Сейчас на сайте

Петр Бутов

Очерки о немецкой жизни

 

<<< Части 5 и 6

 

5. Институт

 

1.

 

С середины октября 1990 я стал официально работать. Институт назывался Fachhochschule Furtwangen. Раньше все Fachhochschule, то есть специализированные школы назывались «Staatliche Ingenieurschulen» - государственные инженерные школы. Были и другие подобные названия. Разнобой в названиях инженерных школ возник по историческим причинам. С 1969 года все такие школы стали называться одинаково – Fachhochschule и произошла унификация обучения. Fachhochschule, по Wikipedia, является формой высшей школы, в которых обучение и научные исследования ориентированы на приложения. Поэтому там не требовалось, чтобы поступающие непременно заканчивали гимназию. Достаточно было закончить реальную школу (10 лет обучения). Но при этом Fachhochschule организовывала обучение в течение года в области фундаментальных наук на подготовительных курсах.

Более высокой ступенью являются высшие школы. Там при поступлении уже требуется непременно абитур, то есть окончание гимназии (13 лет обучения). Университеты стоят на вершине пирамиды. Университетские профессора относятся к научной элите.

Диссертации можно защищать только в университетах. Такой структуры, как Академия Наук в ФРГ нет. Степень, эквивалентную кандидату технических наук - Doktor-Ingenieur – наверное, как правило, можно было защитить в техническом университете, что в советской системе означало бы политехнический институт.

 

2

 

В свое время Fachhochschule Furtwangen был институт (Ingenieur Schule) точной механики. Он возник здесь, поскольку традиционно Furtwangen, как и близлежащий Triberg, был городом, в котором производились часы и, в особенности, часы с кукушкой. Если ехать из Furtwangen в Triberg на автобусе номер 7270, на подъезде к городу можно в стороне от дороги увидеть избушку, в которую вмонтированы огромные часы и можно прочитать, что это самые большие в мире часы с кукушкой. Правда, таких избушек возле города несколько и возле каждой имеется щит, на котором написано, что это самые большие в мире часы с кукушкой. Это никого не смущает.

Отсюда, из этих мест, с наших гор, отправлялись вниз прежде пешком продавцы часов. Хотя горы здесь и невысокие (самые высокие горы Шварцвальда ниже 1500 метров, мы живем на высоте приблизительно 950 метров), но крутые и с них сбегает много бурных горных речек или ручьев. А значит, здесь есть много гидроэнергии. Раньше охотно использовали энергию воды и строили мельницы и кузницы, тогда еще, когда не было паровой машины и не было гидроэлектростанций. Я полагаю, что запас гидроэнергии и стимулировал здесь раннее развитие промышленности.

Маятник, как говорят, открыл Галилео Галилей. Первые часы с маятником сконструировал, как известно, Христиан Гюйгенс в 1657 году. Уточню, что механические часы в Европе делали уже как минимум в 13 веке, но только с изобретением маятника часы стали достаточно точно и равномерно ходить.

С применением маятника в часах и началось новое время, поскольку стала развиваться точная механика. Швейцария, где есть много гидроэнергии, стала ведущей страной по производству часов. Район Шварцвальда так же перенял эту традицию, но позже, в начале 19 века. А первая инженерная школа в Германии для обучения тех, кто собирался делать часы, как раз и была открыта в Furtwangen.

В мои времена точной механикой занимался уже только один факультет. Я же стал работать на Grundlagefachbereich. Там преподавали основы наук, прежде всего математику и физику. В мои обязанности входило помогать студентам разных факультетов в проведении физических опытов. Опыты были несложные, но охватывали «всю» физику, от механики до атомной физики и студенты каждого потока должны были провести всего 12 опытов за семестр.

 

3

 

Первые месяцы, в зимнем семестре 1990-1991, я не имел групп и учил немецкий, а со студентами стал работать уже в весеннем семестре 1991. Хотя я имел большие проблемы с языком, но благодаря хорошей профессиональной подготовке мне удавалось студентам объяснять суть проводимых опытов.

Моя языковая практика была небольшая. Поэтому я делал много ошибок во время разговора типа оговорок, когда произносишь слово и с ужасом замечаешь, что используешь, например, неправильный артикль или окончание слова. Но невозможно концентрироваться на своих ошибках и все время себя исправлять. Я просил студентов повторять мои объяснения и потом исправлял их, если они неверно поняли то, что я хотел объяснить. В лаборатории во время проведения опытов должен был находиться еще и профессор. Он, как правило, делал вводную лекцию, объяснял правила оценки погрешностей измерений и мало вмешивался в процесс проведения опытов. Основную работу проводил я, и видимо, студенты были довольны. По крайней мере, студенты никогда не жаловались на меня.

Со мной работала так же некто Frau Schamey. Произносили, однако, все ее фамилию приблизительно так: Schamai. Она так же приехала из Союза. Она была этническая немка.

Ее родители до войны жили на Украине и имели приличный участок земли. Что произошло с ее папой во время войны, я не знаю, но его впоследствии в Союзе расстреляли. Ее мама с сестрами и детьми перебрались из оккупированной Украины в Германию, по-видимому, на оккупированные земли. Тогда Германия стремилась заселить немцами с востока земли в Польше, а у поляков отбирали имущество и их самих выгоняли.

Сама Frau Margita Schamey не могла ничего особенного рассказать об этих временах, поскольку ей в конце войны было около 4-х лет. Запомнила она только бомбардировку Дрездена. Напомню, что Дрезден бомбили американцы и англичане. Здесь встречаются люди, которые считают, что это делала Красная Армия. Результат пропаганды – все зло от Советов, а от американцев – только добро. Там она и ее родственники оказались в конце войны, поскольку бежали от наступающей Красной Армии.

По окончании войны их вернули в Россию и отправили в ссылку на северный Урал, в Пермскую область. Там она провела свое детство и юность, закончила школу. Жили они в бараках и, конечно, в бедности. Ее мама была жизнестойким человекам и подрабатывала тем, что шила. Откуда-то у нее была швейная машинка. Из-за этого она была в хороших отношениях с начальством – все тогда нуждались в одежде, и она обшивала начальство.

