаб поповцев и где мы провели летучий митинг.

- Он назывался тогда Большим Вузовским переулком...

- Да, да. Единственная в Москве территория после 17-го года, которая на несколько часов, на сутки, побывала освобождённой от большевиков, это - небольшой район между Солянкой и Мясницкой.

Дальше мы проследовали на Покровский бульвар и оттуда (правда, уже  несколько уменьшившийся колонной) дошли до летнего театра в саду имени Баумана, где состоялся наш санкционированный митинг. (Перед этим я был делегирован на переговоры с администрацией садика имени Баумана.)

- Это мероприятие памятно мне тем, что я на нём в первый и в последний раз в жизни выступил на митинге. (Выступал я от ДС.)

- Вот видишь. Я же говорил, что не только ТСНовцы... Мне эти дни памятны ещё тем, что я буквально накануне познакомился со своей многолетней и многотрудной, но очень интересной во всех отношениях и смыслах возлюбленной Катей В. Да, это было жаркое лето 90-го.

Мне хочется ещё вспомнить Комитет за Учредительное собрание(?), действовавший в течение первой половины 91-го года. Его инициировал один не очень известный ДСовец по фамилии  Жуков, пришедший на переговоры по этому поводу на собрание ТСН.

- Это - Володя Жуков.

- Кажется, да.

- Рыжебородый здоровяк?

- Да, рыжебородый. С призывом участвовать в этом комитете он обратился к представителям разных организаций. И поскольку Товарищество социалистов-народников призывало к созыву Учредительного собрания в своём Манифесте, то естественным было его обращение к нам. Я, в свою очередь, привлек к участию в комитете нескольких человек, в том числе из Соцпартии (помню одну мадаму, известную мне ещё по МНФ).

Собрания проходили в разных местах. Помню активное участие в них Саши Элиовича, который при этом много говорил. (Его вступления были полны демагогии, и переговорить его всегда было трудно.) Состоялась целая серия таких оказавшихся абсолютно бесплодными заседаний, участники которых в конце концов начали напоминать мне «прозаседавшихся».

 

Помню ТСНовскую сходку в одной из аудиторий Историко-архивного летом (наверное, в июле) 91-го года, когда уже сам воздух был заряжен ожиданием чего-то предстоящего. Это собрание с участием Влада Тупикина (который захаживал иногда к нам, официально представляя московскую организацию КАС)  было посвящено так называемому «часу Х» - выработке наших действий в случае возможного переворота со стороны консервативных сил и нашего ухода в подполье. Мы досконально обсудили возможности поддержания связи, использования явочных квартир, подпольного издания и распространения листовок и так далее.

Не могу не вспомнить ещё два памятных момента. Во-первых, вечер памяти эсера Егора Сазонова в годовщину его покушения на Плеве, который ТСНовцы провёли в Музее декабристов. Устроителями его были я и Гриша Кан, а принимала в нём участие упоминавшаяся уже Екатерина Борисовна Тарасова. Кроме того, вместе с анархистами мы участвовали в акциях памяти на могиле Кропоткина на Новодевичьем, а в июле 92-го от имени «РевРоссии» организовали собрание памяти Веры Фигнер в Историко-архивном институте. Во-вторых, благодаря Льву Кулакову (тогда - завотделом политики газеты «Megapolis-Express», - АП) состоялся мой дебют в большой журналистике: я дал ему огромное, на целую полосу, интервью для «Учительской газеты».

 

- Каков был профиль тех поисковых отрядов, куда ушли твои «воспитанники»?

- Поисковый отряд Историко-архивного института, куда ушли мои ребята из первой группы социалистов-народников не был «чёрным»: они азартно искали медальоны погибших солдат, а найденное оружие сдавали. Этим отрядом тогда руководил Вадим Мартынов с ФГД, в лагерь которого на реке Угре и я однажды съездил.

