Сейчас на сайте

Глава 7

Биполярный мир: представления российских "демократов" о внешнем мире и принципах внешней политики

7.1. Мир "демократии" и мир "тоталитаризма"

Анализ документов российского "демократического" движения показывает, что для большинства его членов мир представлялся разделенным на две противостоящие друг другу области: область "демократии" и область "тоталитаризма". Общество в государствах, которые считались "демократическими", называлось также "цивилизованным", "нормальным", "западным", причем эти термины часто употреблялись как синонимы. "Тоталитарное" же общество определялось также как "диктаторское", "деспотия" (иногда "восточная деспотия"), "коммунистический режим" и т.п.

Основным признаком "тоталитарного" общества считалось противостояние правящего "государства-класса" и бесправного деклассированного населения. Состояние "тоталитаризма" чаще всего рассматривалось в "демократических" кругах не как случайное зло, а как коренное отклонение от хода естественного исторического развития, "тупик социального развития"[1]. "Демократическое" общество виделось как его прямая противоположность. Первоначальным истоком такого противопоставления было глубоко укоренившееся представление о том, что жизнь в "цивилизованном мире" лучше, богаче и справедливее, чем в "тоталитарном". То, что СССР, с которым прежде всего ассоциировался "тоталитаризм", оказался в тупике истории, естественно связывалось с политикой властей, а более широко — с теорией построения коммунизма, которой они придерживались. Типично мнение М.М. Сублиной, которая считала, что ее страна "отстала от всего другого мира, от цивилизованного во всяком случае"[2].

Первый логичный вывод: если в СССР жизнь хуже, чем в "демократическом" мире, то не коммунизм, а "демократия" является более "прогрессивным" строем. "Сегодня представляется очевидным, что теория и практика строительства коммунизма (и его первой стадии — социализма) доказали свою полную несостоятельность. Во всех демократических странах люди живут свободнее, богаче и честнее", — говорится, например, в программе Демократической партии России. Отсюда и задача партии: "превращение России в цивилизованную страну". "Коммунистической идеологии мы говорим однозначно "нет", — говорится далее в программе. — Выдвигая демократическую альтернативу тоталитарной системе, мы стараемся обратить внимание россиян, что, помимо социалистического выбора с коммунистической перспективой, есть еще другой выбор, который сделала почти вся мировая цивилизация"[3].

Цивилизованное общество, к которому необходимо стремиться, в отличие от тоталитаризма, рассматривалось как высшее достижение мирового общественного прогресса или по меньшей мере наивысшая его стадия из достигнутых миром к настоящему времени. Борьба партий и групп за "демократию" и "цивилизацию" понималась и оправдывалась как стремление вернуть Россию в лоно "мировой цивилизации", на рельсы "нормального", "естественного" развития, вывести ее из исторического тупика. "Мы хотим возвращения России в русло мировой цивилизации", прямо заявляли, например, сторонники СДПР[4]. Такое возвращение должно было произойти в форме коренного поворота старой "коммунистической" политики, которая вела страну не просто в сторону от цивилизации, но и пыталась повернуть вспять поступательный ход истории. "Коммунизм и его российская форма — большевизм, — указывалось в одном из рабочих документов СДПР, — на практике показали, к каким странным последствиям ведет антиисторический опыт практического воплощения теоретической утопии... В противоположность этим антиисторическим устремлениям и сложившейся под их воздействием бесчеловечной практике большевистского режима социальный реформизм повсеместно следовал реальному ходу истории..."[5]

7.2. География "тоталитаризма" и "демократии"

Географически, как уже было показано, "тоталитаризм" ассоциировался прежде всего с СССР и другими странами советского блока и странами с коммунистическими режимами. Сюда, безусловно, относились коммунистические государства Восточной Европы до их "освобождения" от "тоталитаризма", а также Китай, Северная Корея, Вьетнам и т.д. Однако иногда к миру "тоталитаризма" могли быть присоединены и особо репрессивные некоммунистические режимы, например, иранский или ливийский. Социальная и политическая система в этих странах считалась аналогичной советскому "тоталитаризму".

Каким же представлялся "цивилизованный" Запад "демократическим" активистам? Главными его характеристиками, естественно, были "свобода" и "демократия". Однако он также понимался как место, где люди живут в достатке, политическая система и экономика работает как отлаженный механизм, а иногда даже говорилось, что люди там живут наполненной и счастливой жизнью. Идею о том, что в "демократическом" западном обществе все работает великолепно, очень четко выражали многие "демократы". Член красноярского Комитета содействия перестройке П.В. Полуян, например, в качестве альтернативы советскому политическому строю выдвигал "парламентаризм на основе многопартийности. Здесь функции народа — выбрать по ходу голосования достойного кандидата, — сами собой разумеются. Известно также, что на Западе, — писал он, — такая политическая система функционирует эффективно: конструктивно вырабатывается внешняя-внутренняя политика, опрометчивые решения выправляются с учетом оппозиционной критики и т.п."[6]. "Если бы президент Соединенных Штатов выступил по радио и призвал своих сограждан лучше работать, выполнять пятилетний план и следить за качеством выпускаемой продукции, американцы решили бы, что президент сошел с ума. Эффективность и рентабельность лежат в самой американской экономике, и никому в голову не придет, что экономику можно заставить работать лучше с помощью каких-либо искусственных действий со стороны правительства," -- утверждал один из активистов Ставропольского народного фронта А. Новиков[7].