Я, конечно, сочувствовал Frau Schamey, но моя позиция в этом отношении совершенно ясная. Ее родители были гражданами Союза и перешли на сторону врага. По немецким законам тех времен все они автоматически, как этнические немцы, были гражданами Германии. Frau Schamey рассказывала, что у них хранится копия документа о признании их немецкими гражданами с подписью Гиммлера. Но ведь не все немцы оставили свое советское гражданство и приняли немецкое. Она говорила, оправдывая своих родственников, что ведь есть же еще и личная судьба, то есть каждый человек страдает и достоин сострадания.

Но они надеялись, что немцы победят, они станут расой господ, получат рабов и будут жить припеваючи. А Германия войну проиграла. Их расчеты оказались ошибочными. Пришлось расплачиваться за предательство. С юридической точки зрения для меня картина была совершенно ясная. Но много я с ней об этом не дискутировал. В Союзе она хотела изучать русскую литературу, но ее учиться на филологический факультет не приняли. Через год она поступила в Уральский университет на механико-математический факультет и изучала вычислительную математику. Что она делала после окончания университета, я не знаю. Дальнейшие ее рассказы связаны с жизнью в городе Жданове (Мариуполе), куда она попала около 1980 года. Вдруг она, ее мама и сын переехали с Урала на берег Азовского моря, получили квартиру, сама Schamey стала работать в каком-то НИИ.

Меня эта история, конечно, сразу удивила. Чтобы переехать в другой город, получить работу да еще и квартиру к тому же нужно было быть в Союзе кем-то особенным. Но я по своей привычке, вопросов не задавал. Frau Schamey физику знала не очень хорошо, но была очень прилежна. Ее большим преимуществом передо мной был язык. Она его знала с детства. Конечно, ей пришлось много доучивать, но сама структура языка была ей близка.

 

4

 

Тогда, в 1991 году я еще не знал Германию хорошо. Объединение Германии произошло 3 октября 1990. Я сразу заметил, что немцы на западе в массе своей отнеслись к этому событию безрадостно. Наши знакомые были политически активны и были как раз очень довольны. Но таких людей было меньшинство. Поскольку мы ни с кем, собственно, не общались, то узнать об этом я мог только из телевизора. Многие немцы боялись ухудшения уровня жизни. И они оказались правы. За последние 17-18 лет положение в Германии сильно изменилось к худшему. Этого ухудшения я стал ожидать с самого начала. Мои расчеты основывались на том, что после разрушения берлинской стены Германия потеряет положение прифронтового государства. В то время ее западные союзники должны были выкладывать деньги на вооружение, особенно атомное, ракетостроение и так далее, но для Германии резервировали положение процветающей страны и создали преимущества в торговле. Так что в противостоянии ФРГ - ГДР первая выглядела гораздо привлекательнее. Мне было ясно, что после объединения Германия потеряет торговые привилегии.

Но к тому же проявился еще другие факторы. Например, немецкие олигархи оказались очень несолидарными людьми. Коротко говоря, они сильно тянут одеяло на себя. После развала Союза они совсем потеряли страх. Norbert Blüm, который много лет был министром труда, в связи с этим заметил скептически, что олигархи после того, как была разрушена берлинская стена, потеряли страх и стали разрушать социальное государство. Сейчас есть относительно много людей, которые работают целый день и должны получать еще социальные выплаты от государства. Некоторые зарабатывают по 3,5 € в час. На эти деньги невозможно прожить. Поэтому сейчас идет речь о том, чтобы ввести минимальную зарплату, хотя бы 7,5-8 €. Но парламентарии, особенно из CDU (христианско-демократический союз) категорически против этого, поскольку, по их утверждениям, будут потеряны рабочие места. Что же это за рабочие места, если на зарплату, заработанную на этом рабочем месте, нельзя прожить? Да, в этом случае пока государство доплачивает нуждающимся, но из каких денег? Из тех, которые получены государством как налог. Учитывая, что в последние времена налоги, которые платят богачи и сверхбогачи, стали меньше, получается, что работники, которые пока зарабатывают получше, финансируют тех, кто получает совсем мизерабельные зарплаты.

Да, возмущение растет. Недавно образовалась новая партия Dir Linke. Во главе ее стоят Lafonten и Gysi. Сейчас это уже третья по величине партия. После реформ последнего времени люди стали массово покидать «народные» партии CDU и SPD – партии христианских демократов и партии социалистов, поскольку эти реформы привели к тому, что большая часть населения обеднела, средний слой разрушается и бедность растет. А другие голосуют ногами – покидают страну. В первые 10 месяцев прошлого года уехало 150000 человек.

 

5

 

Но в те далекие времена положение Германии было еще другое. Еще существовал Советский Союз и Президент Горбачев надеялся перестроить, а не разрушать, государство.

Зимой 1991 года ко мне обратился профессор с предложением написать заявление на продление визы. Здесь существовала сложная система разрешения на проживание для иностранцев. Одних терпели – они не Duldung (от слова dulden – терпеть), другие имели, как мы, Aufenthaltserlaubnis, разрешение на пребывание в стране. Причем было разрешение на неограниченное временем пребывание, а было ограниченное, как у нас.

Я написал такое письмо, где описал мою ситуацию, мое прошлое и настоящее. Приложил некоторые документы, в том числе копию приговора. Профессор откорректировал письмо и кому-то отправил. Через некоторое время я получил письмо от 16 мая 1991 от Dr. Heiner Geißler MdB, Mitglied des Präsidiums der CDU, Stellvertretender Vorsitzender der CDU/CSU- Bundestagfraktion, Bundesminister a.D. т.е. от члена президиума ХДС/ХСС, заместителя председателя фракции партии в парламенте и министра в отставке. Я давно уже не имею контакта с ним. Да сейчас он уже не занимает официальных постов. Я ему около года назад послал письмо и спросил, могу ли я использовать его письма и он мне не ответил. Так что я считаю, что имею свободные руки и публикую его первое письмо ко мне (в переводе, конечно):

 

Глубокоуважаемый господин Бутов,

Фрау Б. из Майнца переслала дальше Ваше письмо и с этим Ваше желание продлить визу для Вас и Вашей семьи в Федеративной Республике Германии.