Сказанное не относится к Смирницкому, бросившему институт (впрочем, раньше он бросал и другие институты), уехавшему с цирком во Францию и ставшему там бродячим художником. Жаль, что он при этом бросил также свою подругу - замечательную Юлю Глебову, вышедшую впоследствии замуж за известного фотокора «Независимой газеты» Андрюшу Никольского. Это - очень классная девушка, спасавшая меня от ментовского избиения во время одной из ДСовских демонстраций в момент, когда нам не удалось прорваться на Пушкинскую площадь. (Дело происходило, если не ошибаюсь, в ноябре-декабре 89-го года.) Тогда мною руководили два чувства. Это, во-первых, то, что я находился вместе с юной девушкой, перед которой мне хотелось выпендриться. Во-вторых - ощущение моего недавнего дембельства: в оцеплении стояли зелёные «духи», которые смели меня, недавнего «деда», куда-то не пускать. Но так как я был один, а «духов» - много, то они меня скрутили и начали бить. Спасаясь от их ударов, я вцепился в капот какой-то машины, и в этот момент Юля совершила поступок декабристки -  пришла мне на помощь: впала в чисто женскую истерику и начала так жутко кричать, что эти зелёные «духи» расступились, и Юля меня оттуда просто вытащила. И очень вовремя, потому что как раз в этот момент туда подъехал автобус, в который грузили пытавшихся пробиться на площадь.

- Ты помнишь нашу голодовку солидарности с китайскими студентами 12-13 мая 90-го года у МГУ?

- Я в ней не участвовал.

- Одним из её организаторов являлся студент - советский кореец Кан, расхаживавший по нашему лагерю в белом адмиральском кителе...

- Нет, нет. Это - совсем другой человек. Григорий Семёнович Кан закончил институт на год раньше меня и затем на одной со мной кафедре защитил диссертацию по идеологии «Народной воли».

А ты имеешь в виду голодовку, которая, как всегда считалась, была организована, главным образом, Колей Муравиным?

- Я этого не помню.

- Будучи тогда студентом географического факультета МГУ, он считался одним из главных организаторов той акции солидарности со студентами, расстрелянными и задавленными танками на площади  Тянь-Ань-Мэнь. Вообще, замечательно, что мы упомянули Колю Муравина. Воспользуюсь случаем и скажу, что это - одна из исключительно замечательных фигур в истории неформального движения. Коля Муравин потом стал одним из активистов (но не функционеров) КАС. Он предоставлял свою квартиру для проведения знаменитых Муравинских четвергов - одного из известных неформальных семинаров. В ней же прошёл и последний - шестой - съезд КАС. Он - автор замечательных художественных рассказов, очень чистый и честный парень, уважаемый всеми, кто его знал. В середине 90-х годов он утонул. 

- Почему администрация МГИАИ предоставляла помещение  для сборищ ТСН?

- Никогда администрация МГИА не предоставляла нам помещение. Администрация МГИАИ просто никак не вмешивалась в процесс проведения этих заседаний. Хотя, мне кажется, что ближе к последним заседаниям к нам уже стали появляться какие-то вопросы, но их удавалось утрясать. Во-первых, ядро ТСН составляли либо студенты, либо выпускники МГИАИ, то есть люди, кровно связанные со своей альма-матер. К их числу можно отнести, кстати, и выпускника МГИАИ Дамье, который тоже участвовал в этих тусовках. Впрочем, наши сходки посещало немало и других гостей, в том числе из родственных нам групп в других городах. Например, из числа социалистов, не входивших в Соцпартию и в отколовшуюся от нее партию "Новые левые", с ТСН постоянно контактировали редактор газеты "Левая альтернатива" Саша Байрамов (впоследствии изменивший фамилию Байрамов на Желенин) и независимый социалист Дима Федоров (многолетний "вожак" МУССа - Молодежного университета современного социализма). Из исследователей и собирателей самиздата наши собрания иногда посещали Татьяна Шавшукова и Лена Струкова (сотрудница Исторической библиотеки, недавно защитившая диссертацию и выпустившая монографию по истории альтернативной печати), а также, почти постоянно, Миша Войтехов из Левого информцентра. 

- Расскажи теперь об истории существования газеты.

- Первое время я имел к ней косвенное отношение, хотя она и стала органом ТСН. (Отдел в «Революционной России» я возглавил уже на следующем этапе её существования - после 91-го года, а тогда лишь давал в ней свои исторические материалы.) Мы хотели сделать эту газету подобной «Искре», которая бы выступала в роли Ивана Калиты - собирателя нашего движения. В каком-то мере это удалось, потому что многие люди из самых разных городов узнали о существовании нашей группы именно из газеты, которая самым странным образом попадала и в Гомель, и в Нижний Новгород, и в Смоленск, и в Сыктывкар, и в Уфу, и в ряд других мест. Оттуда приходили письма, и с их авторами у нас завязывались контакты.

