Сейчас на сайте

Глава 3

История возникновения “демократических” политических групп в советской России и их виды

Цель данной главы — создать объективное представление о деятельности независимых политических групп с 1985 по 1991 г. как в целом по России, так и особенно подробно в регионах, в которых проводились использованные в этом исследовании интервью. Это необходимо для лучшего понимания контекста деятельности тех, кто давал интервью и создавал анализируемые документы. В процессе анализа по возможности избегались оценочные и обобщающие суждения, акцент делался на сухой информации. В тех случаях, когда этого сделать не удалось, читатель может сам проверить объективность приводимых обобщений по использованным источникам или собственным данным.

"Демократические" группы могут быть разделены на три крупных типа: 1) клубы и группы активистов; 2) движения; 3)"прото-партии" и избирательные объединения. Такое деление в целом является хронологическим, хотя, естественно, между этапами трудно провести четкие границы. Следует также учитывать отставание провинции, в результате чего этап, пройденный Москвой в 1987 г., в районном центре мог только начаться три года спустя.

3.1. До перестройки

Смягчение политического режима при М.С. Горбачеве привело к быстрому возникновению различных независимых политических групп, которых сперва называли “неформальными” (в противовес таким “формальным” организациям, как профсоюзы, комсомол, официальные союзы писателей и журналистов, и т.п.) Однако эти группы возникли не на пустом месте. Неофициальные или полуофициальные группы существовали в СССР всегда. Имеются свидетельства того, что даже в сталинское время репрессии время от времени направлялись не только против полностью невиновных, но и против отдельных реальных групп, критиковавших в своем кругу режим, чаще всего с позиций "истинного марксизма-ленинизма", и даже стремившихся к борьбе с властями[1]. В некоторых случаях такие группы даже занимались подпольной агитацией посредством распространения листовок и деклараций. Известно, что такие группы существовали в Воронеже (“группа А.В. Жигулина”, конец 40-х годов)[2]. в Ленинграде ("группа Р.И. Пименова", разгромленная в 1956 г.) и в Москве ("группа Л.Н. Краснопевцева", разгромленная в 1957 г.)[3] Из более поздних примеров - “группа Б.Ю. Кагарлицкого” в Московском институте мировой экономики и международных отношений (разгромленная в 1982 г.) Однако все более или менее политические группы подвергались немедленному разгрому вплоть до первых лет правления Горбачева. Подобные группы имелись и в некоторых из регионов, посещенных нами. Например, в Красноярском университете дважды (в 1979 г. и в начале 80-х годов) возникали политклубы, обсуждавшие общественно-политические вопросы и оба раза закрытые под давлением КГБ. Организаторы обоих политклубов П. В. Полуян и Е. Гончаров затем активно участвовали в новых общественных организациях и партиях. Во Владивостоке на историческом факультете университета действовал студенческий дискуссионный клуб, углубленно изучавший марксизм и находивший противоречия между ним и реальной действительностью. В 1983 г. в городе действовал неофициальный марксистский кружок интеллигенции, организаторы которого познакомились в межсоюзном Доме ученых. Участник обоих кружков молодой историк В.Ф. Махора в горбачевское время принял активное участие в политической жизни города[4].

В академических институтах все время существования советской власти нередко существовали критические и даже оппозиционные настроения, и при Брежневе многие из них стали центрами либеральных идей. Многие сотрудники таких академических институтов, как Институт экономики мировой социалистической системы (директор которого О.Т. Богомолов в 1989 г. был избран народным депутатом СССР и стал активным членом Межрегиональной группы), Институт мировой экономики и международных отношений, Центральный экономико-математический институт в Москве, институтов Сибирского и Дальневосточного отделений Академии наук СССР и других научных центров стали активистами различных “демократических групп”.

В брежневское время широко распространились диссидентские правозащитные группы[5]. Большинство из них было разгромлено к началу горбачевского периода, но сама идея правозащитного движения была жива. В ходе работы над данной книгой было выяснено существование отдельных диссидентов, поддерживавших контакты со своими столичными единомышленниками, по крайней мере в двух из семи посещавшихся городов: Красноярске и Владивостоке. Большое распространение в брежневское время получили также различные "неформальные" движения, которые, правда, не были политическими, однако атмосфера, царившая в них, способствовала развитию враждебных властям настроений. Такими были, например, движение хиппи, рок-движение, движение любителей самодеятельной песни, клубы сторонников которых распространялись по стране, несмотря на давление властей. Хотя эти движения открыто не преследовали политических целей, в них преобладали оппозиционные идеи, и они сыграли важную роль в создании основы политических организаций в будущем. Подпольные рок-концерты собирали сотни людей, рок-клубы издавали самиздатовские журналы, в которых затрагивались и вопросы общественной жизни. Фестивали, организуемые движением клубов самодеятельной песни (КСП), собирали десятки тысяч слушателей, атмосфера на которых определялась песнями неофициальных бардов, в разной степени связанных с диссидентским движением, включая А.А. Галича, Б.Ш. Окуджаву, В.С. Высоцкого и Ю.Ч. Кима. В разное время власти делали в основном безуспешные попытки то полностью запретить и разгромить подобные движения, то разрешить, поставив под свой контроль. Для этих целей обычно использовался комсомол, что, однако, только приводило к увеличению числа симпатизирующих неофициальным инициативам комсомольцев. Несколько нижеприведенных примеров показывают близкое сходство независимых групп догорбачевской и горбачевской эпох в смысле социального состава и идеологии.

3.2. Клубы и группы активистов

Дискуссионные клубы

Дискуссионные клубы стали одним из первых и наиболее распространенных видов независимых групп. Они в основном организовывались молодыми людьми, получившими гуманитарное образование: научными работниками и преподавателями. На первом этапе в работе таких клубов участвовало лишь небольшое число людей старшего возраста, большинство из них не считало это занятие серьезным или перспективным. Основной целью здесь было обсуждение острых вопросов развития общества, часто поставленных в статьях известных либеральных ученых, опубликованных в официальной печати. Обсуждение проходило в свободной и неформальной атмосфере, невозможной в других официальных учреждениях, где все дискуссии контролировались партийными чиновниками и КГБ.

Наиболее известной в Москве группой такого типа был клуб "Перестройка", организованный в феврале 1987 г. несколькими молодыми сотрудниками расположенных по соседству друг с другом институтов Академии наук во главе с младшим научным сотрудником Института мировой социалистической системы, специалистом по Венгрии О.Г. Румянцевым. В работе клуба участвовали активисты других групп, включая большинство членов бывшей “группы Б.Ю. Кагарлицкого” и будущего организатора “Демократической России” М.Я. Шнейдера из социально-политического объединения “Лингва”. Не менее года клуб “Перестройка” был главным центром неформальных дискуссий в Москве, главным организатором других клубов и коалиций и местом рождения различных политических “партий”.

В 1988 г., после раскола, клуб сменил название на "Демократическую перестройку" и действовал до 1989 года. К январю 1989 г. клуб насчитывал около 60 членов, большинство из которых составляли обществоведы и ИТР. Средний возраст составлял 28-35 лет[6]. Клуб собирался в здании Центрального экономико-математического института. Основными формами деятельности были дискуссии с приглашенными известными деятелями перестройки, подготовка альтернативных законопроектов и программ, издание журнала "Открытая зона" (вышло около 10 номеров тиражом 200-600 экземпляров). В клубе "Перестройка" начинали многие молодые политики различных направлений, впоследствии приобретшие известность: О.Г. Румянцев позже стал лидером Социал-демократической партии Российской Федерации, народным депутатом РСФСР и секретарем конституционной комиссии российского Верховного Совета, многие были избраны в Моссовет или стали основателями и активистами различных партий и групп: Демократического союза, "Мемориала", Социал-демократической и Социалистической партий, Московского Народного фронта, “Демократической России” и др.

Еще один московский дискуссионный клуб, “Община”, вырос из основанного еще в 1982 г. на историческом факультете Московского государственного педагогического института имени В.И.Ленина студенческого дискуссионного кружка. Члены “Общины” позднее образовали различные группы и ассоциации анархистов, так и не ставшие ни многочисленными, ни влиятельными в “демократическом” движении.

Подобные клубы существовали и в большинстве городов России. К ним относятся, например, пензенский политклуб, организованный осенью 1987 г. несколькими преподавателями общественных наук различных учебных заведений города. На первом этапе в заседаниях клуба участвовали преподаватели философии Пензенского политехнического института М. Погодин и И.Нагдимунов, преподаватель истории и обществоведения Пензенского художественного училища Е. Говорухин и аспирант-философ В.И. Мануйлов. Единственным негуманитарием среди первых членов клуба был кандидат физико-математических наук, преподаватель инженерно-строительного института Шитов. Основным видом деятельности были обсуждения актуальных вопросов общественного развития и статей из прессы[7]. В Оренбурге местный политклуб, организованный инструктором обкома комсомола С.И. Головиным, быстро преобразовался в группу активного действия, поддерживавшую работу Зеленого комитета (см. ниже).

Подобным же клубом был "Диалог" в городе Белинский Пензенской области, организованный в 1989 г. инструктором райкома КПСС В.И. Елистратовым. Клуб собирался в помещении дома-музея В.Г.Белинского для обсуждения проблем современного общества и журнальных статей. В заседаниях принимали участие работники музея и преподаватели педагогического училища[8]. Подобных клубов только в Москве насчитывались десятки, а по России, вероятно, сотни или даже тысячи.

Группы активного действия

В процессе своего развития дискуссионные клубы часто доходили до определенного этапа, когда вставал вопрос о необходимости действовать решительнее. К дискуссиям подключались более широкие слои населения, для которых "ученые споры" становились малоинтересными. С другой стороны, углублявшаяся демократизация в стране создавала возможность активизации действий. В результате дискуссионные клубы либо раскалывались на сторонников активных действий и более осторожных сторонников дискуссий, либо прекращали свое существование и их наиболее радикальные члены создавали новые группы. В таких группах наиболее активную роль играли уже не специалисты-обществоведы, а негуманитарная интеллигенция, студенты, рабочие.

Так в Москве клуб "Перестройка" в 1988 г. раскололся на умеренную "Демократическую перестройку" и более радикальную "Перестройку-88", организованную журналистом, а позднее - депутатом Моссовета - филологом В.В. Фадеевым, будущими организаторами Демократического Союза юристом В.В. Кузиным и сотрудником Института Африки АН СССР Ю.С. Скубко. Активисты "Перестройки-88" занимались организацией митингов с призывами к демократизации, распространением листовок и воззваний[9].

Подобные явления происходили повсюду по стране. За этапом дискуссий начался этап активных действий. В Пензе, например, некоторые участники политклуба во главе с рабочим А. Замятиным и инженером Е.И. Крыскиным образовали в октябре 1988 г. группу "Гражданская инициатива", активисты которой издавали и распространяли собственный листок, участвовали в официальных демонстрациях (например, 7 ноября 1988 г.) под собственными лозунгами, пытались привлечь сторонников и организовать собственные митинги[10].

Сходным по методам деятельности был клуб "Демократ" во Владивостоке, организованный осенью 1988 г. группой активистов распавшегося Народного фронта (который здесь представлял собой дискуссионный клуб представителей самых разных групп, включая "демократические", "патриотические", экологические, вплоть до фотолабораторий) во главе с моряком И.К. Гринченко. В клубе продолжались традиционные дискуссии, однако он сразу начал проводить уличные акции, такие, как сбор подписей и митинг против захода в порт Владивосток атомного корабля "Североморск" (митинг собрал около 400 участников). В 1989 г. клуб насчитывал около 50 членов, средний возраст которых составлял 30-40 лет. Клуб был зарегистрирован и получил помещение[11]. В Оренбурге важнейшая группа активного действия первоначально образовалась под экологическими лозунгами и называлась "Зеленый комитет". Комитет проводил активные кампании по сбору подписей и демонстраций по экологическим вопросам и в конце концов оказался вовлечен в политическую деятельность. Один из лидеров комитета, В.А. Шаповаленко, был избран народным депутатом СССР и стал активным членом Межрегиональной группы. На Съезде народных депутатов В.А. Шаповаленко зачитал декларацию Межрегиональной группы, что привело к открытому конфликту с М.С. Горбачевым. После провала августовского путча в 1991 г. В.А. Шаповаленко был назначен представителем президента в Оренбургской области.

Правозащитные группы

Если вышеупомянутые группы состояли в основном из людей, только начинавших заниматься политической деятельностью, правозащитные группы являлись продолжением диссидентской традиции, которая до конца так и не была прервана брежневскими репрессиями и получила новый импульс с самого начала горбачевской перестройки.

Наиболее ранняя из них - группа "За установление доверия между Востоком и Западом" (первоначально "За установление доверия между СССР и США”) — одна из немногих независимых групп, действовавших еще до прихода к власти Горбачева. Она была образована в 1982 г. отказниками во главе с супругами Кривовыми как независимая группа мирного движения, выступавшая за развитие неофициальных контактов между гражданами, свободу эмиграции, вывод советских войск из Афганистана, альтернативную службу в армии и т.д. Члены группы находились под постоянным давлением со стороны КГБ, их часто арестовывали, выдавливали из страны[12]. Тем не менее группе удалось уцелеть.

Группа проводила многочисленные митинги, демонстрации, распространяла листовки, собирала подписи, издавала и распространяла ежемесячный журнал "День за днем" и журнал "Доверие". В нее входило около 20 человек в Москве, которые проводили еженедельные заседания-семинары на квартире, а также небольшие филиалы в Ленинграде, Львове, Куйбышеве, Ровно, Риге. В середине 1987 г. при группе был организован семинар "Демократия и гуманизм", ставший затем ядром Демократического союза. Организатором и активистом семинара была В.И. Новодворская, ранее участвовавшая в правозащитной деятельности.

Активисты двух других подобных групп объединились вокруг бывшего политзаключенного С.И. Григорянца и его журнала "Гласность" (Москва), и издававшейся другим бывшим политзаключенным А.П. Подрабинеком газеты "Экспресс-хроника"[13]. Сторонники С.И. Григорянца в июне 1989 г. основали группу “Движение за свободу и демократию”, один из членов которой, В.В. Фадеев (одновременно один из лидеров “Перестройки-88”), год спустя был избран в Моссовет[14].

Идея защиты прав человека была подхвачена и в провинции, но уже, как правило, не диссидентами брежневского времени, а деятелями нового типа. Например, в Красноярске основной независимой группой стал "Комитет за реабилитацию Н.А. Клепачева", переименованный позднее в "Комитет содействия перестройке" (КСП). Комитет выступил за восстановление в правах уволенного в 1984 году за принципиальность начальника краевой инспекции архитектурно-строительного надзора, службы, занимавшейся надзором за соблюдением норм и правил строительства. "Комитет содействия перестройке" во главе с Н.А. Клепачевым защищал незаконно преследуемых граждан, организовывал митинги и демонстрации против краевого руководства, активно участвовал в выборах 1989 года, поддерживая трех кандидатов (двое из них, писатель Р.Х. Солнцев и рабочий И.И. Мисуна стали народными депутатами СССР). КСП издавал информационный сборник, позднее получивший название "Социальная справедливость"[15].

Сходной по формам деятельности была пензенская правозащитная организация во главе с уволенным в 1978 г. в связи с расследованием дела о коррупции заместителем начальника областного управления внутренних дел Г.И. Дидиченко (впоследствии народный депутат РСФСР и представитель президента в Пензенской области).

