 |
 |
 | ||||||||||
|
Интервью лидера московского партклуба Игоря Чубайса о митинге в Лужниках Митинг в Лужниках как политический фактор- Помните ли Вы о том, как проходил митинг 21 мая 1989 года -
первый массовый митинг в Москве с участием представителей всех
основных демократических сил?
- Это неправильно, я просто не могу с этим согласиться. Такие
митинги начались 25 марта 89-го года, когда состоялся первый
разрешенный массовый стотысячный митинг. Тогда в Лужниках собралось
сто тысяч человек, и если бы в конце концов милиционеры не перекрыли
станцию метро, то было бы еще больше. Через две недели там же мы
провели еще один митинг, и дальше это уже пошло регулярно: митинги
проходили и в мае, и в июне, и в конце концов перешли на Манежную
площадь. Так что первым массовым, несмотря на твое несогласие, я
считаю митинг 25 марта 1989 года.
Но были митинги и до этого. Например, на Пушкинской площади,
организатором которых являлся Демсоюз. (Я в них тоже участвовал. Я
прекрасно помню, как мы брались за руки и орали: "Это есть наш
последний и решительный бой!", а на нас шли омоновцы.) Правда, в этих
митингах участвовали несколько десятков человек, максимум - сотня. А
самый вообще первый митинг состоялся в ноябре 87 года на ...сенской
площади, и в нем участвовали самые отъявленные радикалы. Это были
небольшие митинги, которые заканчивались толпами омоновцев,
избиениями, посадками, кровью. И так продолжалось до 89-го года. В
начале 89-го года я провел первый разрешенный митинг в районе Речного
вокзала, на котором впервые выступил Сахаров. (Это был первый митинг,
на котором он выступал.) После этого события развивались очень бурно.
Валера Фадеев получил разрешение на митинг, который должен был
проходить в парке культуры. Однако Валера развернул людей и повел их к
Юрию Долгорукому. Там я выступил и пригласил всех на митинг 25 марта в
Лужники. И после этого они пошли один за другим.
Тот майский митинг я помню, хотя не был в числе его
организаторов, а только выступал на нем. (У меня даже есть фотография,
где я там с Ельциным рядышком стою.) Помню, что это был замечательный
солнечный день. Помню, что собралось невероятное количество людей. Это
было, может быть, триста тысяч человек. (Я совершенно точно, с
точностью до десятков тысяч, мог это просчитать по фонарным столбам, -
в зависимости от того, какое пространство между ними занимали люди.
Никто меня не обманет, хотя в прессе все время сообщалось, что там
собралось несколько тысяч экстремистов.) Так вот: там было огромное
количество людей - двести-триста тысяч человек. Очень хорошо помню,
что в это время мимо проходил тепловоз, который притормозил и стал нам
сигналить. При этом мы ощутили удивительное единство людей, при
котором даже случайно проезжавший мимо машинист тепловоза считал себя
участников этого митинга.
Мне кажется, я помню, что я на нем говорил. Дело в том, что в
канун выборов 26 марта в ЦК была создана комиссия по делу Ельцина. А
итоги выборов в Москве показали, что даже если все проголосовавшие
против Ельцина были членами КПСС, то и тогда из трех, по-моему,
миллионов коммунистов Москвы большинство проголосовало за Ельцина и,
значит, против комиссии ЦК КПСС (что означало раскол в партии). Вот об
этом я и объявил на митинге, сказав, что партия расколота: одни в ней
выступают за одно, другие - за другое, и никакого единства в КПСС нет.
Кроме того, по-моему, я призвал Комиссию партийного контроля провести
расследование этой ситуации, свидетельствующей о том, что партия
раскалывается. (А еще до этого мы - Межклубная партийная группа, куда
входили С.Юшенков, С.Станкевич, В.Лысенко и другие - потребовали
созыва чрезвычайного съезда КПСС для рассмотрения ситуации в стране.)
