Сейчас на сайте

Заключение

Политическая культура российских "демократов" и российская политика

Знание политической культуры российских "демократов" чрезвычайно важно для понимания политического развития России после 1991 года. Несмотря на позднейшие утверждения некоторых менее удачливых "демократов" о том, что "демократическое" движение в целом в России никогда не было у власти, объективный анализ показывает, что политики, разделявшие "демократические" убеждения, правили Россией частично начиная с парламентских выборов в РСФСР весной 1991 г. и практически безраздельно весь 1992 г. Рассматривая этот период, можно легко заметить, что тогда почти все российские руководители, включая президента Б.Н. Ельцина, считали себя "демократами" и выступали за "демократический" курс. Например, первый фактический руководитель правительства постсоветской России Г.Э. Бурбулис[1], контролировавший в 1992 г. все кремлевские назначения, ранее сам был членом одной из "демократических" групп в Свердловске[2], а затем в Москве активно участвовал в организации и работе Демократической платформы в КПСС, движения "Демократическая Россия", Межрегиональной депутатской группы и Демократической партии России. В число других "демократов", занимавших высокие посты, входили С.М. Шахрай (заместитель премьера), М.Н. Полторанин (заместитель премьера), С.Б. Станкевич (советник президента), Г.В. Старовойтова (советник президента по национальной политике), Г.Х. Попов (мэр Москвы), и А.А. Собчак (мэр Петербурга). Депутаты от движения "Демократическая Россия" составляли большинство в городских советах Москвы и Петербурга, и, несмотря на то, что немного меньше для того, чтобы составить формальное большинство на Съезде народных депутатов России, они дважды проводили своего кандидата в председатели Съезда (сначала - Б.Ельцина, потом - Р.Хасбулатова). Все они активно работали либо в Межрегиональной депутатской группе, либо в движении "Демократическая Россия" (либо и там, и там), и рядовые "демократы" считали их своими лидерами.

Первый вице-премьер, а позднее исполняющий обязанности премьера Е.Т. Гайдар, которого Г.Э. Бурбулис отобрал на роль архитектора экономических реформ, хотя лично и не участвовал в "демократических" группах, был активным перестроечным публицистом, выступавшим с радикальными статьями по вопросам экономики, и его идеи приобрели популярность среди "демократов". В вышедшей в 1995 г. книге "Государство и эволюция"[3] можно найти весь набор полно и систематически изложенных "демократических" представлений самого радикального прозападного толка, который вполне соответствует модели "демократической" политической культуры, реконструированной в настоящем исследовании. В книге Е.Т. Гайдара есть и знакомое представление о фундаментальном разделении мира на две противоположные системы: нормальное западное общество, основанное на частной собственности, и неестественную восточную часть, основанную на господстве государственной собственности. Е.Т. Гайдар одобрительно пишет о теории "азиатского способа производства", он понимает Россию как страну, культура которой занимает промежуточное место между Западом и Востоком, и которая веками безуспешно пыталась нагнать западную цивилизацию, он определяет большевистское правление как регресс в сторону Востока и рекомендует совершить исторический скачок, чтобы присоединиться к западной цивилизации, уничтожив государственный контроль в экономике и проведя быструю приватизацию государственной собственности[4].

Мэры Москвы и Ленинграда Г.Х. Попов и А.А. Собчак были активными членами Межрегиональной депутатской группы и признанными лидерами и теоретиками "Демократической России", а также "демократического" движения в целом. А.Б. Чубайс, ставший архитектором программы приватизации в России, был близок к "демократическим" кругам в родном Ленинграде. Министр иностранных дел А.В. Козырев, хотя и не участвовал в "демократическом" движении до своего назначения, сразу же после него стал активным членом "демократической" группы в руководстве и поддерживал наиболее радикальный "демократический" прозападный курс. Он сменил практически все руководство старого советского МИДа и назначил на ведущие посты своих сторонников; некоторые из них были "демократами" и даже бывшими диссидентами[5].

Ведущие "демократы", так же как и обычные члены движения, соглашаясь о необходимости борьбы с советским режимом, расходились по многим конкретным вопросам. Первое руководство независимой России, пришедшее к власти в начале 1992 г., в целом разделяло взгляды наиболее радикального прорыночного и прозападного крыла движения. Их программа и действия резко контрастировали с политической культурой большинства населения.