Очевидно, что такое представление о США, где правительство нередко прибегает к "искусственным" действиям для улучшения экономической ситуации, и президенты не раз призывали свой народ работать лучше, основано на реалиях советской, а не американской, экономики. Картина американской экономики строилась как идеальная противоположность советской экономической системе: если при плохом тоталитаризме все регулируется, то при хорошей демократии ничего не следует регулировать; если советские вожди говорят своему народу, что делать, то при демократии лидеры вообще ничего не должны говорить народу. Такой механизм построения российского "демократического" идеала особенно характерен для тех "демократов", которые отвергали социализм во всех его формах и искали свой идеал в несоциалистических странах Запада, особенно в США. Иногда при посещении Запада российские "демократы" сталкивались с тем, что западная реальность не соответствует их заранее сформировавшимся о ней представлениям (подобные примеры приведены ниже). Особенно их поражало, что на реальном Западе, даже в США они не находили ожидавшихся пассивности правительства и его невмешательства в экономику и общественную жизнь.

Естественно, что идеальный мир, где люди живут "свободнее, богаче, честнее", и его принципы считались единственно нормальными и возможными. Социалисты, как уже говорилось, относились к реальному Западу менее идеалистически, члены анархистских групп вообще считали западное общество принципиально сходным с советским, также характеризующимся государственным подавлением гражданской инициативы. Однако и самые левые из "демократов" решительно отдавали западному обществу предпочтение, считая, что если оно и не во всем еще идеально, то продвинулось к идеалу гораздо дальше. Социалисты усматривали это продвижение в увеличении на Западе социалистических черт, анархисты — в уменьшении роли государства и развитии гражданской инициативы.

Определить границы "демократического" Запада в представлениях российских "демократов" труднее, так как, также, как и "тоталитаризм", понятия "демократия", "цивилизация" и даже "Запад" были для них не географическими, а социальными. Об этом свидетельствует тот факт, что к "Западу" относили как государства Западной Европы, США и Канаду, так и Японию. По очевидным причинам пример Японии был особенно популярен на советском Дальнем Востоке, где экономическое процветание этой страны часто сопоставлялось с ее бывшей бедностью, а также с неэффективностью системы в СССР и Северной Корее. Пример соседней демократической Японии вдохновлял, например, владивостокского "демократа" С. Шоколенко. О жизни в Японии С. Шоколенко узнавал от людей, плававших в Японию на советских кораблях. На основе этой информации у него сложилось мнение, что, Япония была довольно отсталой до Второй мировой войны, но затем совершила мощный рывок. С. Шоколенко, как патриот, хотел бы, чтобы Россия стала не менее богатой[8].

В представлении "демократов" на идеальном Западе существовало как бы два полюса, внимание на которых заострялось в зависимости от того, к какой части "демократического" спектра принадлежал член той или иной группы. Для социалистов, социал-демократов и всех тех, кто либо по убеждению, либо в тактических целях стремился доказать, что советская общественная система не является социалистической, а истинный социализм может быть достигнут только на основе демократии, центром "западного" мира были государства, где у власти долгое время находились социал-демократы, либо большую роль в экономике играли государство и государственная собственность. Часто противопоставление "истинного", "западного" социализма советскому строю использовалось для оказания давления на советское руководство. Российские "демократы" стремились убедить М.С. Горбачева, провозгласившего целями своей политики демократизацию общественного устройства и повышение уровня жизни при продолжении строительства "социализма", что их уже добились в некоторых странах "цивилизованного" мира, и что, поэтому, необходимо последовать их примеру. По всем статьям первое место среди символов "цивилизованного" социализма занимала Швеция, которая, как считалось, в годы правления социал-демократов добилась наивысшего уровня жизни, по крайней мере, среди стран Европы. Упоминались и другие страны: Австрия, Швейцария. Особое место занимала Финляндия, которая сравнивалась с остальными частями бывшей Российской империи. "В ходе развития общественной морали выработаны вполне достойные представления о будущем человечества, которые в большей степени воплощены в социалистических идеалах и в коренном пересмотре не нуждаются. Тот факт, что компартии, паразитируя на этих идеалах, сделали все возможное для их опошления и дискредитации, не может служить основанием для отказа от их реализации, тем более, что социализм в той форме, в какой он существует в развитых странах (Австрия, Канада, Швеция, Финляндия и др.) является естественной фазой развития общества, к которой оно неизбежно приходит в процессе эволюции", — говорилось в одном из документов СДПР[9]. Такие мнения были широко распространены не только в "демократических" кружках, но и среди интеллигенции в целом, пытавшейся склонить власти к социал-демократизму. В одной из редакционных статей в журнале Ставропольского народного фронта "Гражданин" авторы солидаризуются с мнением известного писателя Ч. Айтматова, высказанного им на Съезде народных депутатов СССР, о том, что социализм уже построен во многих странах, в частности в Швеции, Дании, Швейцарии, Испании. "Наверное, и в Финляндии, бывшей национальной окраине России, — комментирует журнал. — Причем обошлись при этом "не по науке" — без руководящей роли коммунистической партии..."[10]

О Швеции как примере настоящего социализма говорили в интервью члены демократических групп по всей стране: лидер клуба "Демократ" из Владивостока И.К. Гринченко, один из лидеров пензенской группы "Гражданская инициатива" Е.И. Крыскин, бывший лидер оренбургских "демократов" В.А. Шаповаленко, многие члены московских групп. Е.И. Крыскина и И.К. Гринченко привлекало в шведском опыте сочетание свободы и определенной роли государственного сектора в экономике[11]. Кроме того, Е.И. Крыскин нашел черты социализма в Японии и Южной Корее, так как, по его мнению, в этих странах правительства оказывают существенную поддержку экономике. Впрочем, Е.И. Крыскин не называет эти страны чисто социалистическими и утверждает, что они сочетают лучшие элементы марксизма и рыночной экономики[12]. Говоря о том, какое будущее он видел для России, В.А. Шаповаленко сказал, что, опираясь на ту информацию, которой он располагал в то время, он считал Швецию "идеальным вариантом". Сочетание кооперации и частной собственности по шведскому образцу, по его мнению, должно было сделать Россию "намного богаче"[13]. Е.Я. Любошиц, член объединения избирателей Октябрьского района Москвы, также считал, что Швеция — настоящая социалистическая страна, "в которой сильна социальная забота общества о жизни неимущих"[14].

