Сейчас на сайте

Генеральный директор Ассоциации рекламодателей ВАДИМ ЖЕЛНИН

Из истории создания Демократической партии России

ПЕРВЫЕ ИЗБИРАТЕЛЬНЫЕ КАМПАНИИ А.МУРАШЁВА

- В публичной политике Вы дебютировали, очевидно, в качестве помощника Мурашёва на выборах. Как это произошло?

- В 87-м году проходили выборы в Моссовет, и наш Института высоких температур АН СССР, являясь для Тимирязевского района большим институтом, имел на этих выборах свою квоту и должен был выдвинуть сколько-то депутатов в Тимирязевский райсовет и сколько-то - в Моссовет. Пришла разнарядка: в Моссовет ИВТАН должен послать девушку-комсомолку. Институт состоял из научно-исследовательских, конструкторских и производственных подразделений, и  внутриИВТАНовский расклад определил, что выдвигать её будут научно-исследовательские подразделения. Парторг всех научно-исследовательских подразделений Лёва Дрейзин (теперь он проживает в городе Бершива) сказал в райкоме: “Ну нет у меня девушки. Есть парень. Хороший парень.  Наш, подходящий, комсомолец -  Аркадий Мурашёв”. И как-то он этих людей уговорил, и они разрешили заменить в нашей квоте девушку на парня.

- Насколько я понимаю, никакой избирательной кампании тогда вообще не было.

- Ну какие могли быть выборы в Моссовет в 87-м году? Нужно было, чтобы партия назначила данное лицо, а дальше уже им никто не занимался.

- Но я помню, что и тогда существовали доверенные лица, которые “агитировали” граждан проголосовать за единственного кандидата... В общем, Вы даже в этом не участвовали?

- Нет, нет, нет, нет. Я не помню. Может быть, я как-то в этом и участвовал, но выборов как таковых тогда не было.

Хотя это был только 87-й год, но взгляды Аркадия и тогда уже были прогрессивными. Став депутатом Моссовета, он занял там очень активную гражданскую позицию. Например, в “Московских новостях” было отражено, как он, единственный из депутатов Моссовета, отказался голосовать за очередную резолюцию Моссовета в поддержку перестройки, заявив: “Что такое “расширять” и “углублять”? Я не понимаю. Ведь перестройка - не канава”.

ИВТАН (во всяком случае, прогрессивная его часть) очень гордился, что от него избран такой депутат. Поэтому когда возникла возможность самим выдвинуть кого-то на Съезд народных депутатов, то вариантов не было, и ИВТАН, конечно, выдвинул Аркадия.

На этих выборах Аркадий повёл себя достаточно независимо и стал, по-моему, единственным кандидатом, кто заявил о том, что СССР нужна многопартийность. Продемонстрировал он в ходе этой кампании и много других новых для нас вещей.

В его избирательном округе, который практически совпадал с Тимирязевским районом, было выдвинуто человек десять кандидатов, среди которых - первый секретарь Тимирязевского райкома партии Сырцов, “красный директор” какой-то крупной конторы Юрченко и Василий Илларионович Селюнин (я думаю, не нужно его представлять). После выдвижения Аркадия (и, видимо, вследствие этого) был выдвинут какой-то непонятный человек по фамилии Мамченков, который по многим параметрам был двойником Аркадия.

Главной проблемой тогда, как Вы помните, было окружное предвыборное собрание, которое должно было утверждать кандидатов. Поскольку секретаря райкома Сырцова по призыву райкома выдвинули двенадцать школ, то и состав этого собрания получался такой, который должен был Аркадия отсеять. Хотя в начале, по-видимому, вся борьба велась против Селюнина, который благодаря своим статьям (“Лукавая  цифра” и другим) уже тогда был известен как прогрессивный человек. Работавший в ИВТАНе Валера Каганов (он и сейчас там работает) повёл себя очень активно и сумел уговорить многие школы голосовать на этом собрании честно.

- Как это ему удалось? Он ходил по школам и уговаривал?

- Мы проводили совещания с директорами школ. Поскольку в окружном собрании участвовали ещё представители территорий (там, где никто не проявлял активности, их назначали какие-то люди из райкома), то Валера организовывал настоящие собрания в ЖЭКах. (А активность граждан в 89-м году была очень высокой.) В итоге, благодаря усилиям Валеры Каганова и самого Аркадия, состав окружного собрания оказался нормальным.