По словам Г.И. Дидиченко, после увольнения в течение 4 лет он не занимался активной общественной деятельностью. Однако в 1982 году бывший руководитель УВД начал читать лекции на различных предприятиях на правовые темы по линии общества "Знание". Его лекции, формально посвященные официальным темам типа "Об охране социалистической собственности", фактически состояли из основанных на многочисленных фактах обвинений местных властей в коррупции и кумовстве и быстро приобрели популярность. На Г.И. Дидиченко оказывали давление, вызывали в КГБ, однако более решительных мер не принимали, видимо, в связи с его заслуженным прошлым и наступлением новых времен в стране. Г.И. Дидиченко продолжал работать юрисконсультом в различных организациях. Постепенно он стал приобретать славу борца за справедливость и к нему потянулись люди, несправедливо пострадавшие, которые не могли добиться справедливости официальным путем. Как юрист Г.И. Дидиченко помогал жалующимся, хотя это и не входило в его служебные обязанности. К 1988 г. вокруг него фактически сложилась неофициальная правозащитная организация, имевшая активистов на различных предприятиях Пензы и даже других городов и поселков области. В том же году ей удалось добиться снятия с работы одного из директоров совхозов под угрозой объявления забастовки, о чем была отправлена телеграмма в ЦК КПСС. Это дело получило большой резонанс в области[16].

Организация, естественно, не была зарегистрирована и не имела фиксированного членства. Ее активисты обычно называли ее группой по защите прав человека или группой поддержки граждан. К 1989 году в Пензе появились другие, более "теоретические" независимые организации, и группа Г.И. Дидиченко вступила с ними в контакт.

3.3. Ассоциации и движения

Развитие политической ситуации в сторону демократизации и внутренняя эволюция самих независимых групп на определенном этапе вызвало их стремление к объединению. Поначалу это привело к созданию федераций и ассоциаций клубов, а затем - более централизованных организаций, имевших свои отделения во многих городах России и иногда других республик СССР. Такие организации начали возникать в 1987-1988 гг., когда речь еще чаще всего не шла о непосредственном участии в выборах, а лишь об объединении для приобретения официального статуса и большего влияния.

Объединения клубов и групп

Одной из первых спонтанных инициатив по объединению клубов и единомышленников из разных регионов страны стал Всесоюзный социально-политический клуб (ВСПК). Начало образованию ВСПК положил молодой житель Оренбурга А. Сухарев, который в августе 1986 г. написал письмо в "Комсомольскую правду" с предложением начать обмен мнениями для поиска и объединения единомышленников. Ответные письма (несколько сотен) редакция передала А. Сухареву, который завязал с их авторами активную переписку. На основе возникших связей уже в декабре 1986 г. возник Заочный социально-политический клуб, который на конференции в Таганроге в 1987 г. был переименован в ВСПК. В конференции участвовало около 100 человек, представлявших 50 городов. В 1987-1988 гг. клуб провел несколько конференций, группы-члены издавали несколько газет и журналов, однако к 1989 году частые расколы и разногласия в руководстве привели к тому, что большинство групп-членов влились в другие организации и движения. Из активистов ВСПК, впоследствии участвовавших в политической деятельности, можно отметить будущего депутата Моссовета Г.С. Иванцова и В.И. Новодворскую, организовавшую семинар "Демократия и гуманизм", который в 1988 году стал членом ВСПК.

Другой несколько более поздней подобной инициативой стала Федерация социалистических общественных клубов (ФСОК). ФСОК образовалась из групп, подписавших на встрече-диалоге "Общественные инициативы в перестройке", проходившей в Москве в августе 1987 г., "Декларацию социалистических общественных клубов". К 1988 г. во ФСОК входило не менее 15 групп из разных городов России и некоторых других республик СССР, которые в то время по различным причинам сохраняли социалистическую направленность: от клуба интернациональной солидарности школьников до красноярского Комитета содействия перестройке. Наибольшую активность во ФСОК проявляли московские левые, в особенности группа Б.Ю. Кагарлицкого. Федерация проводила семинары, организовала обмен информацией, издавала газеты и журналы. Хотя формально и не распущенная, Федерация, по тем же причинам, что и ВСПК, фактически прекратила свое существование с середины 1988 года. Московские члены Федерации составили ядро Московского народного фронта[17].

Конфедерация анархо-синдикалистов (КАС) была союзом различных клубов анархистской ориентации. На совместной конференции ВСПК и ФСОК в августе 1988 г. клубы и группы, поддерживавшие анархистскую “Общину”, объявили о создании Альянса социалистических федералистов. В сентябре 1988 г. он был переименован в Союз независимых социалистов, а в январе 1989 г. реорганизован в Конфедерацию анархо-синдикалистов. На организационный съезд КАС в мае 1989 г. собрались делегаты из двенадцати городов, главным образом из России и Украины. В 1991 г. КАС продолжала действовать; ее третий съезд проходил в мае в Самаре. Анархистское движение никогда не было многочисленным, и его активистами были в основном студенты. Но до создания движения “Демократическая Россия”, в которое анархисты не вошли, их влияние было довольно значительным. Это влияние стало результатом активной роли анархистов в “неформальном” движении и “демократических” митингах в Москве, где их характерный черный флаг привлекал к себе большое внимание (согласно газетам, некоторые зрители принимали их за пиратов). Члены КАС выпускали много самиздатовских газет и журналов (16 изданий в 1990 г.), а их московский журнал “Община” стал одной из первых “неформальных” публикаций, издававшихся типографским способом и продававшихся в киосках “Союзпечати”[18].

Демократический союз

Возникший в мае 1988 года Демократический союз (ДС), открыто провозгласивший себя "оппозиционной партией", по сути также был объединением клубов, групп и отдельных членов, отличавшихся от членов ФСОК своим радикализмом. Этот радикализм заключался скорее не в воззрениях (в ДС входили как сторонники "западной демократии", так и "социал-демократы" и "марксисты"), а методами деятельности. С самого начала ДС выступил за радикальные уличные действия: демонстрации, пикеты, голодовки и т.п. О пестроте состава ДС говорит, например, тот факт, что на его первом съезде, который начался на квартире будущего заместителя лидера Либерально-демократической партии В.Богачева, присутствовали такие разные деятели, как настроенные на радикальную борьбу с режимом В.И. Новодворская и ее сторонники, организаторы социал-демократической фракции в ДС В.В. Кузин и Ю.С. Скубко, бывший политзаключенный Л. Убожко, члены общества "Младо-марксистов" А. Грязнов и А. Элиович, будущий лидер ЛДПР В.В. Жириновский, поддержку в организации партии оказал С.И. Григорянц.

Радикализм ДС в определенный период приобрел большую популярность. Пик его деятельности пришелся на вторую половину 1989-первую половину 1990 г., когда ДС проводил регулярные шумные, хотя и не очень многочисленные несанкционированные митинги в Москве на Пушкинской площади, а также во многих городах России. В то время, по данным руководства ДС, небольшие, обычно состоявшие из 10-15 человек, местные организации Союза действовали не менее, чем в 30 городах СССР (в основном России и Украины), а отдельные сторонники были в 160 городах. Центральные и местные организации ДС составляли и распространяли более 30 различных изданий, в большинстве печатавшихся на машинке или даже размножавшихся фотоспособом, хотя наиболее крупное издание Московской организации газета "Свободное слово" издавалась в типографии. Количество официально зарегистрированных членов в пиковый период доходило до 1000 человек, вместе с сочувствующими активистами — до 2 тысяч[19].

Из городов, посещенных при работе над данной книгой, в 1989 году Демократический союз имел влиятельные организации по крайней мере в двух (Владивостоке и Красноярске), а отдельные сторонники, занимавшиеся распространением литературы и пропагандировавшие идеи ДС, существовали повсюду. В обоих городах в организации состояло до двух десятков человек, они имели свои издания и на определенном этапе были главными организаторами уличных антиправительственных акций, проводя регулярные митинги на центральных площадях. Во Владивостоке группу возглавлял бывший политзаключенный, имевший контакты с диссидентами, П.И. Боровик[20], а в Красноярске - молодой физик Е. Гончаров[21]. В Ставрополе небольшой группой Демократического Союза руководил С. Карпенко, а в Пскове местным представителем ДС был член “Мемориала” Ю. Ивлев[22].

Однако со второй половины 1990 г. популярность ДС начинает падать. С одной стороны, радикализм в прошлом более умеренных организаций дошел почти до уровня ДС, что свело на нет уникальность последнего. Пытаясь сохранить репутацию наиболее радикальной организации, руководство ДС приняло решение бойкотировать выборы в "незаконные" органы власти в 1990 г. Это привело к тому, что как широко известные представители интеллигенции старшего поколения, так и более молодые амбициозные активисты предпочли сотрудничать с появлявшимися повсюду более конструктивными и перспективными избирательными объединениями.

Некоторые активисты ДС не согласились с решением руководства и были избраны в местные органы власти, но после выборов 1990 года, а особенно после прихода к власти в России Б.Н. Ельцина митинги ДС потеряли смысл и местные организации ДС распались[23]. Несмотря на то, что в Москве ДС формально существует и сегодня, его местные организации как во Владивостоке, так и в Красноярске, прекратили свое существование, а отдельные активисты в других городах утеряли связь с центром по крайней мере с конца 1991 г.

“Мемориал”

Всесоюзное добровольное историко-просветительское общество "Мемориал" стало первой независимой группой, организованной молодыми активистами, в работе которой приняли участие известные реформаторские деятели старшего поколения. "Мемориал" стал местом встречи нескольких реформаторских течений: активистов молодежных "неформальных" клубов, либеральных публицистов периода гласности, большинство из которых относилось к поколению "шестидесятников", реформаторски настроенных представителей официальных властей, бывших диссидентов брежневского времени, жертв сталинских репрессий.

Такому широкому сотрудничеству способствовала сближающая все эти круги идея сооружения мемориала жертвам сталинских репрессий, решение о котором было принято еще XXII съездом КПСС, но затем не было выполнено после свержения Хрущева. Эта идея была, с одной стороны, достаточно реформаторской, а с другой - не "антипартийной", что могло объединить довольно широкие круги реформаторов: от сторонников возвращения к "ленинским идеалам" до радикальных антикоммунистов.

Первые шаги по созданию “Мемориала” приняли члены секции “Мемориал” на встрече-диалоге, проходившей в августе 1987 г. в Москве, большинство из которых состояло в клубе “Перестройка”: Ю.В. Самодуров, В. В. Кузин и другие. Они начали кампанию сбора подписей за сооружение памятника жертвам репрессий. С осени 1987 г. активисты различных групп организовали в нескольких городах сбор подписей под воззванием о строительстве мемориала. Сбор часто сопровождался задержаниями сборщиков милицией. Тем не менее большое количество подписей летом 1988 г. было передано на XIX партконференцию, которая приняла решение о сооружении мемориала. Параллельно со сбором подписей на партконференцию на улицах Москвы был организован опрос граждан о том, кто должен войти в общественный совет организации. По итогам опроса был сформирован совет из 16 человек, в который, в частности, вошли будущие народные депутаты СССР главный редактор журнала "Огонек" В.А. Коротич, ректор Московского историко-архивного института, бывший комсомольский работник Ю.Н. Афанасьев, белорусские писатели А.М. Адамович и В.В. Быков, поэт Е.А. Евтушенко, попавший в опалу бывший первый секретарь московского горкома КПСС Б. Н. Ельцин, публицист Ю.Ф. Карякин, академик А.Д. Сахаров и др.

Многие из членов совета, например Б.Н. Ельцин, активного участия в деятельности "Мемориала" не принимали, другие отошли от него, занявшись политической деятельностью после избрания народными депутатами СССР (В.А. Коротич, Ю.Ф. Карякин, А.М. Адамович). Однако на какое-то время "Мемориал" (1989-первая половина 1990 гг.) стал наиболее влиятельной "демократической" организацией, объединившей значительную часть сторонников реформ. Так, на подготовительной конференции "Мемориала" в октябре 1988 г. в Москве присутствовало 338 делегатов из 59 городов СССР. В середине 1990 г. существовало около 170 отделений "Мемориала", многие из которых создавали архивы, картотеки репрессированных, издавали газеты, журналы, книги[24].

Перед выборами 1990 г. "Мемориал" стал одним из учредителей избирательного блока "Демократическая Россия". После выборов политическая активность "Мемориала" пошла на убыль, так как его члены, ориентированные на политическую деятельность, перешли в другие, более политизированные организации. Сам же "Мемориал" сконцентрировался на правозащитной деятельности, поиске жертв политических репрессий и помощи им, создании архивов и издании исторической и мемуарной литературы.

На первом этапе развития общественного движения группы “Мемориала” активно действовали во всех посещенных нами регионах. Благодаря относительной умеренности своей программы во многих провинциальных городах "Мемориал" стал первой или одной из первых независимых групп. Так, в Пскове, по словам А.Ю. Щеркина, "Мемориал" стал "первой массовой "прото-партией". Учредительная конференция Псковского общества "Мемориал" прошла осенью 1988 г. при участии Псковского горкома КПСС, который старался поставить движение под свой контроль. Однако это сделать не удалось. Напротив, в руководство общества вошел священник Павел Адельгейм, ранее осужденный по политической статье, что вызвало недовольство властей. Во время избирательной кампании 1989 г. активисты "Мемориала" организовали собрание примерно из 4 тыс. жителей, которое выдвинуло отца Павла кандидатом в народные депутаты СССР, однако он был отсеян на окружном собрании. После выборов 1990 г. псковское отделение “Мемориала” формально продолжало существовать, но не занималось никакой реальной деятельностью, большинство его активистов вошли в другие группы, а сопредседатель А.Ю. Щеркин стал членом Совета представителей движения “Демократическая Россия”[25].

В Красноярске местное отделение "Мемориала" возглавил ранее связанный с диссидентами В.Г. Сиротинин. Его взгляды оказали большое влияние на более молодых членов других независимых групп.

Во многих случаях дело не пошло дальше провозглашения организации (Пенза), часто активисты "Мемориала" одновременно участвовали в других группах, и когда "Мемориал" отошел от активной политики, они остались в политических организациях или создали новые (Владивосток, Ставрополь)[26]. Кое-где "Мемориал" формально продолжал существовать как зарегистрированная организация и позднее. В Красноярске же, как и в Москве, "Мемориал" занялся неполитической деятельностью: созданием архива, поиском мест захоронений репрессированных, организацией выставок и т.п., хотя в целом политически ориентировался на "Демократическую Россию"[27].

3.4. Народные фронты

Создание "народных фронтов", часто называвшихся народными фронтами в поддержку перестройки, стало следствием желания организовать более активные, крупные и влиятельные общественные движения, способные активно влиять на власти путем сочетания давления и сотрудничества с реформаторски настроенными руководителями. Эта склонность к конструктивному сотрудничеству выражалась уже в самом названии, взятом из коммунистического арсенала ("народными фронтами" коммунисты называли блок левых сил в борьбе с правой угрозой). Однако практически идея создания народных фронтов пришла в Россию из республик Прибалтики, где народные фронты быстро превратились в мощные организации, оказывавшие большое влияние на политическую жизнь.

Организации с названием "Народный фронт" существовали во многих городах России, однако на практике они значительно различались по составу и влиянию. Это могли быть широкие объединения многих клубов, группы, созданные на базе одного-двух клубов или просто дискуссионные клубы, как это было, например, во Владивостоке. Иногда власти пытались сами создать свой народный фронт, чтобы поставить под контроль независимое политическое движение. Однако типичные народные фронты представляли собой попытки объединить все “демократические” группы данного региона в одну организацию.

Московский народный фронт (МНФ), например, был образован летом 1988 г. на встрече 40 независимых групп и клубов города, в число которых входили и наиболее влиятельные. Фронт издавал несколько газет и журналов, проводил митинги и пытался организовывать "группы поддержки" на предприятиях и в учреждениях (такая группа была организована, например, в Институте славяноведения и балканистики АН СССР, ПО "Салют" и т.д.) Многие из активистов групп, входивших в МНФ, были избраны в Моссовет, С. Б. Станкевич — народным депутатом СССР, а А.Н. Медведев — народным депутатом РСФСР. Перед выборами 1990 г. МНФ стал одним из основных учредителей Московского объединения избирателей (МОИ) и движения "Демократическая Россия" и фактически растворился в них[28].