Я обратился с Вашим делом теперь к Министру внутренних дел господину Вольфгангу Шобле и попросил его проверить, как и при каких предположениях Ваше желание может быть исполнено.

Как только я получу более подробную информацию, я сообщу Вам об этом.

 

Вольфганг Шобле, кстати, сейчас занимает пост Министра внутренних дел в правительстве Меркель. В то время Канцлером был ещё Kohl.

Heiner Geißler нам действительно очень и очень помог. Без его поддержки нам было бы гораздо хуже. Я исхожу из того, что он действительно действовал из убеждений, поддерживая нас. Тая его просто боготворит и всегда старается смотреть те телевизионные передачи, в которых он участвует.

Фрау Б. писала нам письма в Союз и присылала посылки. В первые дни после нашего приезда она приехала в Фуртванген на несколько часов, поговорила с нами и поехала дальше. Заодно она познакомилась с профессором, и у них установился контакт. Подробности их отношений мне не известны. Все в основном делалось за моей спиной.

 

6

 

Моя жена вспоминает, что я к этому, в общем-то, приятному для нас событию, отнесся равнодушно. В Союзе я вел независимый образ жизни и здесь так же хотел быть независимым человеком. Правда, в те времена у нас были некоторые надежды. Мы плохо знали Германию и немцев, хотя кое-что наши знакомые успели нам сообщить. Например, предприниматель еще в первые дни сказал мне, что в Германии мне будет трудно устроиться на работу. И уточнил – не потому, что ты русский. Французы, например, тоже имеют у нас проблемы. Потом жена профессора вдруг сказала нам, что они относятся хорошо к иностранцам. Мы ничего не сказали, но подумали с Таей об одном и том же – об этом еще нужно говорить? Профессор сказал как-то мне – у нас не принято требовать, у нас принято просить. Да, я это понимаю, но если речь идет о правах, которые обещаны мне законом и являются частью гарантии того, что Германия является демократической страной, я тоже должен просить? Я не задал это вопрос, но решил для себя, что законные права нужно требовать, а не просить, как, впрочем, я всегда и делал. Немцы с пониманием относились к тому, что я требовал мои права в Союзе. Это было бы смешно представить, что я встал на колени перед Обкомом партии или перед зданием КГБ и просил:

- О, вы, всемогущие, дайте мне свободу слова.

Но здесь, в Германии, это не так. В Германии все нужно просить у беамте. Они приходят просто в ярость, когда у них что-то, что тебе положено по закону, начинаешь требовать. Ведь так можно подорвать всю систему их власти. Я был поражён, когда по телевизору сообщили как-то, что обычно в Landratsamt можно много достигнуть, если заплатить взятку и даже называлась сумма – 100 марок.

То, что я работаю в институте, я считал чем-то обыденным. Но потом выяснилось, что это не так и что некоторые профессора были недовольны этим – такие места, считали они, нужно давать только своим, немцам, а я был чужим. Кроме того, как я узнал позже, был в институте один профессор – неонаци. Он своих взглядов не скрывал, как мне сказали. Это были неофициальные сведения от официального лица. Некоторые знакомые были удивительно откровенны со мной. Мне, правда, не сказали, кто именно это был, этот неонаци, и я могу подозревать многих.

Я приехал в Германию без предубеждений. Была война – повоевали - хватит. Правда, в газетах в Союзе можно было увидеть фото: гуськом идут по улице несколько неонаци под охраной полиции. Но стоит ли придавать этому значение?

Теперь я знаю, насколько эта нация духовно ранена, особенно интеллектуалы. Многие немцы не могут понять, что же произошло с их родиной. Если посмотреть со стороны, то я могу, конечно, понять немецкие страдания и даже посочувствовать им. Точнее сказать, я мог бы понять, если бы эти страдания не превращались во враждебность и ненависть к другим.

 

7

 

Нацизм был в большой степени подготовлен немецкими интеллектуалами. Я об этом, конечно, ничего не знал. В Союзе информации о фашизме практически не было. Я действительно полагал, что с фашизмом покончено.

Еще Гете заметил в свое время, что объединение немцев в одно государство приведет к тому, что начнутся войны. Так и вышло. После образования Второго Рейха немцы стали чувствовать себя незаслуженно обиженными как нация.

Профессора во Втором Рейхе заняли высокое положение, но они были увлечены националистическими идеями. В их среде распространялись представления о том, что германцы – нация выдающаяся, раса господ.

Они подталкивали страну к войне. Война, конечно, началась не только потому, что этого хотели немецкие профессора и политики во главе с Вильгельмом Вторым. Но они подталкивали Германию к войне, они были за войну.

После первой мировой войны в условиях слабой Ваймарской республики консервативные профессора захватили власть, но они жили воспоминаниями о прошлом величии Второго рейха.

Студенты были гораздо «прогрессивнее» - они охотно, в своей массе, следовали за национал-социалистами. После их прихода к власти и многие профессора последовали за наци, другие покинули страну. Причем среди консервативных немцев распространено мнение, что уехали только евреи. Это не так. Уезжали те, кто мыслил демократически. В общей сложности стану покинуло около 400000 тысяч человек. После войны большинство из них не вернулось или вернулись, осмотрелись и вернулись назад, в страны, в которых они были во время войны – как правило, США и Великобританию. Проблема заключалась в том, что они покинули одну страну, а вернулись совсем другую, чужую для них страну.

Это была большая потеря для Германии.