В этом собрании участвовал и Святослав Фёдоров, институт которого тоже располагался в Тимирязевском районе. (Сам он был уже назначен депутатом от “партийной сотни”.) На собрании он проголосовал против Аркадия, хотя в кулуарах и говорил, что Аркадий ему, конечно, понравился.

- К этому времени Аркадий уже объявил о своих взглядах?

- Да. И большой политический нюанс заключался в том, что на этом окружном предвыборном собрании Аркадий с высокой трибуны объявил о том, что он - за многопартийность. А произошло это через несколько дней после того, как Михаил Сергеевич Горбачёв выступил по телевидению и сказал, что никакой многопартийности нам не нужно. В партийных кругах института возникли даже планы провести собрание и отозвать Аркадия, но ничего из этого не случилось.

Тогда нам очень помогла Юлия Леонидовна Тихоненко, с помощью которой на оборудовании Института высоких температур мы фактически тайком отпечатали листовки, которые Аркадий распространял на окружном предвыборном собрании. Если бы мы печатали их централизовано, то нас бы, скорее всего, просто удалили с него. (Все бы заранее увидели слова о многопартийности и что-нибудь против нас придумали.) В результате на этом собрании Василия Илларионовича отсеяли, а Аркадия, в числе четверых кандидатов, утвердили.

Аркадий в этой кампании, как я считаю, выступал совершенно блистательно. Он, во-первых, повёл себя исключительно смело. Во-вторых, его команда провела очень эффективную избирательную кампанию (полноценную даже по сегодняшним меркам), которая включала в себя проведение собраний  в ЖЭКах, привлечение на окружное предвыборное собрание нормальных (а не назначенных райкомом ) людей и так далее. Благодаря помощи Юлии Леонидовны перед выборами были вовремя напечатаны и расклеены листовки.

Кроме того, так удачно сложилось, что в тот момент началась травля Ельцина, вследствие чего появилось заявление нескольких кандидатов в его поддержку. И в ходе телевизионных дебатов кандидатов из Тимирязевского района Аркадий озвучил это заявление, подписанное, наряду с ним, рядом авторитетных людей. После этого Аркадий стал известен и выиграл выборы с колоссальным перевесом.

- Каково было Ваше личное участие во всём этом?

- Я был одним из тех людей, которые активно участвовали в той кампании. Правда, в конце её меня послали в командировку в Югославию. Ну а потом, естественно, наши отношения с Аркадием продолжились. Чисто человеческие отношения с ним я всегда поддерживал. Как Вы знаете, я их и сейчас поддерживаю. Ведь с Аркадием мы дружим уже больше двадцати лет.

- После выборов 89-го года стали создаваться различные демократические структуры - Клуб доверенных лиц депутатов, Межрегиональная группа... Участвовали ли Вы  в их работе?

- В этом я участвовал очень слабо, потому что тогда я ещё не принял решения о том, продолжать ли мне оставаться научным сотрудником или окунуться с головой в политику. Я тогда ещё оставался в науке.

- Даже не были его помощником как народного депутата СССР?

- Нет, никаких даже общественных должностей у меня тогда не было. Я продолжал оставаться научным работником, и с Аркадием меня связывали только неформальные, чисто человеческие отношения.

- Короче говоря, Вы были лишь его коллегой по институту и участником его избирательной кампании...

- Да.

- Есть ли Вам чего рассказать о своей причастности к политической жизни в период после избрания Аркадия депутатом и до прихода его в ДПР?

- Тогда много чего было. Я помню, как мы обсуждали призыв к политической забастовке, инициированный Андреем Дмитриевичем Сахаровым незадолго до своей смерти и подписанный Аркадием...

- ...В начале декабря 89-го года.

- Я также был очень рад и горд за Аркадия, когда накануне первого массового митинга в Москве он выступил в программе “Взгляд” в связи с дебошем, который Осташвили учинил в Доме литераторов. (Выступал он, по-моему, вместе с Щекочихиным.)

ДЕМОКРАТИЧЕСКАЯ ПАРТИЯ РОССИИ

- Расскажите о том, как Вы оказались в ДПР.