Во всех посещенных нами регионах народные фронты (или комитеты за создание народных фронтов) существовали в той или иной форме. В Пензе народный фронт был организован перед выборами 1990 г., но очень быстро вошел в состав местного отделения “Демократической России”[29]. Во Владивостоке Народный фронт содействия перестройке был создан уже осенью 1998 г.; однако его нельзя назвать чисто “демократическим” - скорее, это был дискуссионный клуб, куда входили представители всех политических течений и даже члены неполитических групп[30]. В Пскове "Инициативная группа Псковского народного фронта" была образована летом 1989 г. бывшими активистами местного рок-клуба, которые одновременно были наиболее радикальными членами "Мемориала": В.Д. Никольским, Ю.Ивлевым, А.Ю. Щеркиным. Инициативная группа издавала вестник и газету "Вече", в нее входило 10-15 человек[31].

Наиболее активными и влиятельными были народные фронты Красноярска и Ставрополя. Народный фронт Красноярска был создан на основе Комитета содействия перестройке в октябре 1989 г., и фактически продолжил его деятельность. На выборах 1990 г. он поддерживал нескольких кандидатов. Его лидер Н.А. Клепачев и несколько других членов были избраны в краевой совет[32]. После 1990 года фронт влился в движение "Демократическая Россия".

Народный фронт Ставрополья был организован в октябре 1988 года (до февраля 1989 г. - Инициативная группа "Народный фронт в поддержку перестройки"). Во фронте объединились сторонники уволенного за публикацию в поддержку реформ заместителя редактора газеты краевой организации КПСС "Ставропольская правда" В. А. Красули, который стал его лидером, а также члены экологического объединения и клуба "друзей "Огонька". Члены фронта в январе 1989 года провели голодовку и пикетирование против нарушений Ставропольским горисполкомом избирательного закона, в марте 1989 года - митинг и сбор подписей против строительства канала "Волга-Чограй". Фронт издавал теоретический журнал "Гражданин" и информационный бюллетень "Хроника борьбы за демократию", которые печатались на машинке тиражом до 1 тыс. экземпляров и распространялись по городу и краю. Фронт имел сторонников во многих городах края. Координационный совет состоял из 11 активистов, но митинги собирали 200-300 человек. Члены фронта часто подвергались задержаниям и административным арестам. На выборах 1990 г. несколько активистов фронта, в том числе В.А. Красуля, были избраны депутатами краевого совета. В 1990 г. фронт влился в Демократическую партию России[33].

3.5. Избирательные объединения и партии

Клубы и объединения избирателей

Проведение выборов народных депутатов СССР (весна 1989 г.), а затем народных депутатов РСФСР и местных Советов весной 1990 г. коренным образом изменили характер российских независимых политических групп. До этого времени, несмотря на обилие громких названий, независимое движение фактически оставалось клубным. Все "ассоциации", "федерации" и т.п. в реальности состояли из одних и тех же людей, хорошо знакомых друг с другом, число которых составляло несколько десятков в Москве и Ленинграде и по 10-15 человек в крупных городах. Перспектива провести в органы власти своих кандидатов или даже быть избранному самому пробудила интерес к активной политической деятельности у гораздо более широкого круга людей, которые раньше считали участие в демократических кружках и группах занятием бесперспективным и несерьезным.

Это привело к возникновению массового движения клубов и обществ избирателей. Типичным примером местного клуба избирателей было объединение избирателей Октябрьского района Москвы, возникшее, как и многие другие организации подобного рода по всей стране, сразу после выборов народных депутатов СССР весной 1989 г. Его костяк составили активисты групп поддержки "демократических" кандидатов. Один из этих кандидатов, И.И. Заславский, был избран по округу, в который входили Октябрьский и Москворецкий районы Москвы. Первоначально "демократические" группы поддержки в Октябрьском районе выдвинули и поддерживали академика А.Д. Сахарова, историка Ю.Н. Афанасьева и космонавта Г.М. Гречко, однако все они по разным причинам отказались баллотироваться по данному округу. Из двух оставшихся кандидатов активисты приняли решение поддержать И.И. Заславского, малоизвестного молодого преподавателя Московского текстильного института, выдвинутого районной организацией общества инвалидов, программа которого отвечала их взглядам.

Группы поддержки И.И. Заславского в основном состояли из сотрудников научных институтов Академии наук СССР, около десятка которых были расположены на территории района, а также членов некоторых "неформальных" групп и активных жителей района. Непосредственно перед выборами для удобства агитации на территории каждого из районных территориальных управлений (РЭУ), на которые делился Октябрьский район, появились добровольные активисты-координаторы. Вокруг них стали формироваться небольшие группы агитаторов. В некоторых случаях функции координаторов взяли на себя лидеры уже существовавших там комитетов самоуправления — групп жителей, выступавших за более широкое участие в решении проблем, связанных с жизнью района.

Лишь после избрания И.И. Заславского началось организационное оформление объединения избирателей. 10 августа 1989 г. учредительным собранием был принят устав районного объединения избирателей (РОИ), однако власти тянули с его регистрацией. Решение о регистрации исполком Октябрьского райсовета принял лишь 25 октября, а 13 декабря, не желая ссориться с довольно крупной районной организацией перед новыми выборами, председатель исполкома подписал решение о выделении ей помещения. Официальная регистрация "неформального" объединения в то время было явлением необычным. Она стала возможной благодаря тому, что секретарь исполкома, очевидно предвидя победу РОИ на местных выборах, стал заигрывать с ним, в результате чего при его поддержке был впоследствии избран депутатом райсовета.

На время регистрации руководящий орган РОИ — координационный совет (КС) — состоял из 9 человек, куда, кроме жителей района, вошли активисты клуба избирателей Академии наук (КИАН), клуба избирателей Физического института Академии наук (ФИАН), Московского народного фронта, историко-просветительного общества "Мемориал", которые в основном также проживали в районе. Позднее КС был расширен за счет представителей каждого РЭУ. Было также избрано четыре сопредседателя РОИ, одним из которых стал И. Заславский.

В период между выборами 1989 и 1990 г. деятельность РОИ в основном заключалась в поддержке деятельности народных депутатов СССР от Москвы - членов Межрегиональной депутатской группы (МДГ), в особенности самого Заславского, участии в различных митингах и других мероприятиях, проводимых МДГ и Московским объединением избирателей, членом которого стало РОИ, получившее название "Обновление". Но настоящая деятельность началась во время подготовки к выборам 1990 г. Как официально зарегистрированная районная общественная организация, РОИ имело право выдвигать своих кандидатов в депутаты районного совета, а также представителей в избирательные комиссии. Этим правом оно активно воспользовалась.

По имеющимся данным, РОИ выдвинуло или поддержало кандидатов в более чем 130 из 150 округов по выборам в районный совет, из которых большинство были избраны. Не обладая правом выдвижения в Советы более высокого уровня, РОИ заявляло о своей поддержке устраивающих его кандидатов в Моссовет и Верховный Совет РСФСР или старалось организовать выдвижение своих активистов через трудовые коллективы, в основном через академические институты района.

Основной проблемой периода выборов была нехватка людей, в особенности для выдвижения на районный уровень. Координационный совет РОИ на момент выборов состоял из трех десятков человек. На собраниях в период пикового интереса к выборам присутствовало до 50 человек. Примерно таким же было и число активистов организации, однако вовсе не все они были готовы стать депутатами в ущерб профессиональной деятельности. Тем не менее многие из них были выдвинуты кандидатами в советы различных уровней. Двое сопредседателей РОИ стали кандидатами от района в Верховный Совет РСФСР (А.Е. Шабад и А.Н. Медведев) и были избраны. Многие члены КС были выдвинуты кандидатами в депутаты Моссовета и райсовета. Желающих баллотироваться в Московский Совет и в народные депутаты РСФСР было даже слишком много и РОИ, а по его предложению и движение "Демократическая Россия" (штабу которого РОИ предоставило свое помещение) вынуждены были поддерживать по нескольку кандидатов в одном округе. Механизма "праймариз" выработано не было, да подобный предварительный отбор и считался "недемократичным". В то же время на уровень района, а также в многочисленные избирательные комиссии, где требовались представители для контроля за подсчетом голосов, необходимы были десятки людей. В результате актив РОИ принимал решение поддерживать малознакомых людей, которых рекомендовали отдельные активисты и взгляды которых казались соответствующими идеям РОИ. Получив большинство в районном совете и проведя своих кандидатов по всем округам района в Моссовет и Верховный Совет РСФСР (сам И.И. Заславский был избран председателем Октябрьского райсовета), РОИ влилось в движение "Демократическая Россия"[34].

Подобные объединения избирателей в тот же период под разными названиями действовали практически во всех районах Москвы и в большинстве городов России. В Пскове, например, в объединение избирателей "Вече" вошли не только "неформалы" из "Мемориала" и Народного фронта, но и руководство завода "Псковмаш", директор которого С.Н. Горбунов, неудачно баллотировавшийся до этого в союзный парламент, решил получить поддержку "демократов", а также народный депутат СССР от Пскова пилот Н. Н. Панов. Тем не менее в Объединении избирателей Пскова (ОИП) быстро взяли верх радикальные активисты, а руководители завода "Псковмаш" отошли от него. ОИП "Вече" охотно пользовалось методами уличной, митинговой демократии. Печатную поддержку ОИП "Вече" оказывал обком независимого профсоюза работников кооперативов, предоставляя страницы своей газеты "Голос", а также издания народных фронтов прибалтийских государств. Наиболее массовое мероприятие - демонстрация и митинг 25 февраля 1990 г. в рамках всесоюзной антикоммунистической акции МДГ — собрал в Пскове до 5 тыс. человек[35]. На выборах 1990 г. двое руководителей объединения стали депутатами Псковского горсовета, а С.Д. Шаталов, кандидатура которого поддерживалась объединением, был избран Народным депутатом РСФСР от Псковской области. После выборов объединение вошло в состав движения “Демократическая Россия”[36]. В ноябре 1989 г. общественный клуб избирателей “Власть Советам” был образован в Оренбурге. На выборах 1990 г. “демократы”, которых поддерживал клуб, получили 40% мест в Оренбургском горсовете и около 10% в областном совете, один из активистов клуба (И.Н. Холда) стал депутатом областного совета, а другой (Е.Ф. Польщиков) заместителем председателя городского совета.

В то же время в большинстве городов России объединения избирателей не смогли получить официальный статус и выдвигать своих кандидатов, и их успехи на выборах были скромнее, чем в столицах. Во многих регионах за свою деятельность члены подобных организаций подвергались преследованиям вплоть до административных арестов. Содержание же деятельности повсюду было сходным: поддержать "демократических" кандидатов и провести их в органы власти.

В период между выборами 1989 и 1990 г. проводились попытки объединить разрозненные клубы избирателей в единую организацию. В июле 1989 г. на конференции в Москве было создано Московское объединение избирателей (МОИ), в которое вошли 35 клубов избирателей из 30 районов Москвы (всего в Москве было 33 района), группы доверенных лиц, около 20 народных депутатов СССР, представители таких организаций, как "Комитет 19" (объединение клубов избирателей промышленных предприятий Москвы, выдвинувших Б.Н. Ельцина кандидатом в народные депутаты СССР), комитет защиты Т.Х. Гдляна и Н.В. Иванова, клуб избирателей АН СССР, "Мемориал", Московский народный фронт. В декабре того же года по инициативе МОИ на конференции в Москве было провозглашено Межрегиональное объединение избирателей. На конференции присутствовали 300 человек из 50 городов 8 республик СССР. По данным наиболее полного справочника, "МОИ (как межрегиональное, так и московское) сыграли решающую роль в обеспечении успешной работы избирательного блока "Демократическая Россия", явившись одним из его соучредителей... Практически вся организационно-агитационная работа в ходе предвыборной борьбы была проведена в Москве МОИ, а в регионах республики — соответствующими структурами. МОИ явился организатором массовых акций (до 200-300 тыс. человек) в Москве 4 февраля 1990 г. и по 50 областным и другим крупным городам РСФСР 25 февраля 1990 г. в поддержку демократов и кандидатов блока "Демократическая Россия"[37]. МОИ выпускал газету "Голос избирателя" и многочисленные листовки и плакаты. Многие активисты МОИ стали депутатами разных уровней. После выборов 1990 г. МОИ с его местными отделениями слился с "Демократической Россией", составив ее основу.

Другая попытка объединения клубов избирателей - созданная осенью 1989 г. на основе издаваемой В.П. Мироновым газеты "Хроника" Всесоюзная Ассоциация избирателей - оказалась менее успешной. Ее программа по сути ничем не отличалась от программы МОИ, и ее отделения слились с отделениями МОИ в движении "Демократическая Россия". Сам В.П. Миронов стал народным депутатом Верховного Совета РСФСР и Моссовета.

Движение "Демократическая Россия" (ДР)

Движение "Демократическая Россия" (ДР) возникло на основе блока демократических организаций, созданного накануне выборов 1990 г. (более ранние названия: блок "Выборы-90", "Демократический блок"). Платформа блока была утверждена на учредительной конференции 20-21 января 1990 г. (основной автор - будущий народный депутат РСФСР В.Л. Шейнис). Она была опубликована в газете "Московские новости" и журнале "Огонек"; присоединение к "Демократической России" происходило путем выражения той или иной организацией согласия с этой платформой. В результате к ДР присоединились практически все "демократические" организации России (кроме анархистских групп и ДС, хотя отдельные кандидаты от ДС сотрудничали с ДР). Отдельный статус коллективных членов получили несколько "партий". "Практически руководство деятельностью ДР в период избирательной кампании осуществляли депутаты из Межрегиональной депутатской группы, подключив свой авторитет, связи и средства массовой информации. По их инициативе в 70 городах и поселках РСФСР все "демократические избирательные блоки и комитеты" объявили себя отделениями ДР или поддержали ее платформу. В Москве всю организаторскую работу на себя фактически взяло МОИ, а в Ленинграде — Ленинградский народный фронт"[38].

Во время избирательной кампании организации ДР распространяли списки поддерживаемых кандидатов, которых могло быть несколько в одном округе. Прошедшие при поддержке ДР кандидаты получили около 30% мест на съезде народных депутатов РСФСР (однако благодаря избранию на пост председателя Верховного Совета Б.Н. Ельцина на практике стали ведущей силой в российских органах власти), большинство в Моссовете и Ленсовете и значительное число мест в различных местных органах власти.

Несмотря на уже зарождавшиеся со второй половины 1990 г. конфликты между членами ДР, работавшими в представительных и исполнительных органах власти, а также начинавшиеся споры по поводу сохранения территориальной целостности СССР и России, ДР в целом сохраняла свое единство до путча августа 1991 г., что позволило ей организовать своих сторонников на защиту здания российского парламента. Серьезные расколы, начавшиеся в ДР после распада СССР, выходят за временные рамки данной работы.

“Демократические” партии

Как и другие самоназвания, использовавшиеся членами “демократических групп”, слово “партия” в российском контексте обладало специфическим смыслом. “Партиями” могли называться и дискуссионные клубы, собиравшиеся всего несколько раз и состоявшие из пяти-десяти человек, и относительно крупные организации с тысячами членов и отделениями в десятках городов. Точное число этих “партий” определить невозможно, но их было как минимум несколько сотен, и подавляющее большинство подходило под одну из категорий "демократических" групп, рассмотренных выше. В данном разделе рассматриваются только группы, которые в определенный период времени насчитывали значительное число сторонников и играли важную роль в избирательных кампаниях. Это соответствует принятому в политологии взгляду, что ключевой признак партии - выдвижение кандидатов на руководящие должности[39]. (Отчасти по этой причине Демократический союз, который называл себя партией и был достаточно крупной и влиятельной группой, но с самого начала отстранился от участия в выборах, рассматривается в другом разделе.)

Большинство "демократических" партий вступили коллективными членами в движение “Демократическая Россия”. Среди них были Демократическая партия России (ДПР), Социал-демократическая партия Российской Федерации (СДПР), Российское христианско-демократическое движение (РХДД), Республиканская партия России (РПР), Свободная демократическая партия России (СДП), Конституционно-демократическая партия - партия народной свободы (КДП-ПНС), Союз конституционных демократов (СКД) и Крестьянская партия России. Из тех, что не входили в движение “Демократическая Россия”, наиболее заметными были Народная партия свободной России (НПСР), Народная партия России (НПР) и Социалистическая партия.