Некоторые наиболее дальновидные "демократические" лидеры довольно рано увидели это противоречие между целями "демократов" и чаяниями большинства населения. Например, Г.Х. Попов, уже через несколько месяцев после избрания мэром Москвы, заметил: "Теперь мы должны создать общество с различными формами собственности, включая частную собственность, и это будет обществом экономического неравенства... Но массы хотят справедливости и экономического равенства. И чем дальше будет заходить процесс трансформации, тем более острым и заметным будет разрыв между этими желаниями и экономической реальностью"[6].

Однако группа Бурбулиса-Гайдара обещала, что успех ее политики поднимет жизненный уровень, благодаря чему она будет одобрена населением. В реальности реформы Гайдара привели к еще большему разрыву между правительственной политикой и общественным мнением, которое теперь считало этот вариант демократии единственным. В глазах населения "демократы" в целом, во главе с "демократическим" президентом, находились у власти и были повинны во всех неудачах руководства и в тяготах, которые обрушились на людей.

Эта ситуация с неизбежностью привела к расколу в "демократическом" движении. С отстранением от власти КПСС исчез общий враг всех "демократов", а с ним и основная объединяющая цель их борьбы. На поверхность немедленно вышли разногласия между различными направлениями "демократического" движения, порой превращая бывших союзников в лютых врагов. В то время, как правящая группа последовательно проводила в жизнь идеалы радикальной рыночной группы, "демократы" коммунитаристского направления начали критиковать их за отход от не менее "демократического" идеала социальной справедливости. Парадоксально, но требования обеих групп укладываются в модель "демократической" политической культуры, описанной в этой книге. Первые стремились к ликвидации Советской империи, так как, по их мнению, государствам, меньшим по территории, легче порвать с тоталитарным прошлым, осуществить немедленную и полную приватизацию и проводить прозападную политику. Эта группа не считала себя связанной формальными рамками устаревших "тоталитарных" законов. Другая группа выступала за строгое соблюдение законов, ставила социальную справедливость выше приватизации, хотела сохранить единство бывших союзных республик, так как разрыв между ними, по их мнению, разрушал советскую экономическую систему и способствовал возникновению во многих из них националистических режимов. Цели первой группы были хорошо сформулированы идеологом реформ Г.Э. Бурбулисом: "Социально-экономическая цель реформы, с моей точки зрения, может быть выражена так: создать институт частной собственности. Люди должны жить в обществе, где они могут приобретать и свободно, без страха владеть любой частной собственностью. Опыт истории учит: ничего больше соответствующего природе человека, за последние 10 тысяч лет не придумано. Строй не идеальный, но нормальный. И строй, который как-то подходит Европе, Юго-Восточной Азии, Америке, отнюдь не стирает национальных черт"[7].

Может показаться странным, что именно бывший преподаватель коммунистической премудрости Г.Э. Бурбулис переродился в пропагандиста "демократических" реформ и пропел этот гимн частной собственности[8], но по своему содержанию его представления о "нормальном" пути мирового развития, по которому должна идти не только Россия, но и все другие страны, не поспевающие за мировым прогрессом, а также о прямой связи между этим путем и частной собственностью, для исследователя российской "демократической" политической культуры звучат очень знакомо. Представители этого "демократического" направления верили, что введение частной собственности само по себе является достаточной гарантией не только быстрого экономического роста, но и политической свободы. Например, автор программы приватизации А.Б. Чубайс заявлял: "Рыночная экономика — это экономика, основанная на частной собственности... Если собственность раздроблена между множеством владельцев, ни один из них не имеет исключительного права и физической возможности командовать остальными, определять размеры их личных доходов или уровень общественного положения... Ничьи взгляды не являются доминирующими и тем более обязательными для окружающих. Это просто невозможно сделать: вся власть частного собственника над остальными людьми заключается в том, что он может (или не может) предложить потребителям лучшие условия, чем его конкуренты. В этом смысле рыночная экономика — это гарантия не только эффективного использования средств, ресурсов, основных фондов и так далее, но также и гарантия свободы общества и независимости граждан"[9].