- Принять участие в создании ДПР меня пригласил Аркадий Мурашёв. Существенным моментом было то, что, хотя в то время возникало достаточно много новых политических инициатив, но именно Травкин и Каспаров заявили о том, что они намерены создавать антикоммунистическую партию. К этому процессу присоединился и Аркадий, который, давно зная мои политические взгляды и готовность участвовать в общественных процессах, пригласил меня встретиться с Гарри Кимовичем Каспаровым. Эта встреча состоялась в мае 1990 года, за неделю до Учредительной конференции партии. Мы встретились в той комнате, где тогда сидел Аркадий. (Это была комната Межрегиональной депутатской группы в здании по адресу: Новый Арбат, 19.) Конечно, Гарри Кимович произвёл на меня колоссальное впечатление глубиной и чёткостью своих взглядов и простотой  в общении.

Гарри пригласил меня участвовать в Учредительной конференции ДПР в рамках квоты, которая была ему предоставлена как одной из ключевых фигур новой партии. Интересно, что я получил делегатский мандат за номером один. (Он, по-моему, до сих пор хранится у меня дома.) К сожалению, я тогда не догадался подписать его у кого-то из лидеров - Николая Ильича Травкина, Гарри Кимовича, Аркадия Николаевича, что делали многие на той конференции. Кроме уже названных лидеров в конференции принимали участие также такие заметные фигуры, как Геннадий Бурбулис, Марина Салье, Илья Константинов, Лев Пономарёв и, конечно, компания активных персон из “ДемРоссии”.

На конференции чуть не вышел крупный скандал: часть людей (в частности, группировка из “ДемРоссии”)  решили в партию не входить. С сегодняшних высот видно, что вопрос, явившийся камнем преткновения - будет во главе партии стоять единоличный председатель или сопредседатели - не стоил выеденного яйца. Но, по-видимому, свою роль сыграло то, что среди ключевых персон партии существовала джентльменская договорённость не настаивать на том, чтобы у партии был один председатель. А на самом съезде Николай Ильич всё-таки решил поставить этот вопрос на голосование, которое и завершилось в его пользу. Председателем партии был избран Николай Ильич Травкин.

Считая себя обиженными, Салье, Пономарёв и многие другие   вышли из партии,  а Гарри Каспаров, Аркадий Мурашёв и ещё одна видная тогда персона - Михаил Никитич Толстой - решили остаться, образовав в партии свою обособленную фракцию. Бурбулис, кстати,  чётко не обозначил тогда свою позицию. Видимо, в силу того, что он либо уже находился на очень высоких государственных постах, либо только к ним прицеливался, в партии он активности не проявлял и во фракцию не вошёл, хотя в партии остался.

Фракция избрала трёх своих сопредседателей - Мурашёва, Толстого и Каспарова. Для штаб-квартиры фракции Гарри предоставил помещение на Петровском бульваре, где тогда находилась одна из его шахматных организаций. (Хозяйственные и исполнительные функции в ней осуществлял Михаил Михайлович Байтин.)

- Вы говорите про старенький, зачуханный, разваливающийся двухэтажный дом на внешней стороне бульвара около Трубной площади, входящим в который я однажды видел Каспарова?

- Да, этот он, но только тогда он не производил такого впечатления.

В связи с тем, что на Учредительной конференции реально никакой партийной программы принято не было, то и деятельность фракции началась с дискуссий о том, какую  следует написать для партии программу. Алексей Леонардович Головков и Аркадий Николаевич написали очень красивый текст на одну страничку - так называемые “Либеральные принципы”, которые очень понравились многим в ДПР. (Кроме вопроса о председательстве в партии фракцию объединял также этот текст.)

- Кем тогда был Головков?

- Он тогда ещё не занимал никаких постов и действовал при Межрегиональной депутатской группе в качестве активиста.  Он не считал для себя нужным вступить и в нашу фракцию, так как тесно сотрудничал с Бурбулисом. (Они тогда видели своей задачей создание в только что избранном Верховном Совете РСФСР  структур “под Ельцина”.)

- Значит, в партию он тоже не вступил?

- Нет, он никогда не обозначал свою принадлежность к партии, и у нас с ним было только идейное сотрудничество.