Швеция была положительным примером не для всех "демократов". Сторонники индивидуалистического "капитализма" считали, что именно социализм — причина советского кризиса, и находили отрицательные черты в шведском опыте. Они указывали, что Швеция переживает серьезный кризис, так как там перестала "уважаться личность в большой степени", "общество получило больше прав, чем оно может вынести", "увлеклись распределением" и привыкли к нему[15].

Российские сторонники индивидуализма и "минимального государства" в качестве положительного примера выбирали другие европейские страны, но прежде всего США, где по их мнению, права личности обеспечены в наибольшей степени, и государство не вмешивается в дела граждан. "Я побывал в Америке и на меня это произвело очень большое впечатление... Каждый в большей степени зависит от себя, чем от государства... Государство почти не вмешивается в порядок его жизни, в определение его положения и так далее, то есть оно ему мало диктует. Основная ценность человека зависит от того, как он соотносится с другими людьми и как он себя ценит и как он себя им продает," — говорил активист одного из московских клубов избирателей И.Б. Гезенцвей[16]. Интересно, что по признанию российского "демократа", его взгляды на американское общество вступили в противоречие со взглядами многих американцев: "Хотя меня поразило в Америке — мне неоднократно приходилось сталкиваться с людьми, которые говорили, что капитализм — это плохо, и что все, что у них — это плохо. И вот это забавно, когда мы приехали явными антисоциалистами туда, антикоммунистами и встречаться с американцами, которые хотели прийти именно от свободы, которая им уже в большой степени надоела"[17]. И.Б. Гезенцвей объяснил это тем, что свобода выбора накладывает на человека большое бремя, и многие все же стремятся, чтобы государство решало за них некоторые вопросы, например, в области медицины, образования. Сам он не считает это правильным, оценивая американское общество как более прогрессивное, чем даже "более социалистическое" французское[18].

Г.Ф. Райзман также считал США страной, наиболее близкой к демократии, хотя он полагал, что демократия — это идеал, к которому в действительности можно только приблизиться. Согласно Г.Ф. Райзману, идеальное общество должно быть свободно от любых форм насилия, включая государственное насилие. По его словам, тот факт, что многие американцы добровольно платят налоги (в качестве конкретного примера он называл своего друга, с которым познакомился во время поездки в США), демонстрирует, что американская система приближается к чистой демократии[19]. А.И. Романов, также считавший, что США должны стать примером для СССР, поражался тому, как американское государство защищает своих граждан, попавших в беду за границей, в то время как "у нас же...где-то за границей убивают человека, и все государство скрывает это, умалчивает"[20]. А.Ю. Щеркин также говорит, что во время своей "демократической" деятельности они с товарищами считали, что Россия "должна быть такая, как Америка или как Европа"[21].

Несмотря на различие между "американским" и "шведским" вариантами "демократического" общества, оно рассматривалось как единое целое, как область мира, где достигнут высокий уровень свободы, справедливости, благосостояния и даже духовности. Прочие страны понимались как находящиеся в промежутке между двумя полюсами, ближе к "демократии" или ближе к "тоталитаризму". Так как противостояние между "демократией" и "тоталитаризмом" понималось как противостояние между "развитостью" и "отсталостью", те государства, в которых режимы были сходны с советскими, считались и наиболее отсталыми. Так, по мнению одного из "демократических" авторов, "история свидетельствует, что номенклатурно-феодальным коммунизмом заболевают прежде всего отсталые — типа Эфиопии — общества, примитивная структура и психология которых приспособлена для воспроизводства его, — оказалось, что от одной несвободы к другой самая короткая дорога. Развитая же так называемая буржуазная демократия показала "непредвиденную" способность пойти гораздо дальше по пути общественного прогресса..."[22]

Путь ориентации на "тоталитарную" советскую систему, на отсталость представлялся явлением вредным, но временным, так как движение мировой истории должно было рано или поздно взять свое. В качестве примера выхода из отсталости обычно приводились государства, ориентирующиеся на "Запад", причем характер режима в них не играл роли, так как сама внешнеполитическая ориентация на "демократический" мир, по мнению российских "демократов", служила залогом прогресса и в конечном счете, демократизации. "Афганская бойня бесполезна уже потому, что даже после какой-то относительной победы марксистов, социализма в Афганистане не наступит, как не наступил он ни в Египте, ни в Танзании, ни в Индонезии; в условиях исламского противостояния он быстро начнет рассасываться, как рассасывается сейчас в других условиях в Венгрии, Польше, Китае. Или, при условии жесточайшей диктатуры, сравнимой с полпотовской, зайдет в экономический тупик, аналогичный камбоджийскому, лаосско-вьетнамскому, очевидному на фоне динамичного развития Сингапура, Малайзии, Таиланда, Пакистана,"- писал пензенский активист Е.И. Крыскин[23].

Основой представлений российских "демократов" о внешнем мире стала официальная советская теория "трех миров": социализма, капитализма и развивающегося мира. Согласно этой теории, социализм и капитализм противостоят друг другу на международной арене, ведя между собой классовую борьбу. Более прогрессивный социалистический лагерь должен победить и распространиться по всему миру. Страны "третьего мира" (или "развивающиеся"), могут придерживаться социалистической или капиталистической ориентации. Страны капиталистической ориентации считались обреченными на застой, поскольку мир капитализма выкачивает из них ресурсы и проводит неоколониальную политику, в то время как страны социалистической ориентации имеют возможность перескочить через капиталистическую стадию развития и перейти непосредственно из феодализма в социализм.

