IGRUNOV.RU :: Анатолий Катчук о своем диссидентском опыте

Катчук: По чьей-то рекомендации, как обычно…

- Помню, конечно. Был такой журналист Судаков, Виктор Викторович, он сейчас в Германии, в Дюссельдорфе живет. А я, отслужив в армии, в 1956 вернулся сюда. И определенный круг прежних друзей, связей стал восстанавливаться. И через Судакова, собственно, состоялось у меня знакомство с Игруновым. В то время был кружок, в который мы вошли и там и познакомились. Кружок не то что бы марксистский, в нем говорили о ревизии доктрин марксизма. Идеологами этого кружка был Авраам Шифрин, человек, достаточно известный в то время, и Исидор Гольденберг, который преподавал в школе и поэтому были у него связи с молодежью. Вот там и состояласьь встреча, на квартире у Исидора, где я познакомился с Игруновым. Это был круг таких, книжных мальчиков, выросших в определенной среде, читающих, ищущих какие-то новые пути, новую информацию.

Исидор с Шифриным держали мастерскую при фабрике художественных промыслов, делали различные сувениры, из дерева, из металла немножко. Сувениры продавались, ничего такого в то безрадостное время не было, а это было «а ля народные промыслы». Небольшой приработок и некая свобода, но, прежде всего, место, где встречались люди и работали. Это было хорошо.

- А об Аврааме Шифрине Вы что-то можете вспомнить? Что это был за человек?

- Нет, почти не могу, по той простой причине, что я его видел всего несколько раз и личных контактов у меня с ним не было. С Исидором было поболее. Но я просто не думал об этом.

- Хорошо. Вот у Игрунова была библиотека самиздата. Каким-то образом Вы были с этим связаны?

- Да, конечно! Даже достаточно активно. Сознакомившись с Сашей Рыковым, очень известным персонажем, - а он был такой коммерческий человек - мы с ним зарабатывали деньги. Бывали такие забавные эпизоды. Нужно было, например, раздобыть какую-то книгу. Мы знали о ее существовании. Горьковская библиотека была основным фондом литературы в Одессе. Но матерые библиотекари не выдавали то, что нам надо. Законники там такие сидели, которые по каким-то циркулярам, им известным, знали, что выдавать и что не выдавать. А мы их обманывали. Предположим, зная, что во втором отделе, где философия, или шестом отделе, я уже не помню, где искусствоведение, есть ТА книга – ведь в генеральном каталоге можно ее было обнаружить. И мы заказывали десяток книг, которые по шифру рядом стояли, и библитекарша не успевала сообразить. И, таким образом, нужная нам книга в общем массиве попадала. Один человек оставался в библиотеке – предположим, я сидел целый день, а Рыков с этой книгой выходил. А рядом были друзья, квартира, где маленькое такое было приспособление, каркасик, на котором крепилась фотокамера, и книга отснималась. И все - и вечером эта книжка возвращалась. И дальше она уже в виде фотокопий радостно шла в обращение, в продажу.

- А за сколько можно было продать самиздатскую книгу?

- А я не помню. Мы исчисляли по затратной части, сколько шло на изготовление, и какая-то небольшая сумма еще [сверху].

- А деньги тратились только на жизнь, или еще на приобретение следующих книг?

- И на жизнь, и на приобретение книг. Так же как и деньги от сувениров, которые мы делали. Какой-то коммерс небольшой такой происходил…

- А у Вас были когда-нибудь какие-то неприятности с госбезопасностью?

- Конечно, были. Несколько обысков было, и всякие вызовы были.

- Дай Бог памяти… Основной обыск был, и достаточно серьезный, после которого последовал арест Вячека.

- В этот же вечер, единовременно, они подхватили его и подхватили меня. К нему они приехали, он был дома, а меня они подхватили, когда я был в чьей-то мастерской, у Шуревича. Нет, это второй раз они притащились, когда я был в мастерской у Шуревича. А первый раз они тоже меня где-то подхватили. И привезли домой.

Они все продумали, вплоть до того, что когда мой маленький сын зашел, они мандаринку – одну мандаринку! – радостно вручили ребенку. Мы потом засушили ее. Она несколько лет после этого стояла на видном месте – засохшая мандаринка. Она была неприкасаемая.