Не помню, сразу ли была склонна к сотрудничеству с фракцией и Лариса Павловна Зинченко, которая тогда являлась оплачиваемым сотрудников аппарата партии. (Им руководил Георгий Хаценков, которого мы тогда звали просто: Жора.)

- Функционер ЦК КПСС...

- Да. И хотя тогда многие были этим недовольны, он, несомненно, обеспечивал функционирование аппарата травкинской части партии.

Летом 90-го года у него возник конфликт с Ларисой Павловной, которая обратилась за поддержкой к фракции. Я уже не помню, в чём там было дело, но нам показалось, что Хаценков был не прав, и фракция её поддержала. После этого Лариса Павловна примкнула к фракции и взяла на себя аппаратное обеспечение её деятельности.

- А Вы сами получили какой-то пост в аппарате фракции?

- Нет, тогда я никаких постов не занимал и даже, по-моему, не входил ни в какую территориальную организацию партии. Я фигурировал в качестве человека Аркадия и человека, который понравился Гарри и которого тот довольно часто приглашал на какие-то идеологические обсуждения, проводившиеся сложившейся вокруг него неформальной группой.

Наиболее интересной вехой при подготовке фракции к I съезду партии была летняя конференция  московской организации ДПР. В этой организации всегда была напряжённая ситуация, вызванная наличием разногласий между сторонниками Травкина и фракцией. (В провинции не было таких ярких сторонников фракции, как Гарри, и поэтому не было и такой конфликтной ситуации.)

Конференция эта, на которой должны были выбрать председателя московской организации, носила скандальный характер, и на ней, по-моему, так никого и не выбрали. На пост этот предлагали Лёню Подольского, против чего мы возражали. Баллотировались также Илья Ройтман и близкий ко фракции депутат Моссовета Шульгин.  Меня тоже кто-то выдвинул, но я взял самоотвод в пользу Шульгина. (Он не то чтобы был членом фракции, но тяготел к ней, и мне казалось, что депутат Моссовета на этом посту лучше для партии, чем просто никто.) Я уже не помню, чем конференция закончилась, но осталось ощущение того, что на ней было много споров и склок. Помню, что последующие полгода Московская организация жила без реального председателя.

- Насколько я помню, эта конференция тоже проходила в здании Октябрьского райсовета по адресу: Шаболовка, д. 6.

- Да, тогда все травкинские мероприятия проходили в двух точках. Сначала  это было здание Октябрьского райсовета, которое предоставлял Заславский. Позже Травкин проводил заседания Правления партии в здании Пресненского то ли райкома, то ли исполкома на углу Шмитовского проезда и улицы 1905-го года. (Речь идёт о здании Краснопресненского райсовета, расположенном по адресу: Шмитовский проезд, д. 2, - АП.)

Осенью началась подготовка программы партии. Якобы по рекомендации Гавриила Харитоновича Попова Травкин пригласил для этой работы Александра Борисовича Терехова, который в программе антикоммунистической партии стал употреблять понятие типа “теория стоимости”. 

- В “Огоньке” в то время был такой журналист - Александр Терехов, Это - одно и то же лицо?

- Этот вопрос меня тогда тоже интересовал.  Нет, это - какой-то деятель средней руки из ВПШ, который был у Травкина основным партийным теоретиком.

Гарик осенью 90-го года уехал играть матч с Карповым в Лионе и никакими партийными делами  не занимался. Так что мы вдвоём с Аркадием (при участии, может быть, и Лёши) писали программу, и у нас тоже получился довольно-таки красивый текст. (Я в нём написал, в частности, раздел о том, какие мы антикоммунисты и почему.) Затем была предпринята попытка объединить программу Терехова с нашей. (над этим работал уже я, потому что Аркадий на такую мелочь не разменивался), но у нас ничего не получилось.