Наци отошли от христианства и стремились возродить древнегерманские традиции как единственно правильную основу германской нации. Все, наверное, знают, что наци сжигали книги, которые по своему содержанию не соответствовали германскому духу. Я был, однако, очень удивлен, когда узнал, что эти наци были как раз профессора и студенты университета. Наверное, многие видели кадры из какого-нибудь художественного или документального фильма, в котором бегают люди в нацистской униформе и бросают пачками в костер книги. Эти люди, как оказывается, и были профессора и студенты. Известное место публичного сжигания книг был старый университетский город Гейдельберг. Я был там, и был на той площади, где развели в свое время костер. Если бы я не знал истории, то прошел бы и не обратил на нее внимания. Ничего особенного. От того костра ничего не осталось, конечно, и пепел был смыт дождями за многие годы.

Я думаю, что эмоции, которые толкали людей в объятия фашистов тогда, живы и сегодня. Как раз седьмого мая 2008 года министром внутренних дел была запрещена организация Collegium Humanum, поскольку ее деятельность была направлена против конституционного строя ФРГ.

Среди прочего, в этих кругах пропагандируется построение Четвертого рейха. Характерной чертой этой организации является то, что в ней было много академиков – так в Германии называют выпускников высших школ. Конечно, когда читаешь много политической и исторической литературы, то можешь встретить всевозможные аргументы. И прочитав множество информации начинаешь тогда теряться и думать – где же правда?

Правда всегда, прежде всего, там, где нет призыва к насилию, так я думаю.

Можно себя провозгласить принадлежащим к элите земли и выделить эту элиту по каким-то признакам. Но это мистическое решение вопроса, а не решение реальных проблем. В действительности же играет роль только то, как человек может решать проблемы. Можно назвать себя ведущим математиком, гениальным актером или писателем или принадлежащим к лучшей нации мира. Есть, однако, реальность, а в этой реальности существуют реальные проблемы. Хорошую политику ведет тот, кто хорошо решает такие проблемы, а не тот, кто обещает эти проблемы решить. Политика – это, конечно, борьба сил. И лучший политик – это тот, кто эти силы понимает и может хорошо использовать. Немцы, в частности, безусловно, были, по крайней мере, народом который обладал несомненными достоинствами и огромным интеллектуальным потенциалом в свое время. Немцы так себя и называли – народ мыслителей и поэтов. Но в течение последнего времени силы этого народа были неверно использованы в ущерб ему самому. И его достоинства перешли в их противоположность.

А почему его сегодняшняя элита это не хочет признать – это уже другая проблема.

Впрочем, и сегодня, конечно, немцам есть чему гордиться.

6. На дно миров пловцом спустился я

 

1.

 

Какова цель очерков, которые я пишу? Мне хочется изложить мои впечатления о Германии.

Конечно, Германия страна сложная и все впечатления от этой страны слишком многообразны.

Меня же, в конечном счете, интересует только положение с правами человека. Я нахожу, что германские политики много говорят о нарушениях прав человека, но понимают проблему очень своеобразно.

Мое отношение к Германии отличается от того, которое имеет моя жена. Этот раскол особенно обозначится несколько лет назад, когда она решила получить немецкое гражданство.

Я о немецком гражданстве даже не думал, поскольку я не считаю Германию страной, в которой соблюдаются права человека.

Это означало бы, в конечном счете, что я признаю эту страну как демократическую. А я не признаю. Я считаю, что Германия только старается выглядеть как демократическая страна.

Позиция моей жены другая. Как бы там ни было, эта страна дала нам приют. Поэтому мы должны признать политическую систему, независимо от того, признает эта страна наши права или нет. Минимальную социальную поддержку мы имеем, и эта поддержка не так уж мала.

Я согласен с тем, что я должен быть лоялен к стране, в которой я живу и это независимо от того, имею я гражданство или нет. Но в моей особой ситуации политического беженца я не могу не взвешивать последствия моих поступков.

Я боролся, грубо говоря, в Союзе за универсальные права человека. Германия также декларирует себя как государство, которое стоит на защите прав человека. Но в действительности, в силу разных причин, немецкие чиновники, беамте, регулярно нарушают эти права, просто о них ничего не хотят знать. Более того, закон и не обязывает их эти права соблюдать. Это я и хочу доказать в предложенных очерках на основании фактов моей жизни здесь.

Когда я закончу свои очерки, то читатель сам уже сможет судить о том, имею ли я верное и объективное представление о состоянии прав человека в Германии или я сужу предвзято или, быть может, сужу слишком строго.

Я бы относился к Германии иначе, если бы это государство в международной политике не пользовалось идеей защиты прав человека как политическим оружием.

С немцами я не имею никаких проблем. Мне была понятна история становления немецкой культуры, когда я приехал сюда. Мы жили в нескольких городках и деревушках и у нас были хорошие отношения с местными жителями.

Нам, конечно, пришлось несколько перестроиться, чтобы понять, что немецкие либералы, которые нам симпатизируют, имеют мало общего с нашими знакомыми из Союза. Но мне нравиться здесь. Я многое потерял, но и многое нашел. Сравнивать Союз и Германию я не собираюсь.

 

2

 

Мы приехали в Германию во времена, когда мало кто еще мог себе представить, что Союз распадется.

К Михаилу Сергеевичу Горбачёву здесь относились с большой симпатией. Его сменил Борис Николаевич Ельцин, и это вызвало волну энтузиазма в Германии, хотя немцы относятся к Горбачёву с особенной теплотой.

Я сразу обратил внимание на то, что в Германии всё это время стремятся вызвать негативное отношение к России, причем без серьезного повода. Похожие события здесь часто освещаются по-разному в зависимости от того, произошли они в России или в Европе.

Я считал Союз великим государством. Но я беспокоился о том, что огромная власть оказалась в руках людей - Политбюро КПСС, Центральный Комитет КПСС и т.д., – которые в своей массе не обладали необходимыми способностями, чтобы руководить таким государством. Было у меня такое мнение. Насколько оно обоснованно я не берусь говорить. Мы жили в условиях, когда между властью и такими людьми как я была большая дистанция. Благодаря моему отцу у меня были знакомые, которые работали в аппарате правительства и знали лично некоторых министров СССР. Но я не стремился, несмотря на конкретные предложения, воспользоваться этими знакомствами. Я никогда не пытался воспользоваться такими связями. Единственный человек, которого знал мой отец и с которым я познакомился, был Академик Леонид Максимович Бреховских. Мой отец знал его, поскольку они учились в одном университете и оба изучали физику. Напомню, что это было ещё до войны.