Демократическая партия России была крупнейшим коллективным членом движения “Демократическая Россия”. Создание ДПР планировалось теми ведущими российскими “демократами”, которые хотели сформировать хорошо организованную и единую партию “демократов” для борьбы с КПСС. Предполагалось, что партия будет опираться на различные местные “демократические” группы и объединения избирателей, формируя из них более дисциплинированную, чем движение ДР, организацию. После выборов 1990 г. эта идея получила поддержку некоторых активных членов Межрегиональной группы и “демократических” депутатов Верховного совета РСФСР, большинство из которых одновременно возглавляли различные “демократические” группы: Н.И. Травкин и Г.Э. Бурбулис (Демократическая платформа КПСС), Л.А. Пономарев (Московское объединение избирателей), А.Н. Мурашев (секретарь координационного совета Межрегиональной депутатской группы), М.Е. Салье и И.В. Константинов (Ленинградский народный фронт) и др. Идея также пользовалась поддержкой чемпиона мира по шахматам Г.К. Каспарова.

Этот проект в первоначальном виде не был воплощен в жизнь из-за разногласий среди лидеров и их личных амбиций. На учредительной конференции в конце мая 1990 г. Н.И. Травкин настаивал на том, чтобы у партии был один председатель, указывая, что это будет способствовать ее большей дисциплинированности по сравнению с “Демократической Россией”. М.Е. Салье и Л.А. Пономарев, выступавшие за принцип сопредседательства, ушли, уведя с собой почти всех активистов Ленинградского народного Фронта и многих из московских клубов избирателей. Г.К. Каспаров и А.Н. Мурашев остались, но организовали Свободную демократическую фракцию, которая контролировала московскую организацию ДПР. В то же время в ДПР вошли некоторые важные провинциальные “демократические” группы. Среди них были Казанский инициативный центр Фронта татарского народа, организационный комитет Ставропольского народного фронта и часть Ярославского народного фронта.[40]

Имелась и более фундаментальная причина неудачи ДПР в объединении всех “демократов”: идея партийной дисциплины и всего ей сопутствующего была непопулярна среди значительной части “демократических” активистов, которые в создании любой партии видели попытку возврата к коммунистическому принципу “демократического централизма”. Более свободное в организационном плане движение “Демократическая Россия” пользовалось большей поддержкой, а процесс его формирования протекал одновременно с созданием ДПР. Наиболее активными членами “Демократической России” оказались те, кто покинул ДПР, и лидеры Свободной демократической фракции ДПР. Под давлением низовых организаций ДПР, поддерживавших идею единства “демократического” движения, Н.И. Травкин неохотно согласился на присоединение к “Демократической России”. На Втором съезде ДПР в апреле 1991 г. А.Н. Мурашев и Г.К. Каспаров окончательно вышли из нее, а впоследствии партия пережила еще несколько расколов. Хотя ДПР явно не сумела объединить все “демократические” группы и стала всего лишь одной из многих “демократических” партий, к концу 1991 г. она оставалась одной из наиболее крупных и влиятельных из них. В 1991 г. она насчитывала около 50 000 членов. Благодаря разработанной системе членских билетов и членских взносов эта цифра более достоверна, чем те, что сообщали большинство других “демократических” партий, хотя, возможно, она слегка завышена, поскольку бывшие члены, выходя из партии, обычно не сдавали свои билеты и продолжали учитываться.

Второй съезд ДПР принял декларацию о создании блока “Народное согласие”, в который вошли ДПР, РХДД и КДП-ПНС. Все эти организации не одобряли стратегию, принятую большинством участников “Демократической России”, считая ее направленной на раскол СССР, и активно выступали за единство Российской Федерации. Татарская организация ДПР стала главной антисепаратистской силой в Татарстане. На втором съезде “Демократической России” в ноябре 1991 г. эти три партии вышли из ДР из-за ее отказа поддержать Союзный договор. В декабре того же года ДПР организовала митинг в Москве против роспуска СССР, а позже оказалась в открытой оппозиции к остальным “демократам” и к правительству Б.Н. Ельцина. Партия выпускала газету “Демократическая Россия” и несколько местных изданий. В ноябре 1990 г. в результате конфликта между Н.И. Травкиным и редактором газеты Г.Ф. Хаценковым “Демократическая Россия” стала независимой, и ДПР начала выпускать новое официальное издание - “Демократическую газету”.

ДПР имела организации в большинстве регионов России; некоторые из них были достаточно сильными. Так, в партию коллективно вступил Ставропольский народный фронт со всеми своими региональными структурами. В одном из райцентров Ставропольского края, промышленном Невинномысске, местная группа ДПР активно участвовала в избирательных кампаниях и издавала машинописный журнал “Демократ”. После провала августовского путча многие члены ставропольской организации ДПР получили посты в краевой администрации, а возглавлявший организацию В.А. Красуля был назначен заместителем губернатора. В Пскове местное отделение ДПР было основано в феврале 1991 г. народным депутатом СССР Н.Н. Пановым, который организовал визит Н.И.Травкина в область. В августе 1991 г. Н.Н. Панов стал главным организатором действий в поддержку российского руководства в Псковской области. Хотя после провала путча сам Н.Н. Панов не сумел стать губернатором области, но назначенный губернатор А.А. Добряков пользовался поддержкой ДПР. В областное отделение входил редактор местной газеты “Спектр” (позднее - “Псковские ведомости”) В.Филатов, печатавший телефонный номер газеты как контактный телефон ДПР. Один из лидеров ДПР в Пскове, А.В. Соловьев, был назначен председателем областного Комитета по антимонопольной политике. Другой активист ДПР, В.Н. Толкачев, бывший редактор “Профсоюзной газеты” (которая, будучи органом официальных псковских профсоюзов, тем не менее поддерживала “демократов”), возглавил псковское телевидение[41]. В Пензе ДПР имела сильную организацию со штаб-квартирой в центре города, издавала одну из популярных местных газет - “Выбор” и создала отделения во всех районах области, хотя члены партии и не смогли войти в областные органы власти. Организация ДПР во Владивостоке была небольшой (около 20 человек). В Красноярске и Оренбурге организации ДПР либо не существовали, либо не занимались активной деятельностью.

Российское христианско-демократическое движение было основано в апреле 1990 г. нонконформистскими православными учеными и священниками, многие из которых издавали свои работы в самиздате, принимали участие в правозащитных группах, а некоторые до перестройки подвергались репрессиям[42]. Сопредседатели движения, В.В. Аксючиц и Г. Анищенко, а также священник В.С. Полосин редактировали неофициальный журнала “Выбор”. Среди других лидеров движения были священник Г.П. Якунин, в прошлом - политзаключенный, и активный правозащитник В.В. Борщев. В рамках движения была создана более узкая партия для достижения чисто политических целей, в то время как задача движения виделась в широком христианском образовании населения. Однако на практике партию и движение возглавляли одни и те же люди, и они практически ничем не отличались друг от друга.

На первом съезде “Демократической России” члены РХДД образовали крупнейшую фракцию, составляя 30% делегатов[43]. Но ко второй половине 1991 г. наиболее влиятельная группа в руководстве РХДД, возглавлявшаяся В.В. Аксючицем, заняла резко критическую позицию по отношению к антигосударственной, по ее мнению, позиции большинства “демократов” и их поддержке сепаратизма в республиках СССР и РСФСР. Из-за этого РХДД присоединилось к блоку “Народное согласие”, а позднее вышло из “Демократической России”. Такой курс привел к нескольким расколам в самом РХДД. Г.П. Якунин и многие другие предпочли остаться в “Демократической России”. Но некоторые, как, например, В.В. Борщев, образовали или вступили в другие партии. В июле 1991 г. руководство РХДД заявляло, что в него входит 62 тыс. человек,[44] но эта цифра выглядит крайне нереалистичной: ни в одном из регионов, изучавшихся в рамках данного исследования, не было обнаружено местных организаций движения.

Еще одна христианско-демократическая партия, Российский христианско-демократический союз, была образована бывшим политзаключенным А. И. Огородниковым даже раньше, чем РХДД, - в августе 1989 г. Из-за непрерывных расколов она не имела сколько-нибудь значительного влияния и была больше известна за рубежом, чем в России.

Конституционно-демократическая партия - партия народной свободы, первоначально возникшая как небольшая группа, отколовшаяся от Союза конституционных демократов, приняла имя крупной политической партии царской России, претендуя на то, чтобы стать ее преемницей. План этот не удался, но партия приобрела некоторое влияние в “демократическом” движении после того, как ее председателем был избран М.Г. Астафьев, народный депутат РСФСР и активный член “демократической” фракции на Съезде народных депутатов РСФСР. М.Г. Астафьев был одним из основателей “Демократической России”. По ряду свидетельств, именно он придумал само название этого движения. КДП-ПНС была коллективным членом ДР, пока не вышла из него в ноябре 1991 г. вместе с другими участниками блока “Народное согласие”. Численность партии, вероятно, никогда не превышала нескольких десятков человек.

Социал-демократическая партия Российской федерации была одной из первых официально зарегистрированных и одной из наиболее влиятельных партий в России. Ее региональные отделения возникли из множества ранних социал-демократических кружков и дискуссионных клубов, а московские лидеры и члены партии пришли туда непосредственно из клуба “Перестройка” и его региональных аналогов. Непосредственную связь между партией и более ранними “неформальными” группами и клубами показывают результаты проведенного в апреле 1991 г. социологического опроса активистов СДПР, согласно которым 60% партийной "элиты" участвовало в “демократическом” движении до 1990 г.[45]

Формирование социал-демократических групп началось с 1987 г. как логичный и не слишком опасный шаг в отрицании официальной коммунистической доктрины. На конференции Всесоюзного социально-политического клуба, проводившейся в августе 1987 г. в Таганроге, была образована социал-демократическая фракция. Почти одновременно ряд членов московского клуба “Демократическая перестройка” (П. М. Кудюкин, А.В. Фадин и О.Г. Румянцев) объявили о своей социал-демократической ориентации в одном из первых “неформальных” журналов “Открытая зона”. В марте 1988 г. группа ленинградских “неформалов” основала Социал-демократический союз и объявила о планах по созданию социал-демократической партии. Позже в том же году социал-демократические группы образовались в клубе “Демократическая перестройка” (П.М. Кудюкин, О.Г. Румянцев, Л.Б. Волков и другие) и в группе “Ленинградская перестройка” (П.С. Филиппов, А.Г. Голов). В мае 1989 г. московская “Демократическая перестройка” провела междугородную рабочую сессию клубов социальной ориентации; на ней было достигнуто соглашение о создании Социал-демократической ассоциации, которая окончательно сформировалась в январе 1990 г. на съезде в Таллинне. Ассоциация объединяла семьдесят групп почти из всех советских республик, издавала около шестидесяти “самиздатовских” газет и журналов, и начала выпуск информационного бюллетеня, который печатался в свободном от цензуры Таллинне и стал одной из первых издаваемых типографским способом независимых газет в России[46].

В мае 1990 г. на съезде в Москве российские члены Социал-демократической ассоциации создали СДПР. Новая партия была весьма впечатляющей: 238 делегатов съезда представляли 104 местные организации, в которых всего числилось 4245 человек. В руководящие органы партии было избрано несколько народных депутатов СССР и РСФСР, среди них – А.М. Оболенский (Апатиты, Мурманская область), Н.Д. Тутов (Оренбург), О.Г. Румянцев (Москва) и др. Оставаясь одной из самых влиятельных и организованных партий со значительным числом сторонников на местах, СДПР, как и многие другие "демократические" группы, стремилась стать частью более широкого движения и вскоре вступила коллективным членом в “Демократическую Россию”. Это не помогло сохранить прежнее влияние. На третьем съезде СДПР в мае 1991 г. присутствовало только 162 делегата, представлявших 2500 членов из 62 организаций. К концу 1991 г. партия продолжала дробиться и лишилась большинства своих известных руководителей - многие из них были слишком заняты как депутаты парламента и как активисты “Демократической России”.

СДПР имела местные организации во многих регионах, но они были, как правило, небольшими и не принимали участия в работе местных органов власти. В Приморском крае в состав партии вошли очень активный владивостокский клуб "Демократ", лидер которого И. К. Гринченко были избран в центральный совет СДПР, и Социал-демократическая ассоциация Находки. В Оренбурге к Социал-демократической ассоциации присоединился местный Социал-демократический комитет во главе с лидером оренбургских “неформалов” и Всесоюзного социально-политического клуба А.Сухаревым. Комитет участвовал в создании СДПР, но в конце концов А. Сухарев отказался входить в организованную партию. Членом центрального совета СДПР стал народный депутат СССР от Оренбурга Н.Д.Тутов. В Пензе местную организацию СДПР возглавлял А.Замятин, один из основателей группы “Гражданская инициатива” и лидер неофициального рабочего движения.

Республиканская партия России образовалась на основе вышедшей из КПСС Демократической платформы. Ее основание восходит к временам Межклубной партийной группы, созданной в мае 1988 г. активистами различных “неформальных” клубов - членами КПСС. Среди них были В.Н. Лысенко, И.Б. Чубайс, С.Б. Станкевич и М.В. Малютин. Год спустя радикальные члены Межклубной партийной группы создали Московский партийный клуб. В январе 1990 г. на конференции, организованной Московским партийным клубом, на которой присутствовало 102 представителя аналогичных партийных реформаторских клубов из 13 советских республик, была образована "Демократическая платформа в КПСС". В новую организацию вступили хорошо известные “демократические” лидеры, в том числе Ю.Н. Афанасьев, Н.И. Травкин, Т.Х. Гдлян, и некоторые либерально настроенные деятели КПСС, например, ректор Московской высшей партийной школы В.Н. Шостаковский. После того, как предложения Демократической платформы по демократизации КПСС были отвергнуты на конференции российских коммунистов, а позднее на XXVIII съезде КПСС летом 1990 г., Платформа вышла из КПСС и на своем съезде в октябре того же года образовала Республиканскую партию России. Число членов РПР, по ее сведениям, достигало 4 тыс. в Москве и 30 тыс. в России. Если это и верно для 1990 г., то позже РПР постепенно теряла сторонников и влияние. Если Демократическая платформа в КПСС рассматривалась многими коммунистами как легальная форма борьбы за “демократическую” реформу в рамках сильнейшей партии, Республиканская партия стала всего лишь одной из многих “демократических” организаций без четких целей и программы. Понимая это, руководители Республиканской партии приняли решение о присоединении к “Демократической России” и попытались объединиться с социал-демократами, но из-за личных амбиций лидеров союза так и не получилось. Тем не менее к концу 1991 г. РПР оставалась одной из крупнейших “демократических” групп.

РПР имела местные организации в некоторых регионах России. Из регионов, в которых проводились интервью для настоящего исследования, активная организация республиканцев существовала только в Приморском крае. Она сформировалась из группы преподавателей Владивостокского университета, объединившихся вокруг известного археолога Д.И. Бродянского. В январе 1989 г. на собрании по выдвижению кандидатов в Народные депутаты СССР Д.И. Бродянский поддержал неофициального кандидата, коллегу по университету, и стал его доверенным лицом. В январе 1990 г. Д.И. Бродянский с несколькими сторонниками -- членами КПСС организовал Инициативную группу коммунистов, которая возглавила кампанию по сбору подписей за проведение чрезвычайной конференции краевой организации КПСС в связи с обвинениями в коррупции нескольких местных партийных чиновников. Члены группы были избраны на конференцию, проходившую в мае 1990 г., и сумели распространить там альтернативный доклад. Позже группа объявила о поддержке Демократической платформы в КПСС и затем составила ядро местной организации РПР, а Д.И. Бродянский стал ее сопредседателем. Небольшая группа РПР существовала в Ставрополе, где ее возглавлял бывший заместитель редактора краевой газеты КПСС Н. С. Баладжанц[47].