Не была программа принята и на I съезде, который состоялся в декабре 90-го года. Я не помню, был ли Гарри на съезде или он ещё продолжал играть свой матч, но, в любом случае, съезд ещё более углубил существовавший раскол. К тому времени многим уже стало ясно, что разногласия касались не только вопроса о демократическом централизме и председателе-сопредседателях.  К тому времени Николай Ильич начал уже пугаться своего антикоммунизма, пытался как-то сгладить этот аспект в деятельности партии и стремился написать для неё по существу социал-демократическую программу, что вызывало недовольство Аркадия. И большинству членов партии тоже больше нравилась именно программа Аркадия. Но если бы резко встал вопрос о расколе, то победил бы Травкин. Потому что люди, понимая, что ближе им программа Аркадия, хотели всё же сохранить в партии Травкина. Поэтому тогда до открытого расколе не дошло: хотя Аркадий и баллотировался на пост председателя партии, Травкин набрал больше голосов. (Соотношение голосов было примерно такое же, как и на учредительной конференции.)

В связи с этим вспоминаю такой забавный эпизод: счётная комиссия объявила результаты какого-то тайного голосования, и при этом все цифры у неё сошлись. После этого поднимает руку Андрей Богданов (ныне довольно известный политтехнолог, а тогда совсем юный мальчик из многочисленной и активной Солнцевской организации) и говорит: “У вас всё сошлось, но я-то свой бюллетень не опускал”.

- Мне кажется, что этот съезд проходил в каком-то ДК...

- Но точно что не в Октябрьском райсовете и, по-моему, не на Красной Пресне.

В общем, съезд ничего не решил, и фракция сохранилась. Видимо, только после него  в Москву вернулся Гарик, и началась битва за московскую организацию, у которой, по-моему, так и не было председателя.

Московская конференция состоялась, по-моему, уже после съезда, поскольку на ней Гарри был. (Она состоялась в январе 1991 г. - АП.) Он решил возглавить московскую организацию. У Травкина против него не было в запасе сопоставимой фигуры. (Большой вопрос, существовала ли такая фигура вообще.) И не было даже сколько-нибудь заметной публичной фигуры, так что против него на пост председателя баллотировался Ройтман. Несмотря на то, что за Ройтманом стоял авторитет Травкина, Гарик выиграл это голосование с большим преимуществом и стал председателем московской организации.

Гарри, подбирая себе команду, предложил стать его заместителями мне, Коле Суханову (человеку из довольно многочисленной Кунцевской организации), Виктору Соколову и, кажется, кому-то ещё четвёртому. Хотя наши кандидатуры голосовались по отдельности, но особых  дискуссий вокруг кандидатов в заместители  не было, и нас тоже избрали.

После этого Николай и Витя Соколов пошли работать в аппарата московской организации, а Лариса Павловна Зиниченко  стала ответственным секретарём организации. (Они, собственно, и составляли весь аппарат.)  Я же на ставку не пошёл, и оставался неосвобождённым заместителем председателя. Поскольку съезд опять не принял программу, то и главным направлением нашей работы стала подготовка именно её.

Начало 91-го года было бурным: события в Вильнюсе, массовые демонстрации... Во всем этом ДПР участвовала совершенно неразделённой. Ранней весной 91-го года живая численность членов московской организации партии Травкина была 1533 человека. (Я думаю, что СПС и сегодня не имеет такой численности.) Это - данные на основе списков районных организаций. Они действительно были такими, - мне не раз приходилось в них бывать. Но лучше всего я знал организацию Тимирязевского района, для проведения партийных конференций которой всегда снимался большой зал. (Мы с Аркадием состояли именно в ней - по месту работы.  А на стороне Травкина в этой организации были очень активный Семён Шилклопер и довольно известный теперь Женя Малкин.)

В мае последовал II съезд, который проходил на Серпуховке, в доме культуры завода имени Ильича.   На съезде возобновились дискуссии вокруг программы. Илья Ройтман в последний момент довольно удачно переправил плохую тереховскую программу, включив в неё довольно много положений нашего проекта. Таким образом, вопрос о разногласиях вокруг программы отпал.

На этом ли съезде или на одном из весенних заседаний Правления, которое собиралось раз в месяц, зашла речь о том, кто выдвинет Ельцина на пост президента России. На тот съезд (или заседание Правления) пришёл Бурбулис, который к тому времени находился уже высоко и был близок к Ельцину. У меня создалось такое впечатление, что Травкин хотел, чтобы ДПР первой его выдвинула. А мы в кулуарах предпринимали шаги против этого. Не то чтобы нам было жалко, что Ельцина выдвинет Травкин. Просто мы считали, что это - слишком значимое событие, и будет правильным, если на пост президента Ельцина выдвинет, по-моему, “ДемРоссия”,  то есть кто-то более авторитетный, чем одна из ветвей демдвижения. По-моему, нам тогда удалось эту мысль донести до Геннадия Эдуардовича.