Радикальная рыночная группа, в полном соответствии с "демократическими" представлениями, стремилась подчинить российскую внешнюю политику целям быстрейшего осуществления экономических реформ и включения России в цивилизованный западный мир. В этом заключалась причина ее прозападной ориентации, что означало поворот на 180 градусов по сравнению с классической советской идеологией[10]. Уже в августе 1991 г. на митинге в Москве по случаю победы над путчистами, А.В. Козырев провозгласил новый официальный "демократический" подход России. Он заявил, что "для демократической России США и другие западные демократии — настолько же естественные друзья, а в перспективе союзники, насколько естественными врагами они были для тоталитарного СССР"[11]. Российский министр иностранных дел, в полном соответствии с "демократическими" представлениями, считал, что Россия должна вернуться в "естественную среду", и что ее будущая геополитическая роль — стать "тем самым недостающим пока звеном в демократическом полюсе северного полушария"[12]. Свою практическую политику, основанную на этом видении мира, он разъяснял следующим образом: "Сделав свой выбор, подкрепленный волей избирателей, Россия взяла курс от осторожного партнерства к дружественным, а в перспективе и к союзническим отношениям с цивилизованным миром, его структурами, включая НАТО, ООН и другие организации"[13].

Так же, как и многие рядовые "демократы", их лидеры считали, что достижение целей "демократической" политики оправдывает разрыв с устаревшими "коммунистическими" законами. Один из сопредседателей "Демократической России" Л.А. Пономарев, например, призывал новое российское руководство "в революционном темпе раздать землю, провести приватизацию в промышленности, торговле... Действовать так, как действовал Ельцин в дни переворота. Да, ряд его указов, принятых в этой критической обстановке, носит антиконституционный характер. Но я назвал бы их гениальными. Они абсолютно отвечали политической потребности. То есть надо нам быть прагматиками"[14].

Некоторые правые западные экономисты и политики аплодировали этому вывернутому наизнанку марксизму, однако он не мог рассчитывать на поддержку большинства населения России. Больше того, такая политика не была поддержана всеми "демократами". Переход многих "демократов" в оппозицию к курсу Бурбулиса-Гайдара был естественным. Большинство из них выступало лишь за ограниченную приватизацию при сохранении значительной роли государства, а анархисты и социалисты отрицали всякую приватизацию. Многие "демократы" не считали распад СССР необходимым условием демократизации, а поддерживали лишь ограниченную децентрализацию. Критика правительства, контролируемого "демократами"-либертарианцами, со стороны оппозиционно настроенных "демократов" стала еще острее с резким падением жизненного уровня большинства населения и усилением социального неравенства. Так как президент Б.Н. Ельцин, который считался лидером всех "демократов", первоначально решительно поддержал радикальную политику, ее критика постепенно перешла в осуждение президента.

Эволюция взглядов самого Б.Н. Ельцина не может быть объяснена без понимания влияния "демократических" представлений. Его собственные политические взгляды могут быть определены как полностью "демократические", по крайней мере, с середины 1988 г. Наблюдатель может довольно легко определить время, когда бывший коммунистический лидер принял "демократические" убеждения. В его письме об отставке, направленном М.С. Горбачеву в сентябре 1987 г., и речи на пленуме ЦК КПСС в следующем месяце, которые содержали необычайно резкую для партийных нравов критику, еще не использовались "демократические" термины или положения. Они были составлены в обычном коммунистическом ключе. Но его речь на XIX партконференции летом 1988 г. и несколько интервью примерно того же времени уже отражают значительное влияние "демократизма"[15]. Это показывает, что "переход" Б.Н. Ельцина в "демократическую" веру произошел после его отставки с влиятельных постов первого секретаря московского горкома и члена Политбюро ЦК КПСС. В это время "демократы" были единственной политической силой, поддержавшей его. Конечно, можно утверждать, как это и делали позднее некоторые разочарованные "демократы", что его принятие "демократических" целей было лишь тактическим шагом, предпринятым с целью получить поддержку "демократического" движения в борьбе с М.С. Горбачевым, которая велась Б.Н. Ельциным из чисто амбициозного желания сначала вернуться в политику, а затем прийти к власти в стране. Однако такое объяснение явно упрощает реальную ситуацию. Тот факт, что цели "демократического" движения совпадали со стремлением к власти самого Б.Н. Ельцина, безусловно, сыграл важную роль в эволюции его взглядов и в том, что он избрал "демократов" своими союзниками. Существует немало других примеров перехода в "демократию" людей с подобным же прошлым. Многие "демократы" были бывшими партийными работниками, искренне верившими в партийные обещания и социальную справедливость и боровшимися за их исполнение, но потерпели поражение в этой борьбе, были уволены, и затем разочаровались в коммунизме. Б.Н. Ельцин был лишь наиболее высокопоставленным из них, но его путь к "демократии" был типичным.