Свободная демократическая партия России была основана на организационном съезде ДПР в мае 1990 г., когда после избрания Н.И. Травкина председателем часть подготовительной группы ушла со съезда. Наибольшим влиянием партия пользовалась в Ленинграде, где местную организацию возглавляла лидер городского движения избирателей, народный депутат СССР М.Е. Салье. В Москве к ней присоединились сторонники Л. А. Пономарева из Московского объединения избирателей. Партия не вела активной работы, поскольку ее лидеры одновременно были одними из главных организаторов движения “Демократическая Россия”, и у них не оставалось времени на партийную деятельность. Партия насчитывала 400-500 членов, большинство из них - бывшие ленинградские “демократические” активисты.

Союз конституционных демократов был небольшой “демократической” партией с несколькими десятками членов, которая образовалась из московской неформальной правозащитной группы “Гражданское достоинство”. Ее влияние основывалось на том, что бюллетень “Гражданского достоинства” был одним из самых известных неформальных изданий. Благодаря этому СКД приняли в качестве коллективного члена в движение “Демократическая Россия”.

Крестьянская партия России, еще один коллективный член движения “Демократическая Россия”, обладала влиянием только благодаря своему лидеру, Ю.Д. Черниченко, известному журналисту и писателю, поднимавшему проблемы сельского хозяйства. Партия была создана на съезде в марте 1991 г. Из 286 делегатов 200 были фермерами и арендаторами, чьи интересы должна была представлять партия. Ее общая численность оценивалась в 500-600 человек.

Народная партия России явилась запоздалой попыткой некоторых наиболее радикальных “демократов”-антигорбачевцев объединить все “демократическое” движение. О ее создании объявил бывший следователь по особо важным делам Т.Х. Гдлян на митинге в поддержку Б.Н. Ельцина в марте 1991 г.; к партии присоединились народные депутаты РСФСР А.П. Сурков, Б.А. Денисенко, О.Д. Калугин и В.А. Ребриков. Фактическим лидером партии стал Т.Х. Гдлян, и партия опиралась в основном на группы в его защиту, основанные в нескольких городах во время резкой конфронтации Т.Х. Гдляна с членами Политбюро из-за выдвинутых им обвинений в коррупции. Самая сильная из организаций такого рода, Комитет в поддержку Гдляна и Иванова, была образована в Зеленограде, откуда Т.Х. Гдляна избрали на Съезд народных депутатов СССР. Партии не удалось (как это задумывалось) объединить всех “демократов” и она, как и ее лидер, не сумевший доказать большинство своих обвинений, постепенно потеряла популярность.

Социалистическая партия России объединяла левое крыло неформального движения. Она возникла из ранней неформальной группы “Социалистическая инициатива”, которая впоследствии присоединилась к Московскому народному фронту. Ее лидер, Б.Ю. Кагарлицкий, стал одним из самых влиятельных членов координационного совета Фронта. После конфликта с “демократическим” крылом МНФ и последовавшего за ним раскола социалистическая группа Б.Ю. Кагарлицкого создала Московский комитет новых социалистов, который впоследствии стал основой Социалистической партии. В декабре 1989 г. социалистические клубы из восьми российских городов объединились во Всесоюзный комитет за социалистическую партию (ВКСП). На выборах 1990 г. шесть московских новых социалистов, включая Б.Ю. Кагарлицкого, были избраны в Моссовет, а член ВКСП из Прокопьевска В. И. Маханов стал народным депутатом РСФСР. В июне 1990 г. на учредительном съезде в Москве была образована Социалистическая партия СССР. На съезде присутствовало около 60 представителей из 14 городов России, Украины, Белоруссии и Казахстана. На втором съезде в марте 1991 г. партия прекратила считаться всесоюзной, и с этого времени стала называться Социалистической партией России.

Хотя группа Б.Ю. Кагарлицкого играла очень активную роль в начальный период неформального движения, после 1989 г. влияние социалистов среди “демократов” сошло на нет как по идеологическим, так и по личным причинам. Если в 1989 г. программа социалистов казалась реформаторской, позже, в связи с быстрым изменением позиции властей, основной поток “демократического” движения перестал видеть заметные различия между социалистами и руководством КПСС. После того, как Социалистическая партия подвергла критике план Шаталина – Явлинского по переходу к рыночной экономике, который впоследствии был также отвергнут М.С. Горбачевым, но поддерживался Ельциным и другими “демократами”, ее исключили из движения “Демократическая Россия”; затем социалисты пытались вступить в союз с официальными профсоюзами. Кроме того, ряд “демократических” активистов, особенно связанных с бывшими диссидентами, с большой опаской относились к Б.Ю. Кагарлицкому, который после ареста в 1982 г. за создание социалистической группы пошел на сотрудничество с властями и был освобожден, в то время как некоторые другие члены группы были приговорены к тюремному заключению.[48] В Социалистической партии России вряд ли когда-либо насчитывалось больше сотни членов, и ее влияние никогда не было значительным.

Народная партия свободной России, которая в какой-то момент стала крупнейшей российской оппозиционной партией, возникла в результате еще одной попытки расколоть КПСС. Она образовалась из Демократической партии коммунистов России (ДПКР) - странной партии, которую создавали внутри другой: официальной КПСС. Идея создания ДПКР исходила от А.В. Руцкого, в то время - члена президиума Верховного Совета РСФСР и лидера депутатской группы "Коммунисты за демократию", и получила недвусмысленную поддержку председателя Верховного совета Б.Н. Ельцина, который хотел расколоть КПСС и заручиться поддержкой коммунистов-реформаторов на президентских выборах в России. Этот процесс ускорился после того, как А.В. Руцкой приобрел значительное влияние, став вице-президентом. Но после августа 1991 г. Б.Н. Ельцин потерял интерес к этому плану, поскольку КПСС сошла со сцены, а создание новой партии могло только усилить позиции А.В. Руцкого, который начал открыто критиковать президента. А.В. Руцкой не оставил своих планов, и в октябре 1991 г. было объявлено о создании НПСР. Партия заявляла, что в ней состоит 100 тыс. человек, но эту цифру трудно проверить. Поскольку НПСР образовалась сравнительно поздно, и главным образом в результате раскола между российскими руководителями, а не по инициативе снизу, ее только отчасти можно считать “демократической”. Лидеры НПСР редко заявляли о своем участии в более широком “демократическом” движении, хотя местные активисты зачастую работали в тесном сотрудничестве с другими “демократическими” группами.

Типичный пример такого противоречия можно найти в истории псковской областной организации НПСР, которая была создана “сверху” для усиления поддержки российского правительства членами КПСС. В Пскове партию возглавлял член Центрального совета НПСР, директор строительно-промышленного объединения “Псковстрой” В.Д. Грылев. 15 ноября 1991 г. в интервью он заявил, что псковская областная организация НПСР насчитывает только 30 человек. В.Д. Грылев призывал интеллигенцию вступать в новую партию, высказывался за сотрудничество с “Демократической Россией” и критиковал Конгресс гражданских и патриотических сил - съезд националистических групп, проходивший в Москве, на котором было принято обращение к лидеру НПСР А.В. Руцкому. Позже псковская организация НПСР работала вместе с “Демократической Россией” и даже поддерживала создание блока “Выбор России”[49].

Еще одна партия, чьи программные документы часто упоминаются в настоящем исследовании, Демократическая партия, была одной из нескольких микропартий, созданных Л.Г. Убожко - бывшим советским политзаключенным, содержавшимся в психлечебницах. Один из основателей Демократического союза, Л.Г. Убожко был исключен из него после конфликта с В.И. Новодворской. Демократическая партия была образована на съезде в ноябре 1989 г. После раскола в октябре 1990 г. Убожко вышел из партии и основал Консервативную партию, а Демократическую партию возглавили Н. Проселков и А. Черепанов. Несмотря на то, что в партии состояло всего несколько десятков человек, она имела активистов в нескольких городах, включая Оренбург. Не являясь официальным членом движения “Демократическая Россия”, партия тем не менее принимала участие во всех крупных “демократических” митингах и съездах.

3.6. Механизмы вступления в “демократические” группы и теории привлечения сторонников

Изучение механизма привлечения (рекрутирования) сторонников “демократическими” группами интересно как само по себе, так и тем, что способно дать новый материал для издавна ведущихся теоретических дискуссий об образовании новых политических движений. В политологии широко распространено мнение, что политические партии и движения представляют интересы социальных групп и классов и борются за них. Основанные на этой идее теории социального конфликта утверждают, что, когда развитие общества приводит к образованию новых обездоленных социальных групп или классов, крайне недовольных своим низким социальным статусом, их члены лишаются своего привычного стабильного положения в обществе. Эти группы и классы создают новые политические группы, которые вступают в борьбу с правящим истеблишментом, что ведет к политическому конфликту. В этом случае социальный состав новых политических групп, естественно, должен соответствовать ситуации, т.е. большинство их членов должно происходить из обездоленных социальных групп. Эти концепции, которые часто называют теориями "депривации" или "расслоения" (breakdown), имеют своим источником марксистские идеи о классовой борьбе и введенное Э.Дюркгеймом понятие “аномии". Они подчеркивают роль идеологии или общих представлений в процессе привлечения сторонников в новые политические группы, поскольку утверждают, что члены обездоленных классов в большей степени способны воспринять те политические идеологии, которые направлены на изменение существующей ситуации[50].

Однако некоторые более поздние работы подвергают сомнению основные положения теории депривации. Они показывают, что такие процессы, как индустриализация и урбанизация, которые, как считалось раньше, ведут к "аномии", разрывая привычные социальные связи, на самом деле сопровождаются созданием новых связей в современных промышленных городах, не менее крепких и обширных, чем в традиционных и сельских обществах[51]. Более того, подробное изучение некоторых новых неортодоксальных социальных групп в США показало, что эти группы часто объединяют отнюдь не бедных, лишенных опоры и социально обездоленных людей, а абсолютно нормальных и благополучных граждан[52]. В результате теории, объясняющие членство в новых социальных и политических движениях потребностью компенсировать утраченные социальные связи и стабильность, стали подвергаться критике. Например, на основе изучения механизма вступления первой группы американцев в очень молодую, но быстро растущую секту С. Муна, Дж. Лофленд и Р. Старк установили “существенную роль межличностных связей между членами секты и ее потенциальными членами. Когда такие связи отсутствовали или не развивались, новички не вступали в нее. Когда такие связи существовали или развивались (и когда они были крепче, чем связи с другими людьми, противодействующими вербовке кандидата), люди вступали в секту. Более того, связи с членами группы заставляли некоторых людей вступать в муновскую коммуну, хотя они все еще открыто отрицали идеологию С. Муна. Согласие с этой идеологией и решение стать полноправными сектантами часто приходило только после длительного периода ежедневного общения с членами секты. Люди не вступали в группу из-за привлекательности ее идеологии, а принимали идеологию из-за своих связей с группой - “в конечном счете обращение означало согласиться с мнениями друзей"[53].

После того, как аналогичные результаты были получены некоторыми другими исследователями, идея о первичной роли межличностных связей, а не идеологии, начала применяться не только к религиозным культам, но и к новым социальным движениям в целом. В то же время другие исследования продолжали показывать важную роль депривации и идеологии. Это заставило сторонников теории “межличностных связей” смягчить свою аргументацию. Так, Р.Старк и У. Бейнбридж указывают: “Между линиями на подчеркивание значения депривации и привлекательности идеологии, с одной стороны, и социальных сетей, с другой, нет никакого противоречия. Обе представляются необходимыми для создания любой адекватной теории. Если бы присоединение к культам объяснялось только депривацией, то в них вступало бы на много миллионов людей больше, чем вступает в действительности”[54]. Сочетая оба подхода, Р. Старк и У. Бейнбридж тем не менее продолжают утверждать, что наличие социальных связей с членом группы - необходимое условие для вступления в нее нового кандидата: “Вновь привлеченные члены должны не только быть доведены до определенного уровня депривации и, соответственно, быть открытыми для идеологии группы, они также должны попасть в ситуацию, в которой могли бы наладить социальные связи с уже существующими членами группы”[55].

Этот аргумент легко вывернуть наизнанку. Если утверждать, что из тех, кто разделяет идеологию группы, в последнюю вступает только тот, чьи друзья, коллеги или родственники уже находятся в группе, можно также утверждать, что из многочисленных друзей, коллег и родственников членов группы в нее вступают только те, кого привлекает ее идеология. Ни один из этих подходов не объясняет таких важных явлений, как создание новой группы основателем, который не мог иметь никаких личных связей в этой группе, или вступление в группу совершенно незнакомых людей, никак не связанных с ее членами (если найти подобные примеры).

Эти явления можно объяснить, руководствуясь другим подходом, признающим первичную роль принятия основателем новой группы или ее будущим членом представлений социального движения или даже идеологического течения. Такое принятие может даже предшествовать фактическому возникновению движения или группы. Например, Э. Обершалл, признавая роль межличностных связей, которые проявляются в том, что участники массовых акций и социальных движений приводят с собой членов семьи, сотрудников и соседей, одновременно указывает, что в большинстве случаев участниками становятся те, "кто уже согласился с целями руководства и спонсирующих организаций”. Согласно Э. Обершаллу, “самоотбор и объединение аналогичным образом предрасположенных участников для коллективного действия, будь то религиозно мыслящие крестоносцы или политические демонстранты, называется конвергенцией”[56].

Анализ механизмов привлечения сторонников в российские “демократические” группы показывает, что по крайней мере в данном случае самоотбор, основанный на согласии с “демократическими” представлениями и отношении к обществу в целом, играл гораздо более важную роль, чем межличностные связи, хотя, конечно, в некоторых случаях в новые “демократические” группы вступали коллеги, друзья и родственники уже участвующих в движении активистов, которым они доверяли и мнение которых разделяли. Например, в Ставропольский народный фронт (впоследствии местное отделение Демократической партии России) вступила целая группа служащих местного противочумного института: двое сотрудников института (С. И. Попов и Ю.А. Несис) были среди основателей Фронта; другие, включая самого директора института, присоединились позже[57]. Другая группа членов фронта (С.И. Попов, В.В. Митрофаненко и Е.С. Суслова) подружились еще раньше, при организации клуба самодеятельной песни, который уже занимался политической деятельностью, например, подписывая политические обращения к властям[58]. Общий неформальный лидер обеих групп – С. И. Попов - стал главным организатором Фронта. Более того, некоторые люди присоединились к Фронту по примеру друзей и родственников. Например, О.Р. Лушников узнал о нем от своей жены, работавшей в противочумном институте, и от ее подруги Е.С. Сусловой[59]. А.В. Липчанская призналась, что она вступила во Фронт из-за личной симпатии к его лидеру, В.А. Красуле, за которого впоследствии вышла замуж[60]. С.И. Попов, В.В. Митрофаненко, Ю.А. Несис и А.В. Липчанская вошли в неформальное руководящее ядро Фронта, которое состояло в разные периоды из 10-15 человек. Эти факты могли бы подтвердить теорию личных связей, если бы они не отражали лишь одну сторону дела. Другая же сторона заключается в том, что большинство остальных членов Фронта, включая и центральную фигуру обоих межличностных сетей С.И. Попова, присоединились к нему по собственной инициативе.