- И чем дело завершилось? Ведь ДПР выдвинула Ельцина.

- Да, но не первая и не единственная.

За тот год, что прошёл после Учредительной конференции, Толстой как-то постепенно отдрейфовал к Травкину, и фракцию возглавляли уже только Каспаров и Мурашёв. Они долго колебались, но всё же решили выйти из ДПР и призвали сделать то же самое своих сторонников. Тогда нас довольно много вышло, и у нас возникло желание создать Либеральный союз. Правда, Либеральный союз не сложился.

- Если разногласия из-за программы были уже сняты, то не очень понятно, из-за чего надо было выходить из партии.

- Было видно, что уже в это время Травкин начал дрейф в сторону державной социал-демократии: провёл через партию соглашение о Народном союзе с партией Аксючица и ещё кем-то (речь идёт о созданном в апреле 1991 г. с РХДД и КДП-ПНС блоке “Народное согласие”,-АП), начал конфликтовать с “ДемРоссией”. (Вы знаете мою нелюбовь к аппаратчикам “ДемРоссии”, но сама “ДемРоссия” была широким объединением и реальным политическим инструментом.)

Вся внутренняя жизнь ДПР того времени была окрашена борьбой, с одной стороны, Мурашёва и Каспарова, представлявших последовательно антикоммунистическое направление, и с другой - сторонников Травкина, дрейфовавших к социал-демократии и державности. Последние конфликтовали с “ДемРоссией”, им не нравился её курс на распад Советского Союза, они призывали к тому, чтобы партия попыталась склеить то, что само по себе рассыпалось.

- Кроме того, я думаю, что программа фракции носила более либеральный характер.

- Да я думаю, что она и теперь является более либеральной, чем программа, например, СПС. Она отличалась настоящим либерализмом, то есть, если точнее, либеральным консерватизмом.  Мы были классическими правыми, подобно американским и европейским правым, ассоциирующимся с персонами Рейгана и Тэтчер.

- Каким образом была организована работа фракции на протяжении того года с небольшим, пока она существовала?

- Во фракции работали три человека, получавшие за это зарплату, которую обеспечивал Гарри Кимович. В его шахматной организации была комнатка, где сидели Николай Суханов, Виктор Соколов и Лариса Павловна Зинченко. Они ездили по разным районам Москвы, тусовались, заседали. А в общероссийском масштабе фракция никакой деятельности реально не вела. Тогда трудно было реально какую-либо региональную политику осуществлять, сидя в Москве. Мы знали, что в каких-то регионах есть люди, которые сочувствуют фракции. Особенно это проявлялось в тех местах, куда Гарик или Аркадий успели съездить. (Я должен сказать о том, что и Гарри Кимович, и Николай Ильич Травкин, и Аркадий очень много тогда ездили по стране.) Такие регионы поддерживали фракцию. К ним относились Свердловск (там был довольно активный и авторитетный Боря Макаранец), Нижний Новгород (там была мощная группировка наших сторонников, в которой состояли Ирина Зубкевич, ещё одна авторитетная женщина по фамилии, по-моему, Васильева и очень много приличных молодых ребят), Ростов (там была Таня Новикова, которая работала в Москве в Институте государства и права, но поддерживала хорошие отношения с Ростовым, где действовал парень по фамилии Клименто), Северо-запад (в санкт-петербургской организации всё время шла какая-то бодяга: было не понятно, за Травкина она или против), Новосибирск (где фракцию поддерживали авторитетные ребята). Но реально какая могла быть работа? Ведь тогда факсов ни у кого не было. (Тогда факс и интернет были в диковинку.)

- И всё-таки, чем конкретно занимались и за что получали зарплату трое освобождённых аппаратчиков-фракционеров, сидевших на “шахматной” территории?