Мы провели совещание в расширенном составе с приглашением на него наших единомышленников из других городов. К этому времени с нами установили связь, например, Юрий Бехчанов из Самары; вступивший в КАС на его III съезде, но позиционировавший себя  как анархо-народник Юрий Глушаков из Гомеля (впоследствии - известный анархист и антиглобалист, сейчас - депутат Гомельского горсовета); совершенно замечательная и очень популярная в Калининграде личность - выпускник Горьковского иняза депутат Калиниградского областного совета Саша Жиденков (последний русский самиздатчик, с 89-го года до начала ХХI века издававший почти в неизменном виде свой знаменитый «Вестник «Солидарности»); небольшая группа из Петербурга; приятель Андреева анархист Котенко и ряд других фигур. В других городах у нас имелось немало единомышленников, которые называли себя по-разному - анархо-народниками (как Глушаков), солидаристами (как Александр Жиденков) или как-то иначе. (Кстати, калининградская «Солидарность» свой генезис вела от польской «Солидарности»: первые тамошние неформальные кружки,  подобно кружку Подшивалова в начале 80-х годов в Иркутске, пытались установить связь с польской «Солидарностью») Большинство из них, по-моему, приехали на это мероприятие. Но не все наши единомышленники вступили в ТСН (в частности, Жиденков не вступил), из-за чего наше движение не превратилось в общероссийскую структуру.

- Где и когда проходило это расширенное совещание?

- Оно проходило в какой-то школе недалеко от станции метро «Преображенская площадь».

- Имел ли ты какой-нибудь официальный пост в ТСН?

- Мы в ТСН всегда шутили, что мы гораздо более анархичны, чем КАСовцы, у которых имелся какой-то Федеральный совет, секретари (один из них - Тупикин). Мы же являлись демократами до мозга костей. У нас было только самоуправление.

- Что, у вас не было никакого руководящего органа?

- Не было никакого органа!

- А как  ты стал секретарём по внешним связям?

- Ну это же не официальное название. Это я сейчас себя так называю в шутку.

 

- Говоря о газете, ты почему-то ни разу не упомянул Бориса Савелича...

- Романова? Он не был особенно активен на этом этапе.

- Что за Общество «Солидарность» начало создаваться в 91-м году при поддержке «РевРоссии»?

- Оно было создано в Калининграде гораздо раньше. Но наши контакты с Жиденковым, анархо-солидаристом Володей Сливяком и другими были, действительно, весьма активны именно в 91-92-м годах. К ним туда ездил Лёша Андреев, Дима Лозован, Однажды ездил и я.

- Почему «РевРоссия» к 92-му году из «органа социалистов-народников» превратилась в «народническую газету»?

- А просто ТСН приказало долго жить.

- Когда и почему ТСН прекратил своё существование?

- Вскоре после августа 91-го у меня стали возникать небольшие конфликты с некоторыми молодыми ТСНовцами (например, с Тюковым). С их стороны раздавались упрёки в том, что я не согласовываю с организацией свои действия (например, когда я опубликовал в «Свободном слове» совершенно безобидные материалы памяти Ольги Петровны Тарасовой), что меня возмутило, и я даже на какой-то момент приостановил своё членство в ТСН. Кроме того, мне не нравились их контакты с Коровиным - какой-то тёмной личностью, внешне чем-то похожей на нынешнего политзека Игоря Губкина (только с бородой).

Неудовольствие этой группой проявлял не я один. Полемизируя с ней, всё более от ТСН начал отдаляться Женя Трифонов. (К этому времени уже легализовали НТС, и Женя стал его открытым членом.) Удалился Саша Шаламов, присоединившийся к некой Федерации молодёжно-правовых объединений. Гриша Тарасевич начал издавать какой-то свой альтернативный листок - «Голос народника», что ли?

В общем, мы решили разбежаться. Но разводились без скандала, по-джентельменски. А издательская группа «РевРоссии» действовала ещё с год после этого. В её работе участвовали Лёша Андреев и его брат Андрей (редакционный художник), Зайцев, Борис Романов, я и ещё несколько человек вплоть до Максима Никулина и Игоря Чубыкина.

«ОТДЕЛ ВНЕШНИХ СНОШЕНИЙ» ТСН

В ТСН на меня была возложена почётная миссия – я направлялся представителем организации на разные съезды. Точнее, на нашем очередном еженедельном собрании в одной из свободных аудиторий Историко-архивного института я просто объявлял, что отправляюсь на тот или иной съезд. Среди моих товарищей по ТСН я имел наиболее обширные связи в самых разных неформальных кругах, в силу чего на этом этапе я  не столько занимался партстроительством в интересах ТСН и его идеологией (это направление пытался перехватить Тюков), сколько внешними сношениями.