В апреле я создал Московский партклуб, и использовал этот митинг также
для того, чтобы призвать всех создать в партии соответствующую
фракцию.
Кстати, стенограмму этого митинга кто-то затем распечатывал,
тиражировал и распространял, причем расходилась она и по другим
городам.
- Что Вам на этом митинге запомнилось такого, о чем Вы помните и
полтора десятилетия спустя?
- То, о чем я хочу сказать, запомнилось мне навсегда. Это -
атмосфера митинга. Ты выступаешь и видишь людей, которые с тобой
едины, которые сходятся в том, что главное для нас - свобода,
демократия, которым надоела вся эта брехня коммунистическая и которые
хотят жить свободно. (В прессе постоянно писали о том, что это - кучка
экстремистов. Утверждать такое было настолько глупо, что мы даже не
пытались с этим спорить, потому что было ясно, что это не экстремисты,
а народ.) В такие моменты вся эта коммунистическая демагогия,
коммунистическая идеология, весь этот коммунистический обман слетал.
До митингов каждый жил сам по себе и мог только у себя дома говорить,
что по радио врут. А вот когда на митинги собирались сотни тысяч самых
обычных, нормальных москвичей и все в один голос, хотя и разными
словами, говорили: "Хватит этой брехни! Мы не верим власти, мы не
верим нашим государственным лидерам", то это чувство единения,
ощущение свободы, силы протеста производило необычайно сильное
впечатление.
Еще одна деталь: хотя и 21 мая, и в ходе других митингов
собиралось огромное количество людей, площадь по окончании мероприятия
было совершенно чистой. Совершенно чистой! Я такого больше не видел.
Это сейчас после массовых празднований, гуляний остаются бутылки,
фантики, обертки. А тогда ничего этого не было - было совершенно
чисто.
- Оказал ли митинг какое-либо влияние на последующие политические
события в стране?
- Это очевидно. Я абсолютно уверен, что не просто этот отдельный
митинг, а целая полоса митингов оказала огромное влияние на
политический процесс в России. Хотя сначала власти пытались
игнорировать эти митинги, однако потом стало ясно, что игнорировать их
невозможно. (Я могу привести целый ряд конкретных вещей, которые были
на них решены.) И стало очевидно, что власти не хотят этих митингов,
пытаются не допустить, как выражался Горбачев, митинговщины.
- Было ли что-нибудь конкретное решено на интересующем нас
мероприятии?
- Результатом этого митинга стало, по-моему, возвращение Ельцина
и то, что слетел секретарь горкома партии т. Зайков. Миша Малютин,
который все время шнырял внутри неформалов, кричал, что после
стотысячников (трехсоттысячников, полумиллионников) Зайкову уже
невозможно делать вид, что народ и партия едины и все стройными рядами
идут к светлому будущему, потому что это для власти абсолютно
бессмысленно и контрпродуктивно. Правда, я не могу гарантировать, что
это стало результатом именно майского митинга, который я воспринимаю
только как один многих. Потому что какой-то отдельный митинг не играл
бы той роли, если бы он не был частью непрерывного процесса, если бы
не было ясно, что достаточно свистнуть, и послезавтра еще раз придут
полмиллиона человек. Поэтому я бы не стал выделять из этого процесса
какой-то отдельный митинг.
Митинги позволили перейти к многопартийности, к созданию
политических партий. Митинг стал политическим фактором. Благодаря
митингам субъектом политической жизни становились граждане, общество,
народ. (На митингах мы части повторяли: "Мы - не население. Мы -
народ".)
Беседовал Алексей Пятковский
Уважаемые читатели! Мы просим вас найти пару минут и оставить ваш отзыв о прочитанном материале или о веб-проекте в целом на специальной страничке в ЖЖ. Там же вы сможете поучаствовать в дискуссии с другими посетителями. Мы будем очень благодарны за вашу помощь в развитии портала!
|
|||||||||||
 |
 |