Долго они тогда возились – потому что книг там тьма была, да три комнаты… В общем, публики и с их стороны было много. И какие-то курсанты высшей мореходки были, один из них такой рьяный помощник, а другой все меня так в сторону отводил, чуть ли не извинялся, «я не знал, собственно, зачем и что…». Лихо так они перетрясли все. Дома-то у меня ничего не было - только в фотокопии орвелловский «1984». И жена, я был еще в первом браке, выбросила его в форточку. Кэгэбэшников она как-то там развела: второй ребенок был совсем маленький, он верещал, и она создала какой-то прецедент скандала, выгнала их всех из детской этой комнаты, и - фух! – и выбросила это все в окно. Орвелл был в полиэтиленовом кулечке, за дерево где-то, за ветку зацепился. Потом, когда обыск уже окончился, она подвела меня к окну - а они веером, все эти листики, под окном (третьего этажа) лежат – хорошо лежали. Пронесло – те даже не выглянули.

Конечно, я все собрал – озираясь, думая, что, может, там засада в кустах, но никого не было, конечно. Они на своих хороших автомобилях, «волгах», уехали, после чего я поплелся к Вячеку, потому что мы рядом жили. До его домика на Дубовой мне было 10-15 минут. Было уже темно, поздно. Вижу, там стоит, там стоит – на всех углах у них уже перекрыто было. Но я так как-то вдоль забора прошел, зашел в калиточку. И тут тоже забавная такая история произошла. Открываю дверь – и стоит при входе их человечек. И он, видимо, принял меня за своего. И спрашивает: «Ну как ТАМ?». Я говорю: «Все хорошо, все в порядке». И мимо него, вхожу, а там гульба в разгаре. Стоит Света Арцимович, стоит Аня Голумбиевская, еще кто-то там был из ребят. «О!», - радостно они мне, увидев меня. А те ошалели. Как он зашел сюда?! Вячек начал вопить, что вы не имеете право его выгонять - потому что по законам их, если зашел, то становишься уже частью этого безобразия и должен находиться на месте. Но меня буквально за шиворот – и я вылетел на улицу. Сильно настаивать было уже как-то…

- А вот Игрунов рассказывал, что его должны были куда-то там привезти, на «воронке», и Вы как-то удачно его встретили.

- А, да, это была тоже забавная история. В то время это была советская власть, которая, в общем-то, соблюдала законы. Я так поразмышлял, что он там отсидел свое уже, и понятно было, что его должны были на принудительное лечение привезти в областную психиатрическую лечебницу, на Слободке. Я как-то пошел туда, в приемное отделение, к дежурному врачу, рассказал какую-то отвлеченную историю, что там чей-то брат, сват, кто-то, что-то, должны привезти, после следствия, на лечение, в какие дни у вас обычно поступления. И она мне точно сказала день, время, когда обычно привозят. Я беру Свету, и мы туда приезжаем. Опоздали ровно на пять-десять минут. Стоит уже гэбэшный уазик военизированный. Я подхожу близко, через стекло Вячек мне уже ручкой машет. Эти в переполохе. Они не вышли даже из машины. Потом один из них вылетел – у них же тогда не было ни телефонов, ни раций, ничего. Начали они судорожно скакать, звонить по телефону, в общем, эта процедура где-то час-полтора продолжались – пока они там созванивались, что делать. В конце концов, выпихнули оттуда Вячека и повели, и я так подошел, обнял его, взял даже какие-то вещички, которые с ним были. Те даже не сопротивлялись, уже как-то так обреченно – ну ладно, получилось, получилось…

- Еще какие-то вспоминаются эпизоды интересные?

- Интересный эпизод был, как Вячеку деньги доставали на адвоката. Денег же ни у кого не было. Никогда и не у кого! Копейки какие-то были. Кто-то, я уже не помню, прислал шубу. Эту шубу надо было продать. Можете себе представить толчок того времени - опять же эта такая зона была, где можно было «попасть». И вот я с этой шубой, и со мной несколько приятелей, которые создавали мне как бы зону безопасную – на тот случай, если возникнут какие-то дружинники, или ОБХСС, поскольку шуба-то денег стоила. Вот, продали мы шубу – и получились деньги на адвоката.

- Не помню. Кто-то из Европы. Прямых же денег никак нельзя было переслать.

Забавный эпизод был – еду я к Вячеку. Кто-то передал, то ли от Саши Рыкова из Москвы, то ли кто-то здесь. Еще же был Валера, в Крыму жил, как его фамилия…