Но я познакомился с ним независимо от моего отца. Академик был в контакте с нашим отделением акустики в Одессе.

Я чувствовал себя в оппозиции к системе в целом. Я знал людей, которые, например, вступали в КПСС и объясняли это тем, что они собираются изнутри изменять партию. Не знаю, насколько серьезными были эти заявления. Но изменить изнутри они, конечно, не могли, а делали карьеру, каждый в меру своих способностей.

Я не был карьеристом, по крайней мере, в обычном смысле этого слова. Я не собирался делать политическую карьеру, когда стал заниматься библиотекой. Многие люди симпатизировали диссидентам и не вдавались в личные мотивы их деятельности. Как диссидент я был известен в узком кругу в Одессе и, благодаря Вячеку Игрунову, в Москве. Некоторую известность приобрел после ареста. Сам я ничего не делал, чтобы стать известным человеком. В политике человек должен о себе заявить, сказать, что он хочет, если он хочет быть признан. Я этого не делал. Поэтому долгое время я говорил, что я не диссидент. Но потом я смирился с тем, что меня причисляют к диссидентам.

Может сложиться впечатление, что я не имел никакой цели в жизни и просто попадал в зависимость от обстоятельств. Это не так. Максимилиана Волошина я прочитал уже здесь, найдя его стихи на сайте стихия http://www.litera.ru/stixiya/. Теперь я уже не могу сказать точно, когда впервые я услышал эти его слова:

Все видеть, все понять, все знать, все пережить,
Все формы, все цвета вобрать в себя глазами.
Пройти по всей земле горящими ступнями,
Все воспринять и снова воплотить.

но это было моё. Теперь мне кажется, что когда я сидел в какой-нибудь камере одной из тюрем, в которых я побывал, я повторял эти строки. Но это, скорее всего, не так. Скорее всего, я прочитал в первый раз эти строки гораздо позднее, когда получил доступ в Интернет.

Но я хотел

Все видеть, все понять, все знать, все пережить.

Все пережить мне не удалось, но мне удалось пережить многое, о чем другие могут только прочитать.

 

3

 

Мной руководило одно чувство, о котором я никому не говорил. Это чувство было как компас в моей жизни. Я действовал в соответствии с этим чувством и называл чувством истины.

Когда я познакомился с Игруновым и с его библиотекой, я понял, это мое дело. Я почувствовал дыхание истории. Передо мной стала открывается её тайна.

Вячек был пророк. Ученики, к сожалению, не записывали его слов. Но от него окружающие перенимали дух свободы. Я сблизился с ним, поскольку чувствовал себя так же свободным человеком, но этим же объясняется и то, почему я старался соблюдать по отношению к нему дистанцию – я шел ещё своим путем. Тогда, в 1974 году, я не был достаточно зрел, чтобы подчиниться ему.

При том, что Вячек был гораздо духовнее меня, он, был и практичнее. Поэтому же он стремился к людям и старался поделиться своим видением с другими. А они не были готовы.

Он не считал себя религиозным человеком, религия его не притягивала, но насколько я помню, он был миссионер, он не был пропагандист.

Он притягивал людей. Они общались с ним, дышали в атмосфере свободы с ним, но сил долго двигаться с ним они не имели.

Он оставался одиноким Духом, который действовал среди людей. Так я его воспринимал.

Для меня же познание и понимание стояли выше того практического действия, в котором я участвовал. Исходной точкой моего движения было незнание. Кант считал, что некоторые знания мы имеем еще до всякого опыта. Я хотел познать в первую очередь то, что мы знаем до того, как мы начинаем учиться. То есть освободить себя от всех привнесенных знаний и особенно политических. Это была несколько утопическая идея. Но по крайней мере я стремился освободиться от всех привнесенных предрассудков и проанализировать все, что я узнал от других людей. И когда я анализировал свои приобретенные знания, я понял, что мой мир полон противоречий, мои симпатии и антипатии часто необоснованны и алогичны.

Вообще, проблем нет тогда, когда мы регистрируем факты. Это произошло, то случилось, то существует и это присутствует. Проблемы возникают тогда, когда мы начинаем эти факты описывать, а ещё лучше, приводить к общему знаменателю. Тогда и выпирают противоречия.

 

4

 

Идеология советской политической системы имела ту проблему, что сама себя представляла как законченную и не нуждающуюся в расширении. А с другой стороны все время возникали попытки развить эту же систему. Для того чтобы это понять, я не нуждался в самиздате, собственно.

Но в пятидесятые годы, уже на моих глазах, произошла переоценка истории СССР со стороны руководства страны и выяснилось, что официальная историческая схема слишком примитивна. Признав политические репрессии, партия не смогла обосновать эти репрессии. Да и цель была не объяснить, а осудить эти репрессии и реабилитировать многих репрессированных. Но ясности в проблему это не внесло. Одни так и остались при уверенности, что репрессии были обоснованны, а другие распространяли представление, что все процессы были необоснованны и царил полный произвол. То есть возникло предположение, что все эти репрессии были проявлением бессмысленной жестокости. Такая мысль была довольно широко представлена в самиздате и, я думаю, что всякий прочитавший «Архипелаг ГУЛаг», останется при мнении, что «советский тоталитаризм» является проявлением слепого следования власть имущих догмам социализма, чем и объясняется трагическое прошлое нашей страны, России.

Если официальная история утверждала, что советский народ под руководством КПСС шел от одной победы к другой, то в самиздате проводилась мысль, что страна под руководством партии шла от одной катастрофы к другой.

Но я и сам был большим скептиком. Я так же все ставил под сомнение и искал противоречия, чтобы их разрешить.