Эта схема была позаимствована демократами, однако полюса "прогрессивности" в ней поменялись местами и приоритет отдавался "демократическому", "развитому", "цивилизованному" Западу. Из развивающихся стран некоторые, в наибольшей степени ориентированные на Запад, как, например, страны АСЕАН, иногда представлялись как догнавшие или даже перегнавшие СССР по уровню развития и ставились в пример советскому руководству. Большинство же государств "третьего мира", которые не смогли освоить западные ценности в полной мере, в особенности те из них, которые ранее ориентировались на СССР (в официальной советской теории "страны социалистической ориентации"), считались наиболее "отсталыми". К зонам отсталости могли относиться целые континенты, и часты были высказывания о том, что если СССР быстро не встанет на путь "цивилизованного" развития, он превратится в какую-нибудь "африканскую" или "латиноамериканскую" страну.

7.3. Ход истории

Для большинства членов российских "демократических" групп было характерно представление об истории как о поступательном процессе движения от простых форм к сложным, от варварства к цивилизации, от несовершенства к совершенству. Безусловное влияние на эти представления оказала официальная теория общественного развития, основанная на упрощенном варианте марксизма, которая господствовала в СССР и преподавалась повсюду, начиная с первых лет школы. Пересмотр этой теории шел с конца, с наиболее простых положений, лежавших на поверхности. В рассматриваемый период в большинстве "демократических" концепций была изменена лишь ее верхушка, т. е. представление о характере идеального общества, к которому стремится общественное развитие. Место реального социализма и еще более совершенного коммунизма заняло "демократическое" общество в его различных вариантах: шведско-социалистического у сторонников "истинного" социализма, американско-индивидуалистического у его противников, и даже союза самоуправляющихся общин у анархистов. Однако коренные постулаты официальной исторической теории о поступательном характере исторического процесса, общественном прогрессе и неизбежности прохождения через определенные этапы подвергались сомнению лишь в единичных случаях. Российские "демократы" могли не соглашаться с официальной теорией относительно конкретных этапов развития, однако, несмотря на резкую критику "марксизма", у них не вызывала сомнения сама лежавшая в основе официальной советской исторической теории идея о том, что общественное развитие движется прямо вперед. Российский "тоталитаризм" рассматривался в этой схеме как "реакция", "отступление" от прямой линии поступательного развития, точно так же, как немецкий фашизм — в рамках официальной советской теории.

Даже критика политики большевиков часто велась исходя из этих представлений. Беря сторону меньшевиков в их спорах с В.И. Лениным, С. Зыбин в журнале Ставропольского народного фронта отмечает, что "большевикам не удалось, как полагал Ленин, сначала захватить власть, а потом уже создать условия для построения социализма, включая сюда создание соответствующих производительных сил и подъем общей культуры (в том числе политической), которые, как известно, создаются в недрах старого общества, т.е. капитализма. К великому сожалению, — пишет он, — Ленин в данном случае оказался недиалектиком (а может быть, сверхдиалектиком?), игнорируя естественный поступательный ход развития истории, пытаясь перескочить через этапы исторического развития" [24].

Исходя из понимания исторического процесса как естественного движения к "цивилизации" и "демократии", делались и прогнозы на будущее. "Определяющей особенностью исторического процесса в обозримом будущем следует считать распад коммунистической системы и возврат принадлежащих к ней стран в лоно человеческой цивилизации. Спор между капитализмом и коммунизмом решен вполне однозначно в пользу демократических систем, основанных на плюрализме собственности и идей, свободе личности и приоритете общечеловеческих ценностей, что обанкротившиеся идеологи и политики коммунизма сегодня пытаются выдать за обновленную модель социализма. Воистину, новое — хорошо забытое старое"[25].

В этих взглядах явно просматривается влияние теорий из курса "научного коммунизма" об "основном противоречии современной эпохи", "историческом споре между социализмом и капитализмом" и неизбежности победы коммунизма, изменены лишь оценки и прогнозы, но схема остается в нетронутом виде.

7.4. Путь к цивилизации

Исходя из вышеописанных представлений о мире, члены российских "демократических" групп считали важнейшей задачей своей страны "возвращение в мировую цивилизацию". Эта цель провозглашалась в большинстве программ "демократических" партий и групп, независимо от того, выступали они за "социализм" или "капитализм". Так, Социал-демократическая партия России своей официальной задачей ставила "возвращение России в мировое сообщество"[26]. Отказавшаяся от "социалистического выбора" Демократическая партия России также ставила перед собой задачу превращения России в "цивилизованную страну". В ее первой программе говорится: "Выдвигая демократическую альтернативу тоталитарной системе, мы стараемся обратить внимание россиян, что, помимо социалистического выбора с коммунистической перспективой есть еще другой выбор, который сделала почти вся мировая цивилизация"[27].

С точки зрения борьбы между силами "цивилизации" и "варварства" рассматривался и текущий политический процесс в СССР, позиции различных политических сил и групп в руководстве страны. "На самом верху сейчас идет дьявольски изощренная борьба, исход которой решит не только судьбу страны, но и судьбу мира: быть ли нам объединенными во главе его в союзе с цивилизованным Западом или противостоять последнему в союзе с варварами типа полпотов и хомейни, обрекая планету на истощение и гибель," — писал Е.И. Крыскин[28]. Автор явно считает борьбу за демократию в своей стране центром мировой истории, полем решительной битвы за всемирный прогресс.

Такая высокая оценка роли России созвучна официальному советскому пониманию России как носителя коммунистических идей, которые делают ее лидером мирового прогресса. Точно так же, как советские агитаторы говорили о "всемирно-историческом значении" Октябрьской революции в России, поскольку она превратила огромную страну, а позже — значительную часть мира, в базу всемирного прогресса, так и "демократы" считали, что их борьбы важна для всего мира.