- Да, Резак! От него тоже шли фотокопии, которые через меня как-то проходили. И вот еду я к Вячеку и везу эти свежеиспеченные большие пакеты фотокопий. Можете себе представить, сколько это, какого это объема! Килограммы! Полиэтиленовых кульков тогда не было хороших. Перетянуты они были различными веревочками по частям - такие кирпичи. И все это я замотал в газету. Время уже вечернее, темно было, осень что ли, еду троллейбусом. Еду на ту же самую Дубовую к Вячеку, тащу эти пакеты. Где-то на Черемушках, вдруг в троллейбус заходит милиция, человек так пятнадцать… Я так понимаю, они все веселые, возбужденные, на совещании были или что-то, и они разбредаются по домам[1]. Они все такие мордастенькие, хорошие, в портупеях. Я как-то так встал – страшно не страшно, но напряжение. Я начинаю с этим пакетом дурацким бороться, из руки в руку перекладываю. В итоге – он у меня рвется! Эти газетки, и все эти брикеты, аккуратно перетянутые бечевкой, валятся на пол! А я прямо в центре этих ментов стою. Я соображаю быстро достаточно. Я громко и отчетливо матерюсь. На весь троллейбус. И совершенно спокойно начинаю это собирать, приговаривая по поводу транспорта и водителя что-то, продолжая опять же слегка материться. Они это понимают. И радостно начинают тоже помогать собирать мне это все. Я поношу и бумагу, и водителя. Они видят, как бы свой парень, рабочий, знает ненормативную лексику, доверительная такая ситуация. Они мне грузят все то, что вывалилось, и я уже не задерживаясь, делаю вид, что мне вот тут же надо выходить - и вылетаю.

- Да! И опять же был эпизод. Что-то с поезда передавали, то ли с Москвы, то ли в Москву я отправлял. Сижу я на вокзале. Думаю, самое спокойное место – это воинский зал. Помните, тогда были такие портфели - «бегемотом» открывались. В 8 утра, может, в начале 9-го – ждать там, наверное, около часа надо было. И вдруг с двух сторон перекрывается все, и начинается методичная проверка. Каждого. Облава. При том военные и менты, сразу же. Я отодвигаюсь от этого портфеля где-то на метр, достаю из кармана книжку и читаю. Подходят: Ваши документы. Показываю. Куда Вы едете? Я говорю, в Раздельное. Что Вы там будете делать? Это моя работа, я в командировке. Как раз у меня с собой допуск, я работал электриком. Показываю, что вот, моя профессия такая. Они даже не спросили, что в этом портфеле. Подразумевается, что человек едет в командировку. Короче – проносит это как бы. А ведь самиздат в таком количестве – это от пяти до семи точно, сразу – заходите.

- А что было с библиотекой после ареста Игрунова?

- Библиотека была потом у Пети Бутова. Петя Бутов в то время учился в институте. А потом и его начали поджимать. Он хотел куда-то эту библиотеку пристроить. Я даже рекомендовал ему одну свою приятельницу, из выпавших, старых связей - «контора» о ней не знала – некую Купченко. Был такой режиссер украинского театра Купченко, вот она была его дочерью. Она филфак окончила в свое время, работала в библиотеке, и я думал у нее спрятать. Но потом Петя засомневался. Словом, куда он ее, в конце концов, определил, я уже не знал. Потом и его тоже подмели. И потом уже такой начался шлейф жестких неприятностей у всех тех людей, кто был связан со мной, с Вячеком: по заданию «конторы» начали передавать «дела» всяким ОБХСС и прочим. Мы же работали в каких-то строительных организациях, а строительные организации и в те времена, как и сейчас, не жили же на одну зарплату, а различные были у них технологии, мягко говоря, по приработкам. И начали теребить, теребить нещадно притом. Обложили со всех сторон. Я еще подрабатывал в Горстройтресте, и в Облстройтресте. И, в общем-то, валились «дела» и на ту контору, и на эту контору, и всякие посадки пошли. И того же Петю затолкали в Мордовию, потом все эти строительные организации разгромили, этот Облстройтрест, много людей посажали. И хорошие такие насовали срока, серьезные. Я в бега ушел, больше полугода скрывался. В общем, кутерьма такая поднялась…

Странное время было. И никто не думал о том, что это кончится. У меня вот лично, чуть не до середины 90-х годов, и в мыслях этого не было.

- 90-х! Да. Я не был уверен в том, что это кончится. И даже ГКЧП там и прочее, и прочее – все равно у меня не было уверенности.

- Сейчас да, я точно знаю, что, особенно на Украине, это уже закончилось.

* В настоящее время Катчук - вице-президент Фонда развития делового сотрудничества. Живет в Одессе.

[1] У редактора сайта возникло забавное подозрение, что это могло быть 10 ноября, в день милиции.

Уважаемые читатели! Мы просим вас найти пару минут и оставить ваш отзыв о прочитанном материале или о веб-проекте в целом на специальной страничке в ЖЖ. Там же вы сможете поучаствовать в дискуссии с другими посетителями. Мы будем очень благодарны за вашу помощь в развитии портала!

Анатолий Катчук* о своем диссидентском опыте