На самом деле моей целью было найти историческую схему, в которой бы победы и катастрофы можно было бы объяснить с единой точки зрения.

Я не столько познавал историю, сколько познавал себя в тех необычных условиях, в которых я жил. Около семи лет, которые прошли от ареста Игрунова 1 марта 1975 года до 10 февраля 1982 года были очень насыщенными разными переживаниями. Я как бы окунулся в историю подпольных движений в дореволюционной России. Я пытался понять образ мыслей и образ жизни подпольщиков, революционеров, борцов за свободу, декабристов, народников, народовольцев, социал-демократов, коммунистов, большевиков. Я чувствовал себя участником исторического эксперимента, исследователем, которому удалось заглянуть в прошлое страны. Поэтому я условно называл арест и пребывание в заключении экспедицией.

Многие совершенно подсознательно переносили условия политических преследований во времена Сталина в наше время. Мне это известно из многих разговоров. Мне как раз хотелось проверить, что изменилось в системе за прошедшее время. Некоторые диссиденты связывали прошлое и настоящее и подводили под общий знаменатель. Я уже хорошо знал перед арестом, что времена изменились, но еще не мог объяснить эти изменения.

Мне очень мешало заимствованное от большевиков представление, что до семнадцатого года была одна история, а после началась совсем, совсем другая, как будто было две страны, историю которых невозможно скрепить.

Мне стало легко, когда я понял, что не было двух различных государств, что наша история непрерывна. Такое же представление о разрывности истории пытаются создать и сегодня, чему в Интернете можно найти много подтверждений. По этой схеме приблизительно до 1990 года все было плохо и неправильно, государство было тоталитарное, а после началась демократия, и все стало хорошо.

Невозможно также не заметить, что с началом политических преобразований, проводимых бывшим Президентом России Владимиром Путиным, тон западной прессы вновь изменился. Критика снова ведется с высоких моральных позиций, Россию вновь обвиняют в нарушении прав человека, подавлении свободы прессы, высказываются сомнения в том, что Россия – демократическая страна.

 

5

 

Мне самому было бы интересно восстановить, как со временем изменялось моё миропредставление. Но описание этого было бы длинно и, наверное, скучновато. Кроме того, это не укладывалось бы в рамки очерков о Германии.

Здесь же я хочу коротко изложить мою модель истории России, которое у меня сложилось в окончательно в последнее время, поскольку с таких же позиций я рассматриваю и историю Германии.

Логичное объяснение одной из важных проблем России заключается в том, что Западная Европа не в состоянии признать тот факт, что Россия является силой, с которой нужно серьёзно считаться. Западноевропейцам казалось, что Россия, образовавшаяся на окраине Европы, не является реальной политической силой. Европейские интеллектуалы, особенно немецкие, имеют представление о том, как все должно происходить в политике, как должно быть устроено государство, как нужно вести войну. Странным образом, Россия плохо укладывается в прописанные рамки.

Россия складывалась в течение многих веков как централизованное государство. В Европе были жестокие диктатуры, были монархии, но внутреннего государственного единства, грубо говоря, не существовало. Пожалуй, только Франция была исключением.

Германская империя никогда не была государством в собственном смысле этого слова. В Германии и сейчас центральная власть постоянно ставится под сомнение землями.

Сегодняшнее единство Европы, выраженное в форме Европейского Союза, не является государственным объединением. Это объединение, в первую очередь, банковских систем.

В течение последних столетий страны Запада стремились проникнуть в финансовую систему России. Но эти попытки были довольно неудачны.

Как известно, Англия была долгое время доминирующей политической силой в Европе и её политические успехи неоспоримы. Основным методом политических манипуляций был, конечно, подкуп или, там где нельзя было подкупить, война.

Известная английская политическая доктрина равновесия сил возникла в большой степени благодаря известному мыслителю Фрэнсису Бэкону (1561 - 1626). Этот мыслитель сформулировал теорию политического равновесия, в первую очередь, внутри страны, но и теорию политического равновесия в международных отношениях. Для достижения политического равновесия Bacon считал возможным применения военной силы, то есть он считал, что война- вполне законное средство в решении политических конфликтов.

То, что пишет мыслитель, не всегда воспринимается обществом. Но эти идеи Bacon вошли прочно в политическую программу Англии, а затем и США.

Смысл глобализации заключается в проникновении сначала английских, а впоследствии, в основном с окончания первой мировой войны, североамериканских банковских систем в другие страны, втягивания их в долги и подчинение с оговоркой, что в Латинской Америке США к тому времени уже прочно укоренились. Обе мировые войны и служили этой цели, поскольку без военного давления англичанам, а затем и американцам все же не удавалось достичь желаемого превосходства.

Америка сама находится в плену банков и финансовых фондов с тех пор как они выбрали эту страну как базис. США казались долгое время достаточно неуязвимой страной.

Национальные европейские государства в большой степени условно независимы.

Экономическое чудо Германии – это, я полагаю, в большой степени мыльный пузырь. Уровень жизни граждан был достаточно высоким до распада Союза, но само государство можно назвать государством только условно. Развитие науки и современных технологий здесь заторможено, космические программы чисто символические, об армии и её вооружениях невозможно говорить серьёзно. Впрочем, вся Европа в области развития космических технологий значительно отстает от США и России. Недавно я услышал по телевидению, что европейцы создают возвращаемый космический аппарат, приспособленный для полетов человека в космос. Модель уже существует и уже запускалась в космос. Осталось немного – научиться возвращать корабль из космоса. Гагарин, между прочим, летал в 1961 году.