Советский Союз представлялся "демократам" не единственной страной, отошедшей от цивилизации. У него были товарищи по несчастью — другие коммунистические режимы и другие диктатуры, такие, как фундаменталистский режим Р. Хомейни. Однако у них всех есть коренное сходство: отход от "нормальности", от "цивилизации" и присоединение к "варварскому" миру. Присоединение СССР, как основной силы этого "варварского" мира, к "цивилизации" нанесло бы варварству решительный удар, от которого оно не смогло бы оправиться, поэтому борьба за "демократию" в СССР — это не частное дело его жителей, но вопрос, который может решить судьбу всего человечества. Такие представления российских "демократов" являются еще одним примером того, как официальная советская идеология, вывернутая наизнанку, может приблизиться к самым крайним и примитивным западным политическим теориям, тем самым подготавливая почву для их распространения в "демократически" мыслящих российских кругах. В данном случае российские "демократы" очень близко подошли к высказываемым Ф. Фукуямой и его последователями идеям о "конце истории" и грядущей всемирной победе западного либерализма.

7.5. Единство мира и глобальные ценности

В качестве синонима словосочетания "цивилизованное общество" в документах демократических групп часто употреблялся термин "нормальное общество". Это объяснялось глубоким убеждением, что именно "цивилизованное" "западное" общество основано на естественных для всего человечества принципах, "тоталитаризм" же стал возможен лишь благодаря отходу от них. "Человек рождается свободным, и нет ни одной идеологии и ни одного социального идеала, которые возместили бы ему утрату этой свободы, — указывалось в декларации Демократической партии. — Исконное право человека — это право на сомнение, на несогласие с большинством, на заблуждение и на отстаивание своей концепции... Многомиллионные жертвы, принесенные на алтарь тоталитаризма, трагический опыт многих стран показали, что альтернативы демократическому устройству общества нет"[29].

Таким образом, основой возвращения в цивилизацию, из которой Россия "выпала" в результате прихода к власти большевиков, стало бы принятие страной ценностей, которые рассматривались как "естественные", "нормальные", отвечающие природе человека и поэтому являющиеся "глобальными".

Большая часть этой терминологии позаимствована "демократами" из перестроечных сочинений либеральных ученых и журналистов, появлявшихся в официальных реформаторских изданиях[30]. Начиная с 1987-88 гг. сам М.С. Горбачев, значительно отойдя от классического марксистского классового подхода, ввел в свой лексикон понятия "общечеловеческие" и "глобальные" ценности. Но "демократы" пошли гораздо дальше М.С. Горбачева[31]. В отличие от М.С. Горбачева, они отрицали существование какого-либо позитивного опыта в СССР и выступали за полное принятие ценностей цивилизованного (т.е. западного) общества. По их мнению, принятие Россией таких ценностей не означало бы "капитуляции" или отказа от ценностей российских. Взгляды "демократов" базировались на фундаментальном убеждении в существовании в мире единых ценностей, на которых и основана "цивилизация", о принципиальном единстве мира. Таким образом, речь могла идти не об отказе от чего-то позитивного, а о переходе от дикости "классового" подхода к единым глобальным идеалам, которые как раз и являются ценностями "западного" общества, никогда не сходившего со столбовой дороги прогресса.

"Демократические" группы исходили, как говорится в одном из социал-демократических документов, из "представления о целостности и взаимосвязанности мира, о единой судьбе человечества, нуждающегося на современном этапе в объединении усилий для решения глобальных проблем"[32]. Это представление о глобальных ценностях базировалось прежде всего на отрицании классовой морали большевизма. В проекте программы Демократического союза говорится, что большевизм, как теория и практика, основывается на: 1) конфронтационном видении мира, абсолютизации классового подхода, доведении идеи диктатуры пролетариата до захвата и удержания государственной власти любой ценой; 2) фетишизации роли государства, превращении его в монопольный субъект всех общественных отношений, примате государства над обществом и личностью; 3) отказе от общечеловеческих ценностей, моральном релятивизме, обесценивании и разрушении личности, ликвидации прав и свобод человека[33]. Из этих положений ясно видны решительный отказ от классового подхода, убеждение в существование моральных ценностей, единых для всего человечества, и в том, что их реализация в политической области означает необходимость признания единства мира, ограничения власти государства, увеличения роли общества и обеспечения прав личности.

В одном из документов группы "Гражданское достоинство" прямо перечислены ценности, на которых, по мнению автора, В.Б. Золотарева, должна базироваться всякая политика. Утверждая, что "политика может и должна строиться на твердых началах гуманистической морали современного цивилизованного общества", он перечисляет эти начала: "примат гуманизма и ненасильственного подхода к миру и отношениям в нем, провозглашение единства цели и средств, применяемых во имя ее достижения, сознательное воздержание от обмана, двуличия и голого утилитаризма"[34]. Возврат к этим ценностям, согласно В.Б. Золотареву, крайне необходим для успешного развития страны: "В СССР на протяжении последних 70 лет все политические действия власти осуществлялись в условиях тотальной утраты морально-этических ориентиров, гуманистических ориентиров и замены их соображениями о высших интересах воплощения марксистско-ленинских идей, что прочно утвердило опасную тенденцию сугубо конъюнктурного подхода к явлениям жизни и политики. Преодоление этого наследия — необходимое условие демократического развития и гуманистического, нравственного возрождения в стране"[35].