Как было показано выше, идея создания независимой группы в поддержку перестройки возникла в Ставрополе после того, как заместитель главного редактора местной партийной газеты В.А. Красуля был уволен за публикацию статьи “Мы родились, чтобы быть свободными”, в которой поддерживались и развивались официальные идеи о всеобщих ценностях, отвергался классовый подход и критиковалась бюрократия[61]. Гонения на автора сделали статью очень популярной, и многие люди прочли ее или узнали ее содержание из пересказов. Сторонники В.А. Красули (среди них были и совершенно незнакомые ему люди) начали связываться с автором и предлагать различные варианты ответных действий. Поскольку на данном этапе В.А. Красуля не предлагал ничего более радикального, чем перестроечное руководство КПСС, ситуация расценивалась большинством людей как саботаж перестройки местными ставропольскими властями (что казалось жителям Ставрополья особенно позорным, поскольку М.С. Горбачев был их земляком и с 1970 по 1978 г. руководил краем). В то время благодаря успехам народных фронтов в Эстонии и Латвии получила популярность идея создания Народного фронта в поддержку перестройки. Будущий активист Ставропольского народного фронта Е.С. Суслова так описывает последующие события: “У нас был клуб авторской песни... Люди встречались, какие-то документы вырабатывали. Красуля был тогда зам. главного редактора “Ставропольской правды”... И написал статью “Мы рождены, чтобы быть свободными”... Это, кажется, 87-й год, конец. Он был исполняющим обязанности главного редактора. В статье в общем ничего такого не было. В это время уже все подряд центральные газеты писали вещи и похлеще, а там такие общие слова. Сильно они здесь не понравились нашим коммунистам. Началась травля. И вот эта травля когда началась, началась кампания по защите… Вот клуб авторской песни, приходим все. Приносят туда письмо, просят подписать. Весь клуб идет и подписывает. Приносят статью. Вот его стали гонять. Объясняют ситуацию. И пошло... После этого ... тогда как раз модно было - народные фронты, такое название, в Эстонии “Народный фронт” там... У нас как раз Попов с Митрофановым приехали из Эстонии, а там только они были на каком-то авторском слете, и одновременно Попов там пошел, все время думал о первом съезде “Народного фронта” Эстонии. Ну, и вроде приехали, так рассказывали... Ну, а потом собрали в Доме писателей собрание, ну, вроде как по обсуждению, сначала… официально оно называлось собрание по обсуждению статьи вот этой “Мы рождены, чтобы быть свободными”. Потом оно вылилось...Ну, вроде, все, кто пришел туда, они все знали заранее, что оно выльется в организационное собрание “Народного фронта”[62].

Некоторые члены Народного фронта ранее входили в клуб самодеятельной песни, некоторые пришли из клуба друзей “Огонька”, некоторые были коллегами С.И. Попова по противочумному институту, а некоторых привели их родственники и друзья. Но поскольку членство во Фронте было открыто для всех, а о собрании объявляли распространенные по городу листовки, многие сторонники статьи В.А. Красули явились на встречу, никого там не зная, либо позже звонили по контактному телефону организационного комитета. Именно так во Фронте оказалось большинство членов его неформального ядра. Очевидно, что ставропольских активистов привели в Народный фронт не межличностные связи, а идеи перестройки, пришедшие из центральной прессы, а также недовольство преследованиями их земляка-ставропольчанина за распространение этих идей. С одной стороны, члены Фронта, пришедшие в него за теми, кого знали и кому доверяли (Ю.А. Несис, В.В. Митрофанов, Е.С. Суслова, А.В. Липчанская, О.Р. Лушников), уже разделяли взгляды своих неформальных лидеров. С другой строны, сами эти лидеры и многие другие будущие активисты разделяли широкий спектр идей перестройки и демократизации, и наиболее активные из них решили организовать или найти группу, которая бы способствовала вополощению этих идей, не имея никаких личных связей с будущими “товарищами по оружию”.

Такая модель привлечения сторонников была типичной и для других российских городов. Например, в Пскове некоторые активисты первой “демократической” группы, “Мемориала”, ранее были членами местного рок-клуба (В.Д. Никольский, А.Ю. Щеркин, Ю. Ивлев и др.); однако другие активисты никак не были с ними связаны до вступления в “Мемориал”. Во Владивостоке, Пензе, Красноярске и Октябрьском районе Москвы еще меньше членов “демократических” групп пришли в них вслед за коллегами, друзьями, родственниками или соседями. Большинство до вступления в группы никак не были связаны друг с другом. Следовательно, теория межличностных связей не может объяснить ни возникновения “демократического” движения в России, ни его быстрого роста.

Доминирующей моделью привлечения сторонников во всех регионах России, изучавшихся в данном исследовании, был самоотбор на основе общих представлений. Как и в Ставрополе, организаторы обычно обращались со своим планом создания независимой группы непосредственно ко всему населению. Эти организаторы могли быть хорошо известными людьми, подвергавшимися преследованиям властей (В.А. Красуля в Ставрополе, Н.А. Клепачев в Красноярске, В.И. Елистратов в Белинском, Г.И. Дидиченко в Пензе), или обычными гражданами, призывавшими к публичному обсуждению общих вопросов (дискуссионные клубы, клубы друзей “Огонька” и т.п.) либо к действиям ради решения конкретной задачи (например, переизбрание местной верхушки компартии на партийной конференции - Инициативная группа коммунистов Владивостока; предотвращение строительства экологически опасного предприятия - Зеленый комитет в Оренбурге; поддержка “демократических” кандидатов на выборах - многочисленные объединения избирателей).

Такие организаторы обычно решали создать независимую группу под влиянием новых идей, провозглашавшихся центральными средствами массовой информации, и поначалу собирались распространять эти идеи в своем регионе. Они открыто пропагандировали свои идеи и планы, организовывали съезды и митинги и распространяли о них информацию всеми доступными способами, обычно посредством листовок, вывешивавшихся в общественных местах, но иногда и в местных либеральных средствах массовой информации. Членство в новых группах было открытым, и в них могли вступить все, кто разделял их цели и готов был помочь. Кандидаты обычно звонили по контактному телефону, объявленному в листовке или газете, приходили на собрание группы, которое обычно проходило на квартире организатора, или записывались прямо на митинге. “Демократические” идеи разделялись многими людьми, иногда задолго до того, как в данном районе начинали практически действовать “демократы”. Обращенные в “демократию” искали, кому нужна их поддержка, и поэтому критика со стороны властей только толкала их в сторону “демократической” деятельности и вела к появлению настоящих “демократических” вождей. Например, будущие активисты “демократического” клуба “Апрель” и оренбургского Зеленого комитета В.А. Шаповаленко, В.И. Ейкин и Т.В. Злотникова узнали об этих группах из критических статей в официальной местной печати. В.А. Шаповаленко и В.И. Ейкин в знак протеста пришли на собрание “Апреля”, так как оба они считали, что группа, подвергающаяся нападкам властей, скорее всего выступает за что-то хорошее[63]. Т.В. Злотникова, эколог по профессии, заинтересовалась Зеленым комитетом по профессиональным и идейным соображениям[64]. Никто из них до вступления в эти группы не был знаком с кем-либо из их членов. Будущий “демократический” активист из Оренбурга П.П. Попов узнал об “Апреле” точно так же: “ Где-то предварительно в “Южном Урале”, тогда получали газету, было там несколько объявлений, информаций о работе клуба избирателей, политклуба “Апрель”, такой клуб был. Ну, и как-то был в центре города, случайно зашел, все собирался, но не серьезно, а это как-то подвернулся, зашел на одно из заседаний, пришел, понравилось то, что люди обсуждают...”[65].

Более внимательное изучение подобных историй показывает, что каждый из кандидатов до вступления в группу уже разделял “демократические” представления (как показано в главе 4, содержание этих представлений постоянно эволюционировало как до, так и после вступления в группу). Например, уже до вступления в “Апрель” В.А. Шаповаленко критически отзывался о властях во время выборов делегатов на XIX конференцию КПСС[66], В.И. Ейкин был уволен за попытку либерализовать комсомол[67], П.П. Попов в открытом письме в газету критиковал руководство своего завода за недостаток гласности и демократизации[68], а Т.В. Злотникова до вступления в Зеленый комитет выражала недовольство неспособностью властей улучшить экологическую обстановку[69], Несмотря на то, что многие из их знакомых разделяли их недовольство и обеспокоенность, будущие активисты зачастую не могли найти рядом с собой людей, готовых на решительные действия. Поэтому, обнаружив, что незнакомые им люди уже организовали или собираются организовать группу для борьбы за разделявшиеся ими ценности и взгляды, они без колебаний присоединялись к ней.

Именно таким был механизм во всех обследованных нами регионах. Весьма типична история И.Б. Гезенцвея, активиста объединения избирателей Октябрьского района. По словам И.Б. Гезенцвея, он шел по улице вскоре после увольнения из кооператива за попытку внедрения новых идей о правах рабочих и увидел на стене объявление о встрече И.И. Заславского со своими избирателями. Хотя он до этого несколько раз встречался с И.И. Заславским, когда депутат пытался помочь рабочим в их конфликте с дирекцией завода, где работал И.Б. Гезенцвей, они почти не были знакомы. На встрече И.Б. Гезенцвей проникся симпатией к идеям И.И. Заславского и его предложению создать объединение избирателей для поддержки “демократических” кандидатов на будущих выборах. И.Б. Гезенцвей объяснил эту симпатию так: “Я понимал, что будущее только за новым движением, за какими-то предприимчивыми самостоятельными людьми, и в этом был смысл моей дальнейшей жизни”[70]. Позже ему предложили работать помощником Заславского, и он стал одним из организаторов объединения.

Еще один активист объединения, М.М. Сублина, до вступления в него не была знакома ни с кем из своих будущих “демократических” соратников. Она рассказала: "Я никого не знала. Абсолютно. А как я попала? Я шла по переходу как-то. Ну, вот у нас как на Димитрова идешь, и по переходу на Крымский вал, и там увидела объявление, что вот собрание в ФИАНе. Есть такое начинание демократическое, и вот Октябрьский район думает организовать группу избирателей, активную группу избирателей. Если кто желает, может прийти в ФИАН на собрание. И я пришла. И в ФИАНе, когда я пришла, я послушала, был еще вот Медведев, Катаев, Шабад там был. И я послушала вот эти выступления, мне это все импонировало. И там записывали, кто в активную группу, и я записалась”[71].

Очень похожа на этот рассказ история вступления в “демократическое” движение автора настоящего исследования. Сначала я вступил в отделение “Мемориала” при Институте востоковедения АН СССР, где работал, но до выборов 1989 г. отделение не проявляло особенной активности. После начала избирательной кампании я спросил у главы нашей группы, что можно сделать в поддержку “демократии”, и узнал, что различные “демократические” группы назначили координаторов кампании во всех районах города. Я узнал телефон координатора по Октябрьскому району, в котором я жил, а от него - имя координатора моего РЭУ. Впоследствии я узнал, что в тот момент, исключая самого координатора, я был первым добровольцем в нашем микрорайоне, причиной чему был не недостаток поддержки, а недостаток информации. Поэтому главной задачей стала мобилизация многочисленных потенциальных сторонников, которые не знали, куда идти и как помочь “демократическим” кандидатам от нашего избирательного округа, среди которых были такие известные “демократы”, как академик А.Д. Сахаров и Ю.Н. Афанасьев. В ходе кампании Ю.Н. Афанасьев и А.Д. Сахаров, которых выдвинули кандидатами в десятках избирательных участков, отказались баллотироваться от нашего округа, и мы стали поддерживать молодого радикального преподавателя вуза И.И. Заславского - его никто не знал, но его программа выглядела очень “демократической”. После того, как И.И. Заславский был избран, координатор микрорайона, молодой физик, вернулся к своей профессиональной работе, и я занял его место, став членом координационного совета новообразованного районного объединения избирателей. Мой случай представляет собой идеальный пример самоотбора на основе общих убеждений: я не знал в своем районе никого из “демократических” активистов до участия в кампании, и был готов поддерживать А.Д. Сахарова, И.И. Афанасьева или кого угодно с аналогичной программой только потому, что в целом разделял те “демократические” идеалы, которые они защищали.

Такой механизм вступления в российские “демократические” группы был наиболее типичным. Он выявляет первичную роль самоотбора на основе общих убеждений и вторичную роль социальных связей: новыми членами, вступавшими в “демократическую группу”, не зная никого из ее участников, или даже решившими создать новую группу, двигала исключительно вера в дело “демократии”, а уж затем они могли привести за собой родственников, друзей и сослуживцев, если бы в их числе оказались активные люди с аналогичными убеждениями. Вопрос, почему религиозные движения в Америке и политическое движение в России характеризуются разными механизмами вербовки сторонников, нуждается в дальнейших исследованиях. Причину, вероятно, следует искать в значительном различии между социальным движением с чисто политизированными задачами, особенно возникающим в условиях отсутствия плюрализма, и религиозными группами, образующимися в плюралистическом окружении. Когда существуют многочисленные возможности для реализации одного желания (в случае с религией, например, поиска истины и исследования трансцендентального смысла жизни), потенциальный кандидат, выбирая между разными, но похожими сектами, скорее будет следовать примеру друга и коллеги, видя в нем нечто вроде рекомендации и гарантии верности выбора. Когда движение ставит перед собой крайне острые и отчетливо политические задачи, в свете которых потенциальный участник проводит резкое разделение общества на два образа мысли, два политических лагеря, у него не остается выбора. В этом случае обычно встают на ту сторону, взгляды которой разделяют (в данной ситуации друзья и даже родственники очень часто оказываются как раз в противоположных лагерях).

3.7. Социальный состав движения и привлечение сторонников

Пример российского “демократического” движения опровергает также теорию о том, что члены новых социальных движений, как правило, представляют обездоленные группы людей, лишившихся своих привычных социальных связей в процессе экономического и социального развития. Большинство “демократических” групп и организаций не имело фиксированного членства: собрания проводились открыто, и все, кто приходил на них, обычно считались членами группы, если они сами этого хотели. Как правило, число участников ранних “демократических” групп было небольшим - не более нескольких десятков человек, и почти никогда не превышало сотни. В большинстве групп не требовалось формального членства, хотя некоторые группы и партии, например, клуб “Демократ” во Владивостоке, Демократический союз и Демократическая партия России, заводили членские билеты и членские взносы. Однако в большинстве случаев собрания “демократических” групп были открыты для широкой публики, и иногда все присутствующие на встрече могли принять участие в голосовании. Во многих случаях даже лидер группы не мог назвать точного числа ее членов; кроме того, в пропагандистских целях сами группы стремились преувеличивать число своих сторонников. Как правило, вместо фиксированного числа членов группа имела несколько кругов сторонников: узкое ядро лидеров (обычно 5-10 человек); более широкий круг активистов, регулярно участвовавших в собраниях (20-100 человек); круг сторонников, готовых посещать крупные мероприятия, такие, как митинги и демонстрации (несколько тысяч для группы типа народного фронта); и просто сочувствующих, голосующих за “демократических” кандидатов.

При таких обстоятельствах определить социальный состав “демократических” групп - задача непростая. Некоторые общие выводы можно сделать на основе данных ряда социологических исследований, проводившихся между 1985 и 1991 г., или предоставленных самими “демократическими” группами. Как упоминалось выше, “Правда” в 1988 г. оценивала число различных независимых (включая неполитические) групп в целом по СССР цифрой в 30 тыс. В феврале 1989 г. эта оценка уже превышала 60 тыс.[72]. Согласно опросу, проведенному в марте 1987 г. в Москве, 52% молодых инженеров, 65% молодых рабочих, более 70% учащихся ВУЗов и около 90% учащихся ПТУ причисляли себя к “неформалам”, но вероятно, эти цифры указывают не на членство в группах, а на уровень широкой поддержки их идей и целей (включая недемократические и даже неполитические идеи и цели)[73]. Цифра в 70% от всей молодежи называлась на конференции советских и болгарских философов и социологов осенью 1987 г. в Минске[74]. Однако, согласно опросам, проведенным Е.Левашовым в 1985-1987 г., только 9,7% всех “неформалов” утверждали, что их группы занимаются политической деятельностью, да и не все политические группы были “демократическими”[75]. Крупнейшая “демократическая” организация, движение “Демократическая Россия”, в которое входило большинство небольших “демократических” групп, в ноябре 1991 г. насчитывала в своем составе 450 - 500 тыс. членов[76]. Впрочем, все эти цифры являются результатом очень грубой оценки.