В то же время, из эмоционально написанных строк ельцинской автобиографии видно, что принятие им "демократии" было актом очень личным, случившимся в период глубокого эмоционального кризиса и очень напоминало обращение в новую веру, мистическая правда которой внезапно открылась будущему российскому президенту[16]. Косвенным свидетельством того, что Ельцин разделял "демократические" убеждения, являются некоторые из его практических политических шагов, которые могут быть объяснены только исходя из этих убеждений. Например, стремление Б.Н. Ельцина предоставить широчайшую автономию некоторым российским республикам и даже областям, стимулировавшее сепаратизм, можно объяснить попыткой получить поддержку региональных лидеров в его борьбе с М.С. Горбачевым. Однако это объяснение не работает после распада СССР, когда его упорство в продолжении этой политики может показаться логичным, только если признать, что Б.Н. Ельцин искренне верил в "демократический" постулат о необходимости децентрализации и построения федерации снизу на основе добровольно заключенного договора.

"Демократические" убеждения Б.Н. Ельцина 1988-1991 гг. в целом были ближе к представлениям коммунитаристов-сторонников социальной справедливости, чем к идеям либертарианцев и радикалов-рыночников. В выступлениях того времени он делал значительный упор на вопросы справедливости и призывал к ликвидации привилегий, повышению жизненного уровня и ассигнованию больших средств на медицину, науку и образование за счет сокращения военных расходов и помощи зарубежным союзникам. Тогда он не говорил ни о шоковой терапии, ни о приватизации тяжелой промышленности. В тот период эта программа поддерживалась всеми "демократами" (хотя и не все из них проявляли в ее отношении одинаковый энтузиазм): одним она нравилась в части, призывавшей к социальной справедливости, другим за призывы к свободе и решимость ликвидировать монополию КПСС на власть, и даже для наиболее радикальных сторонников рынка Б.Н. Ельцин был единственным реальным и перспективным "демократическим" лидером.

После августа 1991 г. взгляды Б.Н. Ельцина коренным образом изменились, и он безоговорочно поддержал радикальных западников-сторонников рынка. Причина этого изменения, вероятно, заключалась в том, что одной из частей программы этой группы "демократов" был раздел СССР, так как они считали, что, во-первых, ликвидация империи нанесет последний удар по мировому тоталитаризму, а, во-вторых, отделившись от других республик, Россия избавится от тяжелейшего финансового бремени. Политика, направленная на раздел СССР, отвечала личным стремлениям Б.Н. Ельцина, который мечтал устранить М.С. Горбачева: не будет СССР — не будет и президента СССР. Но так как уничтожение СССР, рыночные реформы и прозападная внешняя политика, которая должна была способствовать получению поддержки Запада, были составными частями программы Бурбулиса-Гайдара, этим деятелям было гораздо легче убедить президента в том, что их план реформирования экономики более эффективен, чем менее радикальные предложения, и что его осуществление не приведет к снижению жизненного уровня. То, что им удалось получить поддержку президента, было очевидно уже в ноябре 1991 г., когда Б.Н. Ельцин заявил: "Хуже будет всем примерно полгода, затем — снижение цен, наполнение потребительского рынка товарами, а к осени 1992 года — стабилизация экономики, постепенное улучшение жизни людей"[17].

По мере того, как становилось ясно, что эти обещания нереалистичны и что, напротив, реформы ведут к усилению неравенства, коррупции, беззакония и снижению жизненного уровня большинства населения, те "демократы", которые считали борьбу с этими проблемами при советском режиме своей основной задачей и видели, что они лишь углубляются, естественно, начали критиковать президента и правительство, которое контролировалось их бывшими союзниками. С точки зрения либертаристов-рыночников, их критики были предателями "демократии", перешедшими на сторону "красно-коричневых" сил тоталитаризма. С точки же зрения оппозиционно настроенных "демократов" те, кто стоял у власти, были псевдодемократами, продолжавшими поощрять расцветшие при коммунистах неравенство и беззаконие.