Хотя провозглашенные "демократами" моральные принципы иногда были противоположны коммунистической классовой морали, сама идея общества, основанного на новой морали, весьма схожа с аналогичной идеей отвергаемой коммунистической теории с ее концепцией "нового человека" и "морального кодекса строителя коммунизма". В этом случае, как и в ряде предыдущих, также сохранялось ядро предшествующего представления, хотя его содержание менялось на противоположное. Новая Россия и мир должны были основываться на по-прежнему всеобщих, хотя и совершенно иных принципах, носителем которых становится не СССР, а демократический западный мир.

7.6. "Демократическая" внешняя политика

Характер внешней политики того или иного государства российские "демократы" непосредственно связывали с характером его общественной системы. В программе наиболее радикальной оппозиционной партии Демократический союз говорится: "Внешняя политика государства, ее принципы и проявления суть продолжение принципов и характера внутренней политики"[36]. Под этой формулировкой, пожалуй, расписался бы любой марксист. В соответствии с этим представлением внешняя политика советского "тоталитаризма" рассматривается как продолжение репрессивной внутренней политики, отказ от которого, естественно, должен привести и к коренной смене внешнеполитического курса. "История советского тоталитаризма — это история нагнетания международной напряженности, недоверия между народами СССР и народами других стран. Пренебрежение к правам человека внутри страны, нежелание считаться с международными пактами в этой области, притязания на абсолютный характер выбранного пути развития страны, названной социалистической, ложная идея о том, что этим путем должны идти все народы и страны — все это привело к внешнеполитическому экспансионистскому курсу в отношении государств Восточной Европы и других регионов. Осуществление такого курса, представляющего угрозу силам демократии, мира и гуманизма, обусловило милитаризацию экономики, постоянные попытки военной и политической экспансии в другие страны," — говорится в программе Демократической партии[37]. Военные акции СССР по подавлению выступлений в ГДР, Венгрии, Чехословакии, вторжение в Афганистан рассматриваются в ней как "внешние проявления внутреннего тоталитаризма"[38].

Модель "демократической" внешней политики строится на прямом противопоставлении модели "тоталитарной". "Демократическая внешняя политика означает равноправные межгосударственные отношения, уважение прав и суверенитета народов, соблюдение их прав на свободу и выбор своего пути"[39]. Подразумевалось, однако, что право на выбор пути развития и отказ от навязывания политической системы другим странам имеют значение только в случае отношений между тоталитарными державами (в первую очередь СССР) и странами, находящимися в зависимости от них. Свободным странам выбирать не было необходимости, так как они, как считалось, естественным образом уже выбрали "нормальный" путь — путь западной цивилизации. Только прямое или косвенное тоталитарное давление могло заставить их сойти с этого пути. Поскольку носителем "общечеловеческих ценностей" российскими "демократами признавалась "западная цивилизация", новая, "демократическая" политика, по их мнению, должна быть основана на полном отказе от курса "тоталитарного" СССР и единых действиях с "западным" миром, содействии его целям и целям его лидеров - руководителей мировой "демократии".

Не всегда это основывалось на представлении о том, что Запад будет действовать альтруистически, только с точки зрения интересов "цивилизации". Иногда суть внешней политики трактовалась как борьба за власть, за гегемонию как Востока, так и Запада. Такое мнение высказал, например, московский активист В.В. Фадеев. Он признал, что во внешней политике США защищает свои экономические и другие интересы, однако, по его мнению, интересы России с ними совпадают. Согласно В.В. Фадееву, России необходимо присоединиться к Западу, так как ее цивилизация и ценности ей ближе, поскольку "все-таки в России доминирует именно западная цивилизация, начиная с религии христианской и всех ценностей". России, которая, по определению В.В. Фадеева, является "периферией Западного мира", выгодно играть роль буфера между Западом и Востоком, защищая Запад от "менее культурных форм жизни", к которым ведет, например, мусульманский фундаментализм. За эту роль Россия могла бы получать техническую и финансовую помощь[40].

В том, что для России важно обеспечить "максимально благоприятный режим и широкомасштабную помощь западных стран процессу кардинальных реформ"[41], были убеждены многие "демократы". Однако у некоторых из них возникали сомнения в том, что Запад поймет: его интересы не в достижении чисто материальных целей, но в содействии всемирному прогрессу, а следовательно, и российской демократии. "Необходимо утвердить в общественном мнении западных стран, что их фундаментальный интерес заключается не столько в материальной выгоде от совместных экономических проектов, сколько в обеспечении условий для поступательного развития цивилизации", — говорится в программе СДПР[42]. Источником ожиданий такой помощи от Запада была советская идея о том, что СССР, будучи центром мирового коммунизма, должен содействовать прогрессу и коммунизму во всем мире. В "демократическом" мышлении центр всемирного прогресса переместился на Запад, а Россия стала недоразвитой периферией, которой должны помогать более прогрессивные и сильные демократические братья. Такая помощь представлялась естественной. Ведь "демократическая" Россия будет честно выполнять свои обязательства "цивилизованного" партнера и станет восприниматься как ближайший союзник в борьбе с остатками "тоталитаризма".

В подавляющем большинстве случаев независимо от оценки движущих сил внешней политики Запада российские "демократы" считали, что "демократическая" внешняя политика должна быть направлена не просто на сближение с "цивилизованным" Западом, но фактически на присоединение к его внешнеполитическому курсу (который воспринимался как единый курс "цивилизованных" государств), принятие его задач в качестве своих собственных. Для этого внешняя политика коммунистических властей СССР, как внешняя политика антагонистического "демократическому" "тоталитарного" строя, должна была быть не просто изменена, но развернута на 180 градусов.