Подавляющее большинство членов “демократических” групп составляла интеллигенция. Большинство имело высшее образование. Этот вывод иллюстрируют данные нескольких опросов. Самый ранний из них, проведенный активистами клуба “Перестройка” среди тех, кто принимал участие в клубной дискуссии 25 апреля 1988 г. (всего около 200 опрошенных), показал, что 20,5% присутствующих составляли инженеры и техники; 19,5% - научные работники технических специальностей; 16,4% - научные работники-гуманитарии; 11% - врачи и педагоги; 8% - студенты; 6,7% - творческая интеллигенция; 6,1% - научные работники естественнонаучных специальностей; 4,5% - руководители, 2% - служащие и управленцы; и только 4% - рабочие. Все возрастные группы были представлены приблизительно одинаково, а мужчин было вдвое больше, чем женщин[77]. Поскольку клуб “Перестройка” был организован молодыми учеными и собирался в одном из НИИ, процент научных работников в ней был, скорее всего, выше, чем в других группах.

Опрос делегатов Второго съезда “Демократической России” в ноябре 1991 г. дал гораздо более сбалансированные результаты. Среди 728 опрошенных 19,7% составляли ИТР; 10,6% - научные работники; 10,2% - работники образования; 7,9% - предприниматели; 7,6% - рабочие; 6,9% - госслужащие; 6,2% - народные депутаты советов всех уровней; 5,1% - творческие работники; 4,5% - пенсионеры; 4,1% - рабочие негосударственного сектора; 3,5% - руководители государственных организаций; 2,9% - учащиеся; 2,5% - военнослужащие и сотрудники правоохранительных органов; 1,6% - работники здравоохранения; 0,9% - фермеры и арендаторы; 3,9% - другие. Колхозников среди них не было[78]. Согласно исследованиям социального состава "элиты" двух российских партий, ДПР и СДПР, проводившимся в апреле 1991 г., 65% ее представителей имели высшее образование (в целом по СССР - 10%), 72% были работниками умственного труда, из которых: 10% - служащими (функционеры госорганов, КПСС и официальных профсоюзов, младший офицерский состав армии и др.), 16% - ИТР, 30% - представителями интеллигенции, 16% - бизнесменами, 6% опрошенных оказались учащимися, 5% - иждивенцами (пенсионеры, учащиеся и т.д.), крестьян не было[79].

Несмотря на определенные различия в методологии и результатах этих исследований, некоторые общие выводы все же можно сделать. Совершенно ясно, что первые “демократические” группы в России были почти исключительно городским феноменом: только в нескольких единичных случаях в их собраниях можно проследить участие “новых фермеров”. Несмотря на ограниченное участие рабочих, в движении преобладала интеллигенция, как техническая, так и гуманитарная. Лица с высшим образованием и работники умственного труда составляли приблизительно две трети движения.

Исследования социального состава советского общества в целом показывают, что численность именно тех групп населения, которые наиболее активно участвовали в “демократическом” движении, в СССР на протяжении ряда десятилетий постоянно росла. Эта тенденция объясняется урбанизацией и повышением образовательного уровня населения. Согласно Д. Лэйну, “исследование состава населения по месту жительства и роду занятий показывает, что к 1980-м годам СССР превратился в городское индустриальное общество, сопоставимое во многих отношениях с развитыми западными государствами”[80]. Официальные советские данные, приведенные в книге Д. Лэйна, говорят, что прирост населения по СССР в целом с 1917 по 1989 г. составил 123,7 млн. (с 163 млн. до 286,7 млн.) Доля городского населения за тот же период увеличилась с 17,9% в 1917 г. до 66% в 1989 г. Таким образом, уровень урбанизации в СССР почти догнал тот, что был в середине 1970-х годах в Северной Америке (72%) и Северной Европе (83%)[81]. Изменения в РСФСР были еще более резкими, поскольку рост населения здесь был значительно медленнее, а уровень урбанизации выше, чем во многих других частях страны. В 1989 г. горожане составляли 74% населения России, 71% - Латвии и 67% - Украины, в то время как в Таджикистане только 33%, в Киргизии 38%, и в Узбекистане 41%[82]. Такие изменения являются феноменом недавнего времени. Лэйн делает вывод: “Только в начале 60-х годов XX в. СССР стал преимущественно городской страной, Великобритания достигла этого состояния к середине XIX в.”[83] Это явилось результатом смягчения при Хрущеве и Брежневе прежней политики ограничения миграции в города. Еще одним важным фактором в социальном развитии советского общества был рост доли работников умственного труда и повышение их образовательного уровня. Доля работников умственного труда в СССР возросла с 15,01% в 1940 г. до 28% в 1987 г., кроме того, в 1987 г. крупнейшим сектором экономики стала сфера услуг и транспорт (43% от общего числа занятых)[84].

Повышение образовательного уровня населения также было значительным. В 1939 г. в СССР насчитывалось только 1,2 млн. человек с законченным высшим образованием (т. е. 8 на каждую тысячу человек населения в возрасте старше 10 лет). К 1987 г. эта цифра возросла до 20,8 млн. (90 на тысячу), и, кроме того, насчитывалось еще 3,5 млн. человек с незаконченным высшим образованием и 30,9 млн. со средним специальным образованием. Только между 1980 и 1986 гг. число занятых в экономике специалистов увеличилось на 4,5 млн., составив в целом 34,6 млн. Элита интеллигенции, люди с учеными степенями, составлявшие чуть больше трети миллиона в 1960 г., в 1987 г. насчитывали 1,5 млн. человек.[85] Принимая во внимание значительное увеличение доходов и жизненного уровня городского населения, можно сделать вывод, что в 80-е годы в стране был создан особый советского средний класс, который состоял из специалистов на государственной службе и квалифицированных рабочих. В столице СССР и крупных городах доля этого "среднего класса", естественно, была выше, чем где-либо еще, и оставалось только вопросом времени, когда он приобретет большее политическое влияние. Эта тенденция была впервые замечена независимыми российскими социологами в конце 60-х годов. Например, А.А. Амальрик в своем знаменитом эссе “Доживет ли Советский Союз до 1984 года?” прямо связал будущие изменения системы с интересами нового советского “класса специалистов”, который “начинает уже осознавать свое единство и заявлять о себе ”[86]. Такой вывод частично был основан на анализе социального состава диссидентского движения 60-х годов. Согласно А.А. Амальрику, "режим должен был все послевоенное время развивать экономику страны и науку, которая в современном обществе принимает все более массовый характер, что и породило этот многочисленный класс", к которому "относятся люди свободных профессий (как писатели или артисты), лица, занятые научной или научно-административной работой; лица, занятые управленческой работой в экономической области и т.д.”[87] Поскольку, считает А.А. Амальрик, этот класс “нуждается в своей деятельности в известной прагматической и интеллектуальной свободе” и может функционировать только в условиях верховенства закона, советская диктатура будет вынуждена меняться.

В работе А.А. Амальрика и других аналогичных определениях советского “среднего класса” обращает на себя внимание то, что акцент делается не столько на доходах и социальном статусе (эти факторы описывались смутно: “уважаемое место в обществе", "относительно высокий уровень жизни”), сколько на образовании и представлениях, культурном уровне, политической осведомленности. Хотя А.А. Амальрик ошибся в своих предсказаниях на семь лет, он явно смотрел в верном направлении. Именно представители его образованного "класса специалистов" преобладали в “демократическом” движении. Конечно, рост оппозиционного “демократического” движения был не единственным проявлением растущего влияния специалистов в советском обществе, которое сыграло заметную роль в разрушении советского режима. До перестройки и в первые ее годы, по-видимому, даже более важным был процесс “интеллектуализации” и “профессионализации” КПСС и существующих властных элит, который сделал возможными первые политические изменения[88]. Но когда дух перемен был уже выпущен из бутылки и процесс реформ вышел из-под контроля советского истеблишмента, слабое до этого “демократическое” движение стало решающей силой в разрушении Советского Союза и создании новой “демократической” России.

Тех "демократов", которых можно отнести к категории "обездоленных", скорее следует рассматривать как психологический тип, а не как социальную группу. Социальное положение таких людей могло быть самым различным, общим же было то, что они принадлежали к роду советских правдоискателей и борцов за социальную справедливость. Среди проинтервьюированных для данного исследования к этому психологическому типу можно отнести Н.А. Клепачева, Г.И. Дидиченко, С.Н. Лоскутова, В.И. Рыбалко, В.И. Елистратова, В. И. Князеву, П.И. Боровика и некоторых других. Личность подобного рода живо описывается в знаменитом рассказе Б.А. Можаева “Полтора квадратных метра”[89]. Начиная с жалобы на небольшую несправедливость или с попытки решить личную проблему (в рассказе Б.А. Можаева - конфликт с соседом-пьяницей) и не найдя поддержки у местных властей, такой человек стремился добиться правды во всех вышестоящих инстанциях, в конце концов часто доходя до Верховного Совета СССР, ЦК КПСС или Генерального прокурора. Его жалобы обычно пересылались местным властям для принятия мер, но те, пытаясь защитить свою позицию, занимали по отношению к жалобщику еще более враждебную позицию. Такие правдоискатели иногда добивались выполнения своих требований на очень высоком уровне. Но гораздо чаще они терпели поражение, после чего либо забывали о своем деле, либо попадали в тюрьму или психлечебницу по сфабрикованному обвинению или диагнозу (последнее случилось с одним из наших респондентов, П.И. Боровиком, который в 60-е годы жаловался на финансовые махинации властей)[90].

Будучи нередко доктринером или даже фанатичным сторонником советской идеологии, особенно ее идеи о социальной справедливости, правдоискатель обычно поначалу апеллировал к официальному пониманию советских законов и морали и всего лишь упорно и настойчиво добивался их реализации. Но в реальности он обычно сталкивался с беззаконием и круговой порукой местных властей, которые по закону должны были контролировать друг друга, и которые видели в жалобщике сначала досадную помеху, а затем и угрозу своему комфортабельному существованию. Такая ситуация часто превращала простого просителя в борца против властей, а любую мелкую проблему - в вопрос государственной важности. Правдоискатели существовали в Советском Союзе задолго до перестройки, и для них обычно не были характерны антикоммунистические или антиправительственные настроения. Лишь у немногих из них, таких, как П.И. Боровик, подобные настроения появились уже к концу 80-х годов. Однако их жизненный опыт делал их восприимчивыми к антикоммунистическим “демократическим” теориям, и поток информации периода гласности, особенно “демократические” идеи, направленные против властей, помогали им обрести смысл своей жизни[91].

Очевидно, что среди “демократических” активистов были не только подобные правдоискатели. В нем участвовали и совсем другие люди: выходцы из диссидентских кругов, ставшие антикоммунистами задолго до перестройки; специалисты, стремившиеся к более свободным условиям своей профессиональной деятельности; люди, заинтересованные в неподконтрольной властям общественной деятельности; политически пассивные в прошлом граждане, начавшие выражать накопившееся недовольство, как только это стало безопасно; и, наконец, те, кто решил, что уже поздно делать карьеру в распадающихся официальных органах власти и посчитал растущее “демократическое” движение более перспективным. Но правдоискатели, особенно в начальный период (1986-1988 гг.), составляли наиболее динамичную часть “демократических” групп, пользовались уважением за свои былые испытания и нередко становились лидерами. Частично это может быть объяснено их бескомпромиссной позицией, которая объяснялась тем, что им, уже лишенным своего официального положения, было нечего терять, в то время как для многих других членов групп, например, сотрудников НИИ, университетов, общественных организаций или различных министерств и ведомств придерживаться жесткой антикоммунистической линии было гораздо опаснее[92].

Большинство правдоискателей первоначально не были особенно бедными и обездоленными во всех других смыслах, хотя длительная борьба с властями порой превращала их в преследуемых изгоев, а иногда и в бездомных бродяг. Однако обездоленными их делали именно их представления и бескомпромиссное настроение, а не наоборот. Это еще раз показывает первичную роль представлений в конфликте между “демократами” и властями. Именно представления, а не социальный статус, объединяли “демократов”, заставляли их искать среди незнакомых людей единомышленников.

Таким образом, исследование социального состава российского “демократического” движения показывает, что теория депривации в своей традиционной форме в данном случае не работает. Она может быть применима лишь в более современной версии, которая видит главную причину социальных конфликтов в “относительной депривации”. Относительную депривацию определяют как “негативное расхождение между легитимными ожиданиями и реальностью”[93] или как “чувство несоответствия между ценностными ожиданиями и ценностными возможностями”, где ценностные ожидания – это “товары и качество жизни, на которые, по мнению людей, они имеют законное право”, а ценностные возможности - “товары и условия, которые, по мнению людей, они могут получить и удержать”[94]. Для настоящего исследования важно то, что эта точка зрения ищет причины социальных конфликтов и возникновения новых социальных движений не в “объективном” состоянии общества и различных социальных групп, а в сфере представлений, в сфере отношения людей к этому состоянию и к собственному положению. Поэтому новое политическое движение может возникнуть не в результате абсолютного снижения уровня жизни данной группы населения, но в результате увеличения разрыва между растущими ожиданиями и нарастающим разочарованием в жизни. Обычно считается, что рост ожиданий происходит при знакомстве с новым образом жизни или с новыми идеологиями, при усилении требований равенства с другими, более привилегированными группами и т.д. Эти факторы в свою очередь обычно вызываются ростом образования и доступом к внешней информации вследствие либерализации режима и увеличения контактов с внешним миром. В то же время неспособность властей удовлетворить увеличивающиеся ожидания ведет к росту недовольства. Иногда это происходит несмотря на реальное повышение жизненного уровня, которое не успевает за еще быстрее растущими ожиданиями, в результате чего ситуация воспринимается как ухудшающаяся. Снижение страха перед возможностью жесткой реакции режима, применением силы и репрессий добавляет оппозиции активности[95]. Все эти факторы действовали в последние годы существования СССР. Как показано выше, рост образования создал многочисленный образованный класс, открытый новым идеологическим влияниям, которые привели к росту ожиданий. При Л.И. Брежневе экономическое развитие замедлилось, а потом и вовсе остановилось. Реформы М.С. Горбачева открыли дверь новым идеям, ослабили политический контроль и почти полностью покончили с политическими преследованиями, но в то же время не только не улучшили экономическую ситуацию, а наоборот, привели к ее ухудшению. С точки зрения теории относительной депривации это не могло не привести к возникновению растущего оппозиционного движения и падению режима.

Тот факт, что большинство участников нового политического движения принадлежали к образованному слою, подтверждает вывод теории относительной депривации о том, что образование делает людей более восприимчивыми к новым идеям и повышает уровень ожиданий. Этот вывод иллюстрируют исследования представлений советских эмигрантов 70-х и 80-х годов ХХ века., показавшие, что молодые и более образованные люди меньше привержены официальным ценностям и целям[96]. Анализируя данные одного из наиболее масштабных исследований (the Soviet Interview Project), Б. Сильвер делает вывод, что поддержка ценностей режима зависела не от объективных материальных условий, а от “субъективной материальной удовлетворенности” населения. Последняя, в свою очередь, имела прямую зависимость от “объективных материальных условий”, но обратную - от уровня образования[97]. Если добавить к сильверовской “субъктивной материальной удовлетворенности” субъективную нематериальную удовлетворенность, т.е. ожидания относительно уровня свободы, справедливости и законности, на которые люди имеют право, и представить ситуацию, в которой эта удовлетворенность падает, мы придем к типичному случаю относительной депривации. С этой точки зрения ясно, что самыми “относительно депривированными” в Советском Союзе были образованные люди с более высокими ожиданиями относительно их реального статуса и уровня жизни, и понятно, что именно они активнее всего шли в “демократические” группы.

Важно заметить, что термины “относительная депривация” и “субъективная удовлетворенность” относятся исключительно к сфере представлений, поскольку они отражают не “объективное” социальное положение личности, а оценку ею своего статуса, не реальное состояние общества, а восприятие этого состояния его членами. Поэтому анализ системы таких представлений участников “демократического” движения, которое последовательно добивалось изменений в существующем обществе, позволит лучше понять причины социальных конфликтов в последние годы существования СССР и последствия этих конфликтов.