- Когда председателем являлся Каспаров, особого разделения на фракцию и аппарат московской организации уже не было, и они постоянно находились на работе, потому что тогда постоянно происходило общение с районами. (Организация насчитывала всё-таки тысячу пятьсот человек.) Жизнь московской организации в эти полгода (с января по май) - это постоянные контакты с районными организациями, постоянные обсуждения, проведение демонстраций (которых тогда было много), ведение бесконечных переговоров с “ДемРоссией”. В последнем случае речь шла не о высоком политическом уровне (потому что Аркадий тогда сам был сопредседателем всей “ДемРоссии”), а с демороссовским аппаратом.  Поскольку я не был освобождённым работником, то участвовал в этом мало, но Николай Суханов, Виктор Соколов постоянно куда-то ездили, где-то тусовались, с кем-то разговаривали.

В связи с этим вспоминаю историю, связанную с тем, как на каком-то большом митинге собирали деньги в поддержку “ДемРоссии” (помните: ходили люди с большой трёхлитровой банкой, в которую каждый клал, сколько мог?) и одновременно объявили о сборе средств на поддержку шахтёров, вместе с которыми тогда голодала Бэла Денисенко. Потом было совещание, на котором разгорелся конфликт вокруг того, в какой пропорции разделить эти деньги между “ДемРоссией” и шахтёрами.  Мы тогда, по-моему, предлагали всё отдать шахтёрам исходя из той логики, что люди, конечно, больше давали шахтёрам.

- Чем закончилось это дело с деньгами?

- А я не знаю, - я на том совещании не присутствовал. Об  этом пусть лучше Боксер расскажет.

- Вы не помните, когда московская организация партии получила под свою штаб-квартиру (вроде бы, благодаря Хаценкову) тот серый одноэтажный сарай по адресу: Шаболовка, д. 8?

- Там, рядом с Октябрьским райсоветом, располагалась не московская организация, а центральный аппарат партии. Не знаю, кто её добыл, но, наверное, Георгий.

- Я помню о том, что позже там располагалась именно московская организация.

- Когда председателем московской организации стал Гарик, то она вместе с нашей фракцией базировалась в его шахматной организации. А когда Гарик ушёл,  травкинцы получили около Савёловского вокзала помещение, которое долго было у ДПР. А может быть, и сейчас есть. (Речь идёт о помещении по адресу: Полтавская улица, д.18, где, наверное, до сих пор располагается центральный аппарат партии, - АП.)

- А можете вспомнить какие-нибудь штрихи, характеризующие атмосферу в ДПР?

- Все тогдашние тусовки - конференции, заседания Правления - проходили очень бурно, и хороший, опытный ведущий был большой редкостью. Однажды на каким-то мероприятии в Тимирязевской районе мы увидели, как эту тусовку очень удачно ведёт Юра Никаноров, товарищ Жени Малкина и Сёмы Шиклопера, по профессии - врач. Он так великолепно вёл то заседание, что после этого на долгое время стал главным ведущим всевозможных публичных мероприятий не только на уровне Москвы, но и, может быть, всей ДПР. Вёл он заседания удивительно спокойно, чётко, без каких-либо передёргиваний, что тогда было чрезвычайно трудно.

Кстати, когда мы выходили из партии на весеннем съезде, Юра Никаноров и Женя Малкин предложили мне не уходить, пообещав сделать меня председателем московской организации. Это был частный разговор и не знаю, удалось ли бы им это, но они были не склонны “кидать” и находились тогда уже в неплохом авторитете у Николая Ильича, потому что они действительно - очень дельные и толковые ребята. Но я тогда отказался. А если бы согласился, то моя дальнейшая жизнь, возможно, сложилась бы по-другому.

ЛИБЕРАЛЬНЫЙ СОЮЗ

 Сразу после ухода из ДПР у вышедших возникла идея создать настоящую либеральную антикоммунистическую партию с привлечением в неё также других авторитетных персон. В 20-х числах мая Аркадий и Гарик ушли из ДПР, и сразу же после этого начались консультации со Старовойтовой, Пияшевой... Состав этой тусовки был довольно разнородный. Туда каким-то образом проник и Александр Викторович Чуев. В рамках этого проекта состоялось несколько тусовок, но, к сожалению, он так и не был реализован.

Если не считать обсуждения в каком-то достаточно узком кругу вопроса о том, зачем нужен Либеральный союз, состоялась только одна достаточно широкая тусовка (в клубе “Меридиан”) с участием многих людей, которые вышли из ДПР.