Иногда немцы отваживаются на то, чтобы коротко сформулировать существующее положение и называют своё государство «Bananenrepublik» - банановая республика, но с приходом Меркель к власти критика такого рода затухла. В действительности после второй мировой Германия находиться в зависимом политическом положении от США. Существует так называемая на немецком UN-Feindstaatenklausel – Условие ООН о враждебных государствах. В число враждебных государств входит и Германия, конечно. Я пишу «входит», поскольку это условие не отменено до сегодняшнего времени. Это было дополнение к Уставу ООН и сформулировано на основании 53 и 107 статей. Против этих государств Совет Безопасности ООН может предпринять принудительные мероприятия в случае, если они будут преследовать агрессивные цели. США сохраняет это условие, хотя ФРГ считается их союзником по НАТО. До сих пор не заключен мир между США и ФРГ. Смысл этого понятен - у США развязаны руки в действиях против Германии. Поэтому немцы и ведут себя очень осторожно. Теоретически, любого гражданина ФРГ американцы по своему усмотрению могут арестовать – как гражданина побеждённой страны, как они это делали сразу после войны.

В общем-то, США оставляют многие политические вопросы нерешенными, чтобы оставить возможность для манипуляций. США не создавало раньше колониальных систем в том смысле, как это делали европейцы. США действовали через американские банки и концерны. Армия США долгое время использовалась для кратковременных операций для поддержки американских экономических интересов. В последние десятилетия финансового и экономического могущества им не хватает, чтобы достаточно эффективно влиять на политику. Им приходиться посылать свои войска, которые втягиваются в колониальные войны. То есть США пошло по пути старых колониальных держав. Можно сказать, что время капитализма в прежнем понимании этого слова прошло.

 

6

 

Если посмотреть с этой точки зрения на историю России, то ее проблемы связаны именно с тем, что она препятствовала свободному распространению заграничного капитала и оберегала свой внутренний рынок от вторжения. Это не является тайной.

Война это не только вооруженные столкновения. Способов ведения войны много и завоевание контроля над производством и рынком это тоже военное средство для подчинения страны. В конце 19 столетия в России появилось сильное лобби, которое настаивало на том, чтобы Россия дальнейшее экономическое развитие финансировала за счет иностранных займов. Увеличение займов вело и к увеличению долгов.

Возможно, это было необходимо, для того, чтобы подготовиться к предстоящей войне. Россия еще в конце 19 столетия стала призывать к разоружению. По ее инициативе была созвана Гаагская мирная конференция, которая продолжалась с мая по июль 1899 года. Германский Рейх, как представитель большинства, так же предложил заморозить вооружения на пять лет. Но Великобритания сказала «нет» всем этим планам: «разоружаться еще рано».

В то же время Великобритания интенсивно продолжала индустриализацию и вооружение Японии, в результате чего Япония начала войну. Эта война ослабила Россию и особенно позиции российского правительства. Демократизация, создание Государственной Думы, привело к увеличению власти интернациональных банков и промышленников в стране. А потом началась война, которая закончилась революцией, о которой мечтали банкиры.

О Февральской буржуазной революции написано много. Буржуазная революция возникла в результате многих причин. Произошла она именно тогда потому, что Россия, Николай Второй, собирался заключить мир с Германией и выйти из войны.

Февральская революция была государственным переворотом, проведенным на деньги, в первую очередь, Великобритании и Франции. В январе 1917 года союзники собрались в Петрограде на конференцию. Речь шла, официально, в первую очередь о военных кредитах.

Но, в конце концов, была подкуплена верхушка государства для того чтобы предотвратить выход России из войны и устранить Царя, который не хотел идти ни на какие уступки в вопросах мира. (Прямых указаний на подкуп у меня нет, но косвенные доказательства имеются).

Но временное правительство, управляемое банками и идущее на поводу стран Антанты не в состоянии было справиться с ситуацией. В стране начинался хаос.

Смена режима в России была неотвратима и готовилась давно. Революция произошла бы и без Ленина и даже без Первой мировой войны. Привилегированные слои России были не способны управлять страной. Дворяне имели привилегии, которых уже давно не заслуживали. Вмешалась бы Великобритания и Запад вообще или нет, дворянство должно было уйти от власти. И в то время представители промышленности и банков, капиталисты, не могли перенять основную тяжесть власти, по крайней мере, без потери существенной части суверенитета государства.

Октябрьская революция была революцией народной, и действительно народ в целом был победителем в последующей борьбе.

Что произошло после революции? Советское руководство отказалось платить царские долги. И, я считаю, правильно сделало, поскольку эти долги были России навязаны и, в конце концов, деньги были использованы скорее в интересах западных стран, чем в российских интересах.

Во всяком случае, на эти деньги осуществлялось не столько развитие России, сколько усиливалось ее подчинение Западу.

После отказа платить долги Запад начал войну против России. Она носит название гражданской, поскольку в этой войне участвовали в основном россияне, но, к сожалению, белые воевали не только на деньги западных стран, но и в интересах Запада.

В конечном счёте, неважно по каким причинам многие российские генералы начали войну против российского народа. Может быть, они считали себя бескорыстными патриотами, или считали большевизм самым страшным злом для России – они боролись против народа.

Большевики представляли народ и, в конечном счете, в результате революции, к власти пришел народ. Это однозначно. И если бы международный капитал, банки, не субсидировали войну против России, то и история Советской России не была бы столь трагичной. К сожалению, сейчас в России многие обвиняют Ленина в том, что Россия оказалась в чрезвычайно трудном положении в результате революции, в многочисленных жертвах, понесённых страной. Ленин боролся за независимость России, в конце концов. Да, он приехал весной 17 года, чтобы начать мировую революцию, но закончил свою политическую карьеру, всё же, как патриот России. Большевикам ставится в укор, что с ними в России к вершинам власти пришли иностранцы. Но и белые были поддержаны иностранцами. В этом смысле обе стороны были равны. Это была битва идеологий. Это была битва миров, которую начал не Ленин и не большевики. Победили те, кто был приверженцем социализма. После этой битвы Россия оказалась в изоляции и как раз международные связи социалистов, в том числе, сыграли очень важную роль в том, чтобы Россия смогла восстановить свое положение в мире. Я полагаю, основной конфликт 30-х годов в правящих политических кругах СССР заключался в том, как развивать страну – из собственных средств или занимать деньги на Западе. Если посмотреть на развитие событий за последние 20 лет, то можно увидеть, как судорожно пытаются иностранные, американские капиталы проникнуть в Россию. То же происходило и в 20-30- годы. Этим я и объясняю, в первую очередь, репрессии 37-го года. Это были политические репрессии. Их жертвами стало много людей, по моему мнению, которые не вполне понимали, почему они были арестованы. Для многих это была личная трагедия и не больше. Во всяком случае, такое мнение я получил, прочитав многие мемуары.