Благодаря этому я побывал, в частности, на II съезде КАС, где выступил с приветствием от имени Товарищества социалистов-народников. От имени ТСН в 90-м году присутствовал я и на Учредительном съезде Социалистической партии. Я познакомился там со слепым депутатом Олегом Николаевичем Смолиным (которого вывел поводырь), чьё вступление - одно из самых ярких и запоминающихся - мне очень понравилось. (Это - замечательный человек, кандидат исторических наук из Омска.) Наряду с Малютиным, Кагарлицким и другими он был учредителем Соцпартии.

Я выступил на этом съезде с позиций социалистов-народников: говорил, что у нас много общего, что меня многое (старые, добрые отношения) связывает  конкретно с этими людьми, что мы имеем много точек соприкосновения,  что мы будем сотрудничать, но что я состою в сложившейся уже к этому времени организации со своей особой платформой, которая не вливается в Соцпатию. Кроме меня, на этом съезде присутствовали и другие члены ТСН, тоже не вступившие в Соцпартию, например, Андреев. 

- В каком помещении проходил съезд?

- Я могу перепутать со съездом Партии труда, но мне кажется, что он проходил в каком-то профсоюзном здании.

- Единственный на моей памяти съезд Партии труда проходил в октябре 92-го года в здании Академии труда на улице Лобачевского.

- Да, где-то на Юго-западе. Может быть, и там.

- Этим и ограничились твои контакты с Соцпартией?

- Контакты с Соцпартией от имени ТСН в силу моих прежних связей имели место и позже, вплоть до создания в 92-м году Партии труда. Мы поддерживали информационные контакты, даже выпустили под издательской маркой «РевРоссии» книгу Кагарлицкого «Расколовшийся монолит», но в это время я изрядно радикализировался и полевел и оказался ближе, скорее, к КАС.

Помню одно выездное заседание в Питере в период подготовки к созданию Партии труда...

- ПТ начала создаваться, по-моему, в конце 91-го года.

- Да, да. Может быть, это мероприятие в Питере и проходило осенью 91-го. (А может, и весной 92-го.) Инициатором его выступила петербургская организация Соцпартии. Проводил это мероприятие Виктор Комаров, а присутствовали на нём от Москвы Кагарлицкий и Андрей Исаев. Это мероприятие памятно мне тем, что возвращался  с него назад я вместе с Исаевым и ещё одним КАСовцем. (Мы долго не могли купить билеты, и возвращаться нам пришлось каким-то грязным и очень долго шедшим поездом.) ПТ тогда ещё не была создана, и Исаев предлагал ТСН влиться в КАС и образовать там фракцию социалистов-народников или даже левых эсеров.

Приходилось мне контактировать и с отколовшейся от Кагарлицкого, Лепёхина и Ко партией «Новые левые» во главе с Абрамовичем (недавно я с удивлением узнал, что в ней тогда состоял и мой дружбан Александр Колпакиди), с избранными ещё от МНФ депутатами Моссовета Бабушкиным и Володей Кондратьевым (правильно: Кондратовым, - АП), который являлся заметной фигурой в Соцпартии, Сашей Сегалом (в 90-е годы работал в газете «Правда», - АП).

В качестве представителя ТСН присутствовал я и на том съезде, на котором «Гражданское достоинство» преобразовывалось в кадетскую партию.  Там в роли моего гида выступал всегда симпатизировавший мне кадет, с которым мы всегда были в неплохих отношениях. Ты  его наверняка знаешь.  Хороший такой парень с бородкой, ставший затем доктором экономических наук.

- А, Андрей Нестеренко!

- Да, да, да, Андрюша Нестеренко. Будучи моим гидом, он мне показывал: «Вот это – молодая предпринимательница Ира Хакамада, которая нас поддерживает». И так далее.

- Уточню лишь, что ГД преобразовалось сначала в СКД, а уже затем СКД - в ПКД. Так что ты присутствовал на их либо майском съезде, либо октябрьском.

- Я могу сделать только территориальную привязку: съезд происходил где-то в районе «Шаболовки» или «Октябрьской». По-моему, в каком-то кафе. Возможно, это была его заключительная стадия - что-то вроде банкета после съезда. Хотя я же выступал и на самом этом мероприятии. При этом мне приходилось дипломатично маневрировать:  если к съезду КАС я обращался с чисто левоэсеровских позиций, то к кадетам  уже - с правоэсеровских, например, апеллируя к Учредительному собранию.