Такое построение внешнеполитической программы "от противного" хорошо просматривается в программе Демократической партии. Она предусматривает следующие меры:

"а) отказ от внешнеполитической экспансии; вывод всех иностранных войск с чужих территорий;

б) соблюдение прав человека как гаранта доверия между народами, что является основным условием мира и дружбы между ними;

в) соблюдение прав человека во всех странах, солидарность с миролюбивыми силами других стран, международными правозащитными, экологическими, пацифистскими организациями. Главным критерием помощи государству должно стать соблюдение им прав человека и обеспечение основных свобод"[43].

Несмотря на утверждение, что новая "демократическая" внешняя политика должна быть свободной от идеологии, данный отрывок свидетельствует, что в "демократических" представлениях место коммунистического мессианизма занял новый "правозащитный" мессианизм. Таким же был и "демократический" интернационализм, выросший из прежнего коммунистического интернационализма и позаимствовавший у него идеи солидарности "с миролюбивыми силами других стран" и предоставления помощи дружественным странам. В то же время смена официальной идеологии на ее зеркальную противоположность проявилась в обратном характере предлагавшейся внешней политики (экспансия — вывод войск), противоположной основе солидарности (классовое единство — права человека) и в том, что роль дружественных отводилась другим группам (правозащитным, экологическим и пацифистским, а не коммунистическим партиям и прокоммунистическим профсоюзам).

Аналогичные требования выдвигались и в первой программе Демократической партии России. В ней провозглашалось, что внешняя политика России должна быть свободна от идеологии и основана на уважении национальных интересов России и прав человека. Но национальные интересы России интерпретировались с интернационалистической точки зрения, а для их соблюдения Россия должна стать частью мирового сообщества: "Мир людей един вне зависимости от убеждений, расовой и национальной принадлежности. В нем не должно быть места конфронтации как военной, так и идеологической. Мы вместе со свободными гражданами России хотим жить в открытом и процветающем обществе, основанном на приоритете человеческих ценностей"[44].

Сочетание представления о прямой связи между экономической ситуацией в стране и ее внешней политикой и мнение о том, что экономика СССР в результате тоталитарного хозяйствования находится в глубоком кризисе, вели к требованию радикального сокращения военных расходов. "Демократическое" видение будущего военного сотрудничества было весьма идеалистическим и непрактичным. В программе ДПР далее говорилось: "Что касается военной доктрины, то становится очевидным, что дальнейшая гонка вооружений будет все решительнее вступать в противоречие с нашими экономическими возможностями. Принятая сейчас доктрина необходимой оборонной достаточности не под силу разоренной стране. Все последние десятилетия именно от нас исходила главная военная угроза миру, поэтому именно мы должны сделать первый шаг к миру, предложив создание единых вооруженных сил при ООН. Эта сила будет гарантией от перерастания возможных локальных конфликтов в мировую войну, особенно в условиях постоянной угрозы со стороны диктаторов-фанатиков в некоторых странах"[45].

Здесь ясно видно идеалистическое представление о посткоммунистическом мире. Большинство "демократических" программ внешней политики демонстрируют поразительную неосведомленность о конкретных проблемах международной ситуации и о механизмах работы международных организаций. Кроме того, они обычно написаны крайне туманно, не касаясь конкретных проблем во взаимоотношениях с конкретными странами и регионами и не предлагая конкретных мер для разрешения этих проблем. Идеализм и расплывчатость этих программ объясняются не одним лишь невежеством (хотя, разумеется, лишь немногие "демократы" были специалистами в международных отношениях). Главной причиной была убежденность в том, что после поражения тоталитаризма у СССР не будет необходимости в детальной разработке внешней политики, так как она значительно упростится: большая часть мира станет "демократической", а между демократическими странами конфликтов не будет. Следовательно, отпадет и необходимость тщательно разрабатывать дипломатические и военные отношения с этими странами. Как говорится в программе ДПР: "Наш вариант военной доктрины: цивилизованные страны друг другу не угрожают"[46]. Кроме того, перспектива участия в принятии внешнеполитических решений представлялась малореальной или, во всяком случае, весьма отдаленной. Главное было уничтожить "тоталитарный" режим внутри страны, после чего внешняя политика автоматически "демократизируется". Несмотря на все различия, в большинстве программных документов "демократических" групп и заявлений их активистов можно найти четыре основные принципа "демократической" внешней политики. К ним относятся:

1) предоставление права на отделение республикам СССР и построение отношений с отделившимися республиками как с независимыми государствами;

2) отказ от внешней экспансии и вывод войск с территорий всех иностранных государств;

3) сокращение (в том числе одностороннее) армии, военного производства и влияния армии на внешнюю политику;

4) активная поддержка соблюдения прав человека за рубежом, признание уровня "демократичности" и соблюдения прав человека в качестве основного критерия отношения к тому или иному государству и предоставления ему помощи.

7.7. Выводы

Проведенное в данной главе исследование представлений российских "демократов" о внешнем мире и месте России в нем показывает, что их непосредственным источником, как и большинства других элементов политической культуры российских "демократов", была официальная советская идеология. Механизм возникновения "демократических" представлений также был аналогичным: официальные идеологические догмы заимствовались не напрямую, а в большинстве случаев менялись на свою противоположность. Наиболее важными официальными концепциями, претерпевшие такую трансформацию в "демократическом" мышлении, были:

1) Разделение мира на два лагеря: прогрессивный коммунистический и реакционный капиталистический (империалистический).

2) Понимание международных отношений как борьбы между двумя этими лагерями, в которой, несмотря на возможные отступления, прогрессивный коммунистический мир неизбежно победит и распространит свою систему по всей планете.

3) Представление обо всех странах, не принадлежащих непосредственно к одному из этих двух лагерей, как о поле борьбы между капитализмом и коммунизмом, о том, что все эти страны рано или поздно должны сделать выбор между двумя лагерями, и что о них следует судить на основе этого выбора.

4) Понимание всемирной истории как поэтапного движения от примитивных социально-экономических систем через капитализм к коммунизму.