Так, М.Б. Челноков, бывший член фракции "радикальные демократы" в Верховном Совете РСФСР, активист "Демократической России", а затем - радикально-антиельцинского Фронта национального спасения, отмечал, что при Б.Н. Ельцине к власти вернулась бывшая коммунистическая номенклатура, члены которой принимали участие в "демократическом" движении по карьерным соображениям[18]. М.Б. Челноков и те, кто разделял его взгляды, обвиняли Гайдара в слепом проведении в жизнь принципов рынка и приватизации и в игнорировании тягот конкретных людей. В результате, считали они, в России происходит "разрушение без всякого созидания"[19]. Как на альтернативную модель М.Б. Челноков указывал на реформы в Китае, где более постепенная приватизация сопровождалась ростом производства[20].

Внешняя политика "демократического" руководства также была подвергнута критике со стороны оппозиционных "демократов", которые считали ее идущей вразрез с интересами России. М.Б. Челноков объяснил: "Я — противник национализма и выступаю за деловое равноправное сотрудничество всех стран. Но при этом я — противник предательства интересов моей Родины, которое сегодня происходит в России"[21].

В оппозицию правительству радикалов-рыночников перешли многие известные "демократы", ранее активно поддерживавшие Б.Н. Ельцина, — В.В. Аксючиц, М.Г. Астафьев, И.В. Константинов, В.А. Ребриков. Позднее к ним присоединились Р.И. Хасбулатов, сменивший Б.Н. Ельцина на посту Председателя российского Верховного Совета, и вице-президент А.В. Руцкой. В этом споре двух типов "демократов" обе стороны преувеличивали. Конечно, критики "либералов" не были коммунистами или фашистами (хотя логика политической борьбы и приводила порой некоторых острых критиков режима к союзу с коммунистами и радикальными националистами). И те, и другие хотели разрушить советскую систему и создать "цивилизованное" общество западного типа, однако их видение этого общества было различным, и это различие вело к несогласию по вопросу средств его достижения. Те, кого можно назвать "капиталистическими маркетизаторами", верили, что цивилизованное общество должно быть основано на ничем не ограниченном рынке, абсолютном господстве частной собственности и свободной конкуренции, и для быстрейшего достижения этой цели они готовы были пожертвовать равенством и законностью. Их критики, "коммунитаристы-законники", хотя, как правило, и не выступали против приватизации как таковой, считали, что она не должна сопровождаться снижением жизненного уровня, и видели высшие цели в соблюдении интересов большинства, которые они определяли как благосостояние и отсутствие неравенства. После исчезновения КПСС и СССР оказалось, что эти очень разные группы людей более не объединены общей целью борьбы с тоталитаризмом, и они вполне закономерно стали политическими оппонентами.

Победа радикальных сторонников рынка, однако, была короткой. Парадоксально, но российские "демократы" были отстранены от власти самой демократией. Как показано выше, взгляды группы "демократов", пришедшей к власти в конце 1991 г., были наиболее далеки от представлений большинства населения, даже по сравнению со взглядами других "демократов". Поэтому практическая демократия в форме права народа выбирать своих лидеров не могла служить их интересам. Введение реальных выборов в России отнюдь не было достижением "демократов": выборы ввел М.С. Горбачев. В результате впервые в российской истории массовая политическая культура получала все большие возможности определять политическое будущее страны. Если ранее, при власти царей и Политбюро, лидеры страны пользовались значительной культурной автономией от населения (некоторые цари вообще были по происхождению иностранцами и с трудом говорили по-русски) и могли позволить себе не обращать особенного внимания на политические идеалы населения, то с 1989 г. граждане получили право выражать свои идеалы, голосуя за тех лидеров, которые в наибольшей степени им соответствуют. "Демократы" были, вероятно, последними идеалистическими политиками в России, считавшими, что не они должны менять свой курс в зависимости от пожеланий электората, но что массы, освобожденные от неестественного господства тоталитаризма, добровольно поддержат их "верный" курс. Эти иллюзии вскоре рассеялись, сменившись ростом популярности авторитарных моделей развития среди "демократических" руководителей России[22].