- Мне отдалённо вспоминается, что я что-то слышал  о какой-то конференции с участием кадетов в кафе, - кажется, от того же Нестеренко, с которым тоже был дружен. Я думаю, что он рассказал мне о ней на одном мероприятии в ноябре 91-го года, сожалея, что я на ней отсутствовал. Я думаю, что речь могла идти об учредительной конференции Московского отделения ПКД, на которой, наверное, Андрей и был избран его председателем.

- Интересный эпизод был связан с образованием АКРС, который возглавил ярый оппонент КАС Александр Червяков – бывший капитан милиции, впоследствии - один из ярых русских националистов. Эпизод этот относится к тому времени, когда я уже сдружился с Подшиваловым. (А по-настоящему я сблизился с ним на IV, самарском, съезде КАС.) Дело в том, что Червяков опубликовал в органе АКРС очень злые антиКАСовские заметки, направленные, главным образом, против Исаева и Шубина, которые нелицеприятно, но убийственно метко были названы комсомольцами, играющими в анархизм - «комсой» из КАС. Наезд этот, бросавший тень на весь КАС, был мне очень неприятен, тем более что у меня в КАС имелось немало если в тот момент ещё и не друзей, то хороших приятелей. Тогда мне пришлось выступить в защиту КАСовцев.

Влад Тупикин, имевший репутацию человека с высокими бойцовскими качествами, хотел, как мне кажется, разобраться с Червяковым в кулачном бою. (Он являлся ярым фанатиком КАС и очень переживал за честь мундира, хотя тогда уже был довольно далёк от вождей КАС.) Но поскольку это ничего бы не изменило, от имени ТСН была выдвинута инициатива о своеобразном третейском суде - не просто о дуэли Червякова и Тупикина, а о попытке предварительно поговорить. (Влад Тупикин, будучи федеральным секретарём КАС, состоял в контакте с ТСН и бывал на отдельных наших заседаниях.) В качестве такого третейского судьи для выяснения отношений между Червяковым и Тупикиным ТСН делегировала меня. (Кажется, при этом разбирательстве присутствовали представители и других организаций.)

Эта историческая встреча между Тупикиным и Червяковым состоялась «на Гоголях». (По воскресеньям червяковцы у выхода из метро «Кропоткинская» на Гоголевским бульваре - «на Гоголях» - проводили свои еженедельные тусовки, на которых распространяли свои издания и которые пытались превратить в мини гайд-парк.) Оба они были хлопцами весьма резкими, и дело в любой момент могло дойти до выяснения отношений на кулаках, так что мне приходилось выступать в роли рефери. Я задавал Червякову (с которым до того был знаком лишь шапочно) вопросы, правомерно ли обзывать весь КАС «комсой», в том числе людей, не имеющих отношения к вождизму – Подшивалова, Тупикина и других. И Червяков был вынужден забрать обратно свои слова в отношении всего КАС: он повторил, что по-прежнему настаивает на своих обвинения по адресу Исаева и Шубина, но в отношении других активистов КАС берёт свои слова обратно. На том и порешили.

Кстати, у нас установились очень неплохие отношения и с внутри-КАСовской оппозицией в лице Вадима Дамье, Дмитрия Костенко и примыкавшей к ним группы. В какой-то момент левое крыло ТСН и группа Дамье/Костенко образовали даже некую протоорганизацию под названием, если не ошибаюсь, Лига федералистов. В рамках этого альянса с Дамье и Костенко объединилось левое крыло ТСН (особенно я и Тарасевич) И Дима Костенко, имевший какое-то отношение, по-моему, к Губкинской академии...

- ...Тогда ещё не академии.

- ...Однажды пригласил нас с Лёшей Андреевым туда для выступления перед студентами.

- Я помню, что в последние перестроечные годы ты был близок к одной из масонских лож. Расскажи об этой стороне своей деятельности.

- Да откуда ты это знаешь? Сам масон, что ли? За подробностями, пожалуйста, к составителю энциклопедии «Русское масонство» (1731-2000)» Андрею Ивановичу Серкову.

Окончание >>>

Беседовал Алексей Пятковский. Май-июль 2005 г.


Уважаемые читатели! Мы просим вас найти пару минут и оставить ваш отзыв о прочитанном материале или о веб-проекте в целом на специальной страничке в ЖЖ. Там же вы сможете поучаствовать в дискуссии с другими посетителями. Мы будем очень благодарны за вашу помощь в развитии портала!

 

Редактор - Е.С.Шварц Администратор - Г.В.Игрунов. Сайт работает в профессиональной программе Web Works. Подробнее...
Все права принадлежат авторам материалов, если не указан другой правообладатель.