3.8. Выводы

В данной главе дан исторический фон для анализа “демократической” политической культуры. В 1985-1995 гг., впервые после революции 1917 г., Россия пережила взрыв независимой политической деятельности. На политической арене появились тысячи новых групп, крупных и мелких. Многие из них были крайне нестабильными, не имели четкого членства и целей. Другие, такие, как “Мемориал”, Демократический союз, движение “Демократическая Россия” и Демократическая партия России, стали весьма влиятельными и некоторое время имели сторонников по всей стране.

Однако в исследуемый период еще рано говорить о программах, задачах или представлениях какой-либо из конкретных групп или ее роли в российской политике. Программы большинства “демократических” групп были практически неразличимы, и ни одна партия или группа не была достаточно сильна, чтобы влиять на решения руководства страны. В то же время “демократы”, или “демократическое” движение в целом, обладали такой силой и нередко демонстрировали свою способность проявлять ее, организуя массовые митинги, кампании в средствах массовой информации, действуя через сочувствующих президентских советников и т.п. Хотя очень трудно точно выявить всех участников движения, по общему мнению, в него входили многочисленные партии, группы и клубы, которые, несмотря на все различия, признавали свою “демократическую” ориентацию. “Демократическое” движение включало также “демократическую” прессу (газеты, телевидение и радиостанции или конкретные программы и отдельных журналистов), “демократически мыслящих” чиновников (которые, работая в правительстве и даже в КПСС, на деле лоббировали “демократические” реформы), “демократические” творческие союзы (Союзы кинематографистов, театральных деятелей и журналистов), и другие группы и отдельных лиц.

После выборов 1989 г. движение усилилось за счет крупной группы “демократических” парламентариев, которые создали Межрегиональную депутатскую группу, а в 1990 г. “демократы”, избрав своего представителя на пост Председателя Верховного Совета РСФСР, получили контроль над правительственными органами Российской Федерации. В настоящем исследовании показано, что, несмотря на недостаток организации, “демократическое” движение существовало как относительно единая политическая сила, а ее главным объединяющим фактором были не организационные структуры, а общие представления. Они же стали главным фактором возникновения и формирования “демократических” групп. Следующие четыре главы книги посвящены анализу этих представлений, которые составляли “демократическую” политическую субкультуру.



[1] См., напр.: Рождественский С.Р.. Материалы к истории самодеятельных политических объединений в СССР после 1945 г. // Память. Т.5. Париж, 1982.

[2] Жигулин А.В. Черные камни // Знамя. №7. 1988. С.10-75 и №8. 1988. С.48-119.

[3] “Дело” молодых историков // Вопросы истории. №4. 1994. С.106-135.

[4] Алексеева Л.М. История инакомыслия в России. М.: Весть. 1992. С. 307-309. Виноградов. П. Похождения атомарных личностей на закате // Красноярский комсомолец, 6 и 8.04., 1993; Интервью с П.В.Полуяном. Красноярск, 19.04.1994; Объяснение П.В.Полуяна прокурору Центрального района г.Красноярска А.И.Гришину. Рукопись, 13.03.1989; Интервью с В.Ф. Махорой. Владивосток, 23.04.1994.

[5] См. Алексеева Л.М. История инакомыслия в СССР. С.191-299; Peter Reddaway (ed.), Uncensored Russia: The Human Rights Movement in the Soviet Union (London: Jonathan Cape, 1972); Rudolf L.Tokes (ed.), Dissent in the USSR: Politics, Ideology, and People (Baltimore, Md.: Johns Hopkins University Press, 1975).

[6] Россия: партии, ассоциации, союзы, клубы. Справочник, М.: РАУ-Пресс. 1991-92. Т.1. Ч.1. С. 187.

[7] Интервью с В.И.Мануйловым. Пенза, 04.04.1994. См. так же.: Неформальная Россия. О неформальных политизированных движениях и группах в РСФСР (опыт справочника), под ред. Березовского В.Н. и Кротова Н.И.. М.: Молодая гвардия. 1990. С.177-178.

[8] Интервью с В.И.Елистратовым. Белинский, 05.04.1994; Дневник В.И. Елистратова. Рукопись. Белинский. 1990-1991.

[9] Интервью с В.В. Фадеевым. Москва. 13.08.1993.

[10] Российско-американский университет, Институт массовых политических движений. Россия: партии, ассоциации, союзы, клубы. Справочник, М.: РАУ-Пресс, 1991-92. Т.1. Ч.1. С. 207. Интервью с А.Замятиным. Пенза, 15.08.1994. Интервью с Е.И. Крыскиным. Пенза, 03.04.94.

[11] Неформальная Россия. С. 94-95. Интервью с И.К. Гринченко. Владивосток, 24.04.94.

[12] Интервью с А.Кривовым. Париж, 22.07.1994.

[13] Россия: партии, ассоциации, союзы, клубы. Т.1. Ч.1. С. 187.

[14] Vladimir Pribylovskii, Dictionary of Political Parties and Organizations in Russia (Moscow: PostFactum/Integral; Washington, DC: Center for Strategic and International Studies, 1992), p.51.

[15] Интервью с Н.А.Клепачевым. Красноярск, 19.04.1994; Россия: партии, ассоциации, союзы, клубы. Т.1. Ч.1. С. 168.

[16] Интервью с Г.И. Дидиченко. Пенза, 04.04.94.

[17] Россия: партии, ассоциации, союзы, клубы. Т.1. Ч.1. С.40-41, 87.

[18] Pribylovskii, Dictionary of Political Parties and Organizations in Russia, p.14-15; Россия: партии, ассоциации, союзы, клубы,. Т.1. Ч.1. С. 54-56.

[19] Россия: партии, ассоциации, союзы, клубы. Т.1. Ч.1. С.45.

[20] Дело П.И. Боровика, которого в хрущевское время поместили в психбольницу за жалобы на финансовые махинации своего начальства, упоминается в некоторых советских диссидентских и западных изданиях. См.: Reddaway (ed.), Uncensored Russia, p.229; Sidney Bloch and Peter Reddaway, Russias Political Hospitals: The Abuse of Psychiatry in the Soviet Union (London: Victor Gollancz, 1977), 348 f.; Sidney Bloch and Peter Reddaway, Soviet Psychiatric Abuse: The Shadow over World Psychiatry (Boulder, Colo.: Westview, 1984), p.254.

[21] Виноградов Ю. Похождения атомарных личностей на закате.

[22]Красуля В.А. Диссидент из номенклатуры. Ставрополь: Северо-кавказское информационно-рекламное агентство. 1992. С.293-294; Щеркин А.Ю. Процессы зарождения, развития и становления политических партий и массовых общественных движений в Псковской области в 1988-1994 гг. Рукопись. Псков, 1994..

[23] Россия: партии, ассоциации, союзы, клубы. Т.1. Ч.1. С.44-47.

[24] Россия: партии, ассоциации, союзы, клубы. Т.1. Ч.1. С.62.

[25] Щеркин А.Ю. Процессы зарождения, развития и становления партий и общественных движений в Псковской области в 1988-1994. С.1-4.

[26] Интервью с И.К. Гринченко; Красуля В.А. Диссидент из номенклатуры. С.293-294.

[27] Интервью с В.Г. Сиротининым. Красноярск, 20.04.1994. ОМемориалесм. Hosking, ‘The Beginnings of Independent Political Activity’, p.16-19; Anne White, ‘The Memorial Society in the Russian Provinces’, Europe-Asia Studies, 47 (1995), p.1343-1366.

[28] Россия: партии, ассоциации, союзы, клубы. Т1. Ч.1 С.191-193.

[29] Интервью с А.Е. Ерасовым. Пенза, 03.04.1994.

[30] Неформальная Россия, с.95; Интервью с И.К. Гринченко.

[31] Щеркин А.Ю. Процессы зарождения, развития и становления политических партий и масовых общественных движений в Псковской области в 1988-1994. С.3.

[32] Россия: партии, ассоциации, союзы, клубы, т.1, ч.1, с.168; Интервью с Н.А. Клепачевым.

[33] Красуля В.А.. Диссидент из номенклатуры. С.136.

[34] Стенограммы совещаний Объединения избирателей Октябрьского района; рукопись [Москва, 1990-91].

[35] Россия: партии, ассоциации, союзы, клубы, сс. 40-41 и 87.

[36] Щеркин А.Ю. Процессы зарождения, развития и становления политических партий и массовых общественных движения в Псковской области в 1988-1994. С.3-4.

[37] Россия: партии, ассоциации, союзы, клубы. Т.1. Ч.1. С.95.

[38] Там же. С.93.

[39] Например, по словам Дж. Сартори, “Партия - это политическая группа, способная на выборах провести своих кандидатов на руководящие должности”: Giovanni Sartori, Parties and Party Systems: A Framework for Analysis (Cambridge: Cambridge University Press, 1976), i., p.64.

[40] Pribylovskii, Dictionary of Political Parties and Organizations in Russia, p.20.

[41] Щеркин А.Ю. Процессы зарождения, развития и становления политических партий и массовых общественных движения в Псковской области в 1988-1994. С.12-13.

[42] См. Richard Sakwa, ‘Christian Democracy in Russia’, Religion, State and Society, 20:2 (1992), p.135-200.

[43] Россия сегодня. Политический портрет, 1985-1990, под ред. Б.И.Коваля, М.: Международные отношения. 1991. С.305.

[44] Pribylovskii, Dictionary of Political Parties and Organizations in Russia, p.77.

[45] Sergei Mitrokhin and Michael Urban, ‘Social Groups, Party Elites and Russia’s New Democrats’, in David Lane (ed.), Russia in Flux: The Political and Social Consequences of Reform (Aldershot: Edward Elgar, 1992), p.75.

[46] Pribylovskii, Dictionary of Political Parties and Organizations in Russia, p.92; Россия: партии, ассоциации, союзы, клубы. Т.1. Ч.1. С.113

[47] Красуля В.А.. Диссидент из номенклатуры. С.131-134.

[48] Алексеева Л.М. История инакомыслия в СССР. С. 308-309.

[49] Щеркин А.Ю. Процессы зарождения, развития и становления политических партий и массовых общественных движения в Псковской области в 1988-1994. С. 13-14.

[50] Подробный обзор теорий социальных конфликтов см.: Anthony Obershall, Social Movements: Ideologies, Interests, and Identities (New Brunswick, NJ: Transaction, 1993), p.39-66.

[51] См., напр.: William Foote Whyte, Street Corner Society (Chicago: University of Chicago Press, 1943); Michael Young and Peter Willmott, Family and Kinship in East London (Baltimore: Penguin, 1957); Oscar Lewis, ‘Further Observations on the Folk-Urban Continuum and Urbanization’, in P.H.Hauser and L.Schnore (eds.), The Study of Urbanization (New York: Wiley, 1965), p.491-503.

[52] См.: Bert Useem, ‘Solidarity Model, Breakdown Model and the Boston Anti-busing Movement’, American Sociological Review, 45 (1980), p.357-369; Rodney Stark and William Bainbridge, ‘Networks of Faith: Interpersonal Bonds and Recruitment to Cults and Sects’, American Journal of Sociology, 6 (1980), p.1376-1395.

[53] Rodney Stark and William Sims Bainbridge, The Future of Religion: Secularization, Revival and Cult Formation (Berkeley, Calif.: University of California Press, 1985), p.308-309; цит. по: John Lofland and Rodney Stark, ‘Becoming a World-Saver: A Theory of Conversion to a Deviant Perspectve’, American Sociological Review, 30 (1965), p.871.

[54] Stark and Bainbridge, The Future of Religion, p.312.

[55] Ibid.

[56] Obershall, Social Movements: Ideologies, Interests, and Identities, p.13.

[57] Красуля В.А. Диссидент из номенклатуры. С.162.

[58] Интервью с Е.С. Сусловой. Ставрополь, 04.09.1994.

[59] Интервью с О.Р. Лушниковым. Ставрополь, 04.09.1994.

[60] Интервью с А.В. Липчанской. Ставрополь, 02.09.1994.

[61] Красуля В. Мы родились, чтобы быть свободными // Красуля В.А.. Диссидент из номенклатуры. С.90-102.

[62] Интервью с Е. С. Сусловой.

[63] Интервью с В.А. Шаповаленко. Оренбург, 21.12.1994. и В.И. Ейкиным. Оренбург, 22.12.1994.

[64] Интервью с Т.В. Злотниковой. Оренбург, 21.12.1994.

[65] Интервью с П.П. Поповым. Оренбург, 22.12.1994.

[66] Интервью с В.А. Шаповаленко.

[67] Интервью с В.И. Ейкиным.

[68] Интервью с П.П. Поповым.

[69] Интервью с Т.В. Злотниковой.

[70] Интервью с И.Б. Гезенцвеем. Москва, 27.08.1993.

[71] Интервью с М.М. Сублиной. Москва, 28.08.1993.

[72] См. главу 1.

[73] Цит. по: Неформальная Россия. С.4.

[74] Там же.

[75] Там же.

[76] Движение “Демократическая Россия”: политический автопортрет // Российская газета, 29.11.1991.

[77] Некоторые результаты опроса участников дискуссии в клубе “Перестройка” 25 апреля 1988 г. Рукопись. Москва, 1988.

[78] Социологическая служба фонда “Демократическая Россия” // ДР-Социо. №4. 09.11.1991. С.4.

[79] Mitrokhin and Urban, ‘Social Groups, Party Elites and Russia’s New Deemocrats’, p.66, 69.

[80] David Lane, Soviet Society under Perestroika (Boston: Unwin Hyman, 1990), p.126.

[81] Народное хозяйство СССР в 1987 г. М., 1988. С.126.

[82] Там же. С.128.

[83] Там же. С..126.

[84] Там же. С.128, 129.

[85] Там же. С.138.

[86] Амальрик А.А. Просуществует ли Советский Союз до 1984 года? Амстердам: Фонд им. Герцена. 1970. С.14-15.

[87] Там же. С.14.

[88] О росте образовательного и профессионального уровня КПСС см.: КПСС. Справочник, 5-е изд. М.: Издательство политической литературы, 1983 С. 438-440; Bohdan Harasymiw, Political Elite Recruitment in the Soviet Union (London: Allen snd Unwin, 1984).

[89] Можаев Б.А.. Полтора квадратных метра // Можаев Б.А. Собрание сочинений, М.: Художественная литература, 1990 (написано в 1970). Т.3. С.204-286.

[90] Интервью с П.И. Боровиком. Владивосток, 25.04.1994.

[91] Подробное описание этих представлений см. в главе 5.

[92] Некоторые “демократы” это понимали. Например, организатор Народного фронта в Пензе А.Е. Ерасов жаловался, что поначалу его окружали “в основном шизофреники и такие неудачники, обиженные, а посерьезнее люди - это уже вторым эшелоном люди пошли”. Ерасов, сам не будучи коммунистом, признавал, что большинство из этих серьезных людей были членами партии. Интервью с А.Е. Ерасовым.

[93] David F.Aberle, ‘A Note on Relative Deprivation Theory’, in Sylvia L.Thrupp (ed.), Millenian Dreams in Action: Essays in Comparative Studies (The Hague: Mouton, 1962), p.209.

[94] Ted Robert Gurr, Why Men Rebel (Princeton, NJ: Princeton University Press, 1971), p.24.

[95] Ibid., p.92-154, 232-273.

[96] Stephen White, Political Culture and Soviet Politics (London: Macmillan, 1979), p.186-188.

[97] Brian D.Silver, ‘Political Beliefs of the Soviet Citizen: Sources of Support for Regime Norms’, in James R.Millar (ed.), Politics, Work and Daily Life in the USSR: A Survey of Former Soviet Citizens (Cambridge: Cambridge University Press, 1987), p.126-133.


Уважаемые читатели! Мы просим вас найти пару минут и оставить ваш отзыв о прочитанном материале или о веб-проекте в целом на специальной страничке в ЖЖ. Там же вы сможете поучаствовать в дискуссии с другими посетителями. Мы будем очень благодарны за вашу помощь в развитии портала!

 

Редактор - Е.С.Шварц Администратор - Г.В.Игрунов. Сайт работает в профессиональной программе Web Works. Подробнее...
Все права принадлежат авторам материалов, если не указан другой правообладатель.