- Это - ноябрь 90-го года. Я тогда сделал для “Панорамы” подробный фотоотчёт о ней.

- Осень, только не помню - октябрь, ноябрь... Она памятна мне выступлением Галины Васильевны Старовойтовой с призывом включить в программу Либерального союза тезис о необходимости восстановления монархии. Но жизнь уже развивалась по своим законам. Дело в том, что это была уже поздняя осень 91-го года, уже было сформировано правительство Гайдара…

- Большая либеральная тусовка в “Меридиане” состоялась поздней осенью 90-го года.

- 91-го. (Либеральный союз - это 91-й год. )

- И в моём фотоотчёте об этом мероприятии Старовойтова почему-то не фигурирует. Вряд ли бы я не сфотографировал её в том случае, если бы она там присутствовала. Значит, мы говорим о разных тусовках. Кстати, я помню ещё одну большую либеральную тусовку - с участием Мурашёва, Каспарова, Золотарёва - в Октябрьском райсовете в конце июня 91-го года.

- Вряд ли она была. Чего-то я её не помню. Может, я в отпуске находился? И всё-таки, мне кажется,  что я таких массовых мероприятий не пропускал.

- Я хорошо помню и Гарри Кимовича, и его маму, и его телохранителя, который попросил меня маму не фотографировать.

- Скорее всего, в Вашей памяти произошла сдвижка на год, и Вы описываете какое-то мероприятие ДПР. А то, в котором участвовал я, состоялось всё-таки в октябре 91-го года. Впрочем, вспомнил! Действительно была большая тусовка в Октябрьском райсовете. Там присутствовали люди Ильи Заславского и что-то говорили о некоем фонде “Грядущее”. Помню, мне не понравилось чрезмерно претенциозное название – “Грядущее”.

Вообще, тусовок ведь тогда было выше крыши. Мы и вместе с Вами ходили и тусовались по поводу Либерального союза. Таким образом и познакомились в Москворецком райсовета на улице Бахрушина. Там ещё присутствовали ДС, кадеты - те, с кем Вы тогда тусовались.

- Не помню этого.

Ну хорошо, продолжаем разговор об истории попыток создания Либерального союза.

- Идея создания Либерального союза возникла летом 91-го года и естественный образом закончилась уже в 92-м, когда стало понятно, что это никому не нужно, потому что - правительство Гайдара и так далее... Таким образом, попытки создания Либерального союза продолжались с конца мая 91-го года до начала 92-го. Неудача с  его созданием объясняется и тем, что осенью 91-го года Гаврила Попов назначил Пияшеву главным московским приватизатором, и Лариса Павловна Зинченко, на которой лежали многие обязанности в организационной сфере, ушла работать вместе с ней.

- То есть с её уходом уменьшились аппаратные возможности оргкомитета?

- Дело, я думаю, состояло просто в том, что такие интеллектуальные лидеры, как Аркадий и Гарик, понимали, что в этот момент - осенью 91-го года - все традиционные подходы в виде партий, деклараций, идей становились уже совершенно не важны, потому что уже назначили правительство Гайдара. Кстати, всё, что замысливалось тогда, нашло, на мой взгляд, своё воплощение в движении “Выбор России”, созданном перед выборами 93-го года. А до этого всем авторитетным лидерам было не до создания новой партии, - они занимались реальной жизнью и политикой.

- А каким образом в рамках Либерального союза осуществлялась аппаратная работа?

- Да не было никакой работы! Подумаешь, пару тусовок собрать. Какая это работа?

- Что, не было ни кураторов регионов, ни других аппаратчиков?

- Да какие кураторы? Всё это происходило в Москве и, отчасти, по каким-то ДПР-овским связям с частью их людей в провинции.

Беседовал Алексей Пятковский. Март-май 2005 г.


Уважаемые читатели! Мы просим вас найти пару минут и оставить ваш отзыв о прочитанном материале или о веб-проекте в целом на специальной страничке в ЖЖ. Там же вы сможете поучаствовать в дискуссии с другими посетителями. Мы будем очень благодарны за вашу помощь в развитии портала!

 

Редактор - Е.С.Шварц Администратор - Г.В.Игрунов. Сайт работает в профессиональной программе Web Works. Подробнее...
Все права принадлежат авторам материалов, если не указан другой правообладатель.