Но если посмотреть с высоты птичьего полета, то индустриализация, коллективизация, политические репрессии были подчинены цели развить страну и консолидировать народ в условиях надвигающейся неминуемой войны, которую готовили банки, мировой капитал против СССР, что время двумя мировыми войнами было только передышкой в большой борьбе двадцатого века.

Победила в СССР та партия, которая была против займов за границей. Что же касается известных репрессий, то они стали ставиться Сталину в вину уже после второй мировой войны, когда советское правительство во главе со Сталиным отказалось брать кредиты в любой форме от США. Если бы Сталин взял эти кредиты и сделал СССР зависимым от международного капитала, то он так бы остался отцом народов и их благодетелем в англо-американской пропаганде. Проводя же политику независимости России, он был в капиталистической пропаганде представлен как монстр. Сталин был очень прагматичен и боролся за независимость страны. Он отсекал всё, что могло или могло бы способствовать поражению России. Наверное, это было справедливо, реабилитировать многие жертвы репрессий, поскольку они, может быть, и не совершали преступлений, которые были сформулированы в уголовном кодексе. Но они совершали политические ошибки. Такой кодекс не существует – кодекс политических ошибок, но такие ошибки могут быть ещё страшнее, чем уголовные преступления.

Политика – это решение проблем государства. Для того, чтобы оценить политика, необходимо, прежде всего, представить себе те проблемы, которые он должен был решать.

Это было моим принципом при оценке политической ситуации в Союзе. Поэтому в моей душе я был гораздо терпимее к советской власти, чем на словах. В моих высказываниях я был иногда очень жестким. Я понимал проблемы правительства, но также понимал, что оно не может эти проблемы решить. Впрочем, я тоже не имел конкретных рецептов для решения проблем моего времени.

Сталин как политик для меня не являлся проблемой. Это был великий политик, который возглавлял нашу страну в труднейшие времена, и с ним страна сохранила свой суверенитет. Проблемой для меня были так называемы сталинисты. То что в нашей стране была диктатура, это несомненно. Но как же иначе бороться за независимость страны в таких трудных условиях и против таких сильных и коварных противников, как банки, не установив диктатуру, то есть, не собрав все имеющиеся силы в один кулак? Это была железная необходимость.

Реформы Хрущева мне понятны. Но им были недовольны и левые и правые. Всё же он вывел страну относительно хорошо из предыдущей стадии диктатуры. За это его еще плохо оценили.

Его критикуют за частности, но за деревьями не видят леса. При нём страна пришла в движение. Последствия этого движения трудно было предсказать, и было разумным притормозить, что и произошло при Брежневе. Трагедия этой эпохи заключается в том, что в той системе не было места для политически активных и независимых людей. Это была уступка «сталинистам». Они как личности боялись перемен. Собственно перестройка и отказ от штампов идеологии стала возможна, когда «то» поколение ушло из жизни.

А потом началась катастрофа, поскольку новое поколение отказалось не только от неприемлемых форм идеологии, но и от самой идеологии. Диктатуру в СССР стали связывать с социализмом. Это несвязуемые вещи.

То, что СССР провозгласил построение социализма, никак не связано с диктатурой. Диктатура возникла, если смотреть исторически, в результате борьбы запада против России. Диктатуру должен был бы ввести ещё Николай Второй. Но он и его правительство не понимали, коротко говоря, в каком мире они живут и не имели воли для того, чтобы отстаивать интересы страны, они не доверяли народу и не могли доверять. Ленин собирался устроить мировую революцию. Это была нереалистичная позиция. Но его установка борьбы с мировым капиталом была верная, и эта борьба была в интересах России. Только он мотивировал эту борьбу идеалистично. Запад боролся бы с Россией вне зависимости от существующего строя и будет бороться, пока Россия стремиться к независимости от мировых банковских систем. Социализма, собственно, в России ещё и не было, он только был провозглашен, но в результате чудовищной борьбы, в которую была втянута Россия, установилась диктатура, которая, собственно, имела с социализмом мало что общего.

Отказ от диктатуры был совершенно естественным – страна стала достаточно сильной и могучей и не нуждалась в таких крайних мерах политической мобилизации, как диктатура и не нуждается пока сейчас. Но не стоит выплескивать вместе с водой ребёнка. Социализм имеет вполне серьёзное обоснование. Другое дело, что развитие социалистических идей всё время наталкивается на противодействие капитала и пока в этой борьбе уступает, как это было в Германии в 1918 году. Германская элита тогда сдалась без боя, а социалисты не смогли удержать власть, у них не было того упорства, который был в России. Капиталистические тенденции победили, и страна попала в зависимость от США, чем и объясняется вся её последующая история. Впоследствии её вооружили и толкнули против Союза, в надежде, что в результате этой борьбы Россия ослабнет и попадет всё-таки в зависимость от банков, прежде всего, американских. Но этого не произошло после Первой мировой войны, не произошло и после второй и, я надеюсь, не произойдет и впоследствии.

Здесь я в коротко затронул очень важные вопросы. Не они являются темой этих очерков, но я должен был высказать мои взгляды, для того чтобы читатель понимал, как я смотрю на этот мир.


Уважаемые читатели! Мы просим вас найти пару минут и оставить ваш отзыв о прочитанном материале или о веб-проекте в целом на специальной страничке в ЖЖ. Там же вы сможете поучаствовать в дискуссии с другими посетителями. Мы будем очень благодарны за вашу помощь в развитии портала!

 

Редактор - Е.С.Шварц Администратор - Г.В.Игрунов. Сайт работает в профессиональной программе Web Works. Подробнее...
Все права принадлежат авторам материалов, если не указан другой правообладатель.