5) Представление о том, что все классы обладают своей идеологией, но коммунистическая (марксистско-ленинская) идеология — единственно верная, поскольку коммунизм является наиболее прогрессивной и последней стадией общественного развития.

6) Понимание внешней политики как средства построения коммунизма во всем мире и, в этом смысле, средства содействия всемирному прогрессу.

В "демократической" политической культуре эти концепции соответственно превратились в следующие:

1) Разделение мира на прогрессивную ("капиталистическую" или "демократическую") и реакционную ("коммунистическую" или "тоталитарную") системы.

2) Понимание международных отношений как борьбы между "тоталитарным" и "демократическим" лагерями, в которой "демократия" должна победить.

3) Представление о том, что страны, не принадлежащие к одному из этих двух лагерей, должны выбрать между "демократией" (ведущей к прогрессу и процветанию) и "тоталитаризмом" (ведущим к социальной и экономической катастрофе).

4) Понимание всемирной истории как движения от примитивной социальной организации через различные формы некапиталистических и недемократических обществ (одна из них — "тоталитаризм") к "демократическому" обществу как наивысшей и наиболее совершенной форме общественного устройства.

5) Вера в существование универсальных ценностей, общих для всех классов, что на практике означает отрицание коммунистических ценностей и признание превосходства "капиталистических", "западных" или "демократических" ценностей.

6) Понимание внешней политики как средства построения "демократии" во всем мире.

Такой механизм возникновения "демократических" представлений о внешнем мире не означает, что эти новые представления были всего лишь повторением или переформулированием ранее существовавших понятий. Новым было не стремление использовать западную терминологию, рассматривать Россию как часть западной цивилизации или считать западные ценности глобальными и, следовательно, единственно возможными для России. Все эти идеи пользовались популярностью в разные периоды русской истории по крайней мере со времен Петра I и формировали представления таких различных интеллектуальных групп и политических движений, как просветители XVIII в., декабристы и западники XIX в., ранние русские марксисты и социал-демократы. Но существует сфера, в которой видение мира российскими "демократами" 80-х годов ХХ в. было уникальным. Никогда прежде представители ни одного западнического течения не считали, что в интересах российской внешней политики — стать младшим партнером Запада, подчиниться единому и прогрессивному внешнеполитическому курсу Запада. Предыдущие поколения западников, начиная с Петра, видели в вестернизации путь к построению великой и могущественной России, к усилению российского влияния, т. е. наилучший способ противостоять западным державам. Поэтому наиболее прозападные правители России, такие, как Петр I, а также либеральные Александр I, Александр II и Временное правительство (особенно, когда его внешней политикой руководил идеолог западничества П.Н. Милюков) — были одновременно крайне активны на международной арене, часто выступали за внешнюю экспансию и территориальные захваты и без колебаний могли вступить в конфронтацию с отдельными западным державами.

Напротив, российские "демократы" 80-х годов ХХ в. видели интересы России не в усилении военной мощи и международного влияния страны, а тесно увязывали демократизацию с поддержкой любой конкретной международной политики Запада. Естественно, субъективно этот курс не понимался самими "демократами" как антироссийский (в чем их обвиняли националисты). Наоборот, считалось, что фундаментальные российские интересы — не в наращивании международного влияния и военной мощи, а в том, чтобы стать "нормальным", скромным, но "цивилизованным" игроком на международной арене, которого уважают более опытные и надежные демократические партнеры, слушаться советов этих партнеров. Основой этой идеи было новое понимание международной реальности, согласно которому центр мирового прогресса находится не в России, а на Западе, и самостоятельная международная роль России может только затормозить всемирную победу демократии.

Будучи реакцией на коммунистические утверждения о том, что Советский Союз — центр мирового прогресса, эта концепция весьма напоминает некоторые ранние идеи русских марксистов. Пока русский марксизм оставался идеологией радикальной вестернизации, его теоретики считали западный капиталистический мир более прогрессивным, чем российский "феодализм", и полагали, что Россия должна развивать капитализм, чтобы внутри него созрели условия для коммунизма[47]. В то время не было сомнений в том, что коммунистическая революция произойдет сначала на более развитом Западе. В.И. Ленин несколько скорректировал это положение, назвав Россию слабым звеном империализма, где возможна первая социалистическая революция. Однако даже после прихода к власти в 1917 г. В.И. Ленин продолжал ждать революцию на Западе. В 1920 г. он написал, что международное значение русской революции заключается в демонстрации исторической неизбежности повторения в международном масштабе "того, что было у нас" и утверждал, что вскоре после победы пролетарской революции хотя бы в одной из передовых стран… Россия сделается "не образцовой, а опять отсталой (в "советском" и в социалистическом смысле) страной) "[48]. Лишь когда стало очевидно, что западные рабочие не оправдали ожиданий русских марксистов, Россия была объявлена большевиками социалистической, а значит, более прогрессивной, страной и начала рассматриваться как центр мирового прогресса.

Ранние построения русских марксистов свидетельствуют о том, что идея подчинения Западу в международных отношениях существовала в среде русских западников. Однако она завоевала невероятную популярность только в последние десятилетия ХХ в., после того, как представление о демократическом единстве Запада и глобальных ценностей стало преобладающим на самом Западе и в такой форме проникло в Россию. Это привело к решительному отрицанию коммунистического проекта создания центра всемирного прогресса в СССР и превращения его в могущественную военную и одновременно экономически эффективную державу.

Уважаемые читатели! Мы просим вас найти пару минут и оставить ваш отзыв о прочитанном материале или о веб-проекте в целом на специальной страничке в ЖЖ. Там же вы сможете поучаствовать в дискуссии с другими посетителями. Мы будем очень благодарны за вашу помощь в развитии портала!