Первым косвенным признаком роста недовольства населения стала нарастающая оппозиция ельцинскому руководству со стороны представительных органов власти. Хотя в некоторых случаях эта оппозиция может быть объяснена тем, что во многих Советах большинство составляли коммунисты, это объяснение никак не подходит к случаям с Московским и Ленинградским городскими Советами, которые были на две трети "демократическими", а также с российским Верховным Советом, который первоначально поддерживал курс Б.Н. Ельцина, но через год превратился в его решительного оппонента.

Безусловно, в этом конфликте различных ветвей власти был элемент борьбы, вызванной нечетким определением полномочий каждой из них, постоянными изменениями в конституции и стремлением каждого бюрократического учреждения захватить как можно больший объем полномочий. Но сыграло свою роль и то, что депутаты были ближе к избирателям, чем исполнительная власть, и что они принесли народные настроения в залы заседаний. Показателем этих настроенной было резкое падение популярности президента и особенно правительства, отмечавшееся опросами общественного мнения.

"Демократические" группы, видевшие причину конфликта с парламентом в интригах "красно-коричневых", надеялись поднять популярность президентской власти и "демократических" реформ роспуском парламента и местных Советов. Однако не все из них были абсолютно уверены в поддержке населения и на самом верху зазвучали предложения временно не проводить выборов и ограничить избирательные права. В результате указ президента о выборах 1993 г. значительно сократил права наблюдателей при голосовании, а во время самого голосования в декабре поступали сообщения о массовых подтасовках, в особенности при подсчете голосов на референдуме по конституции. В то же время власти не могли пойти на полную отмену выборов, так как сама идея выборов занимала центральное место в "демократической" программе, верность которой они продолжали провозглашать.

Тем не менее результаты выборов 1993 г. были крайне неожиданными для властей. Можно спорить о том, за что тогда проголосовали россияне, но они, безусловно, проголосовали против политики правительства и ассоциировавшегося с его политикой блока "Выбор России", который возглавлялся Е.Т. Гайдаром[23]. Хотя президент Б.Н. Ельцин и провозгласил победу над парламентом осенью 1993 г. и на референдуме по конституции в декабре того же года, и до и после выборов настроения россиян оказывали влияние на его политику. Постепенно приходя к пониманию непопулярности курса группы "демократических" радикалов-капитализаторов, Б.Н. Ельцин уволил многих из них, включая Г.Э. Бурбулиса, Е.Т. Гайдара, заместителя министра иностранных дел Ф.В. Шелова-Коведяева и других членов их команды и ведущих представителей этого направления. В чистом виде радикально-"демократическая" политика продолжалась до отставки Е.Т. Гайдара в декабре 1992 г., однако некоторые ее черты сохранялись до 1993 года и позднее. Фактически после 1993 г. правительство внесло коррективы в свою политику: безраздельный монетаризм был подвергнут сомнению, делались попытки поддержать тяжелую промышленность и бывшие колхозы и постепенно увеличивать пенсии и заработную плату. Тем не менее на практике монетаристская политика Е.Т. Гайдара по инерции продолжалась до осени 1998 года, когда ее решительно отверг назначенный под давлением Государственной Думы премьер Е.М. Примаков, а мэр Москвы Ю.М. Лужков образно обозначил ее крах: "Эксперимент окончен, господа хорошие!" Во внешней политике А.В. Козырев сам изменил свой курс, сделав его, согласно пожеланиям президента, менее прозападным. Это позволило гибкому министру сохранить свой пост до 1996 года. В целом, начиная с конца 1992 г., политика российского руководства постепенно изменялась под давлением общественного мнения и эволюционировала от "демократической", прозападной и радикально-рыночной к более приемлемой для массовой политической культуры страны.

Исследование политической культуры членов российского "демократического" движения показывает, что политические представления даже тех "демократических" активистов, которые решительно отвергали официальную советскую идеологию, тем не менее находились под ее большим влиянием. Многие идеи, позаимствованные с Запада, подвергались реинтерпретации в рамках системы представлений, видевшей демократию как идеальное общество, которое может решить все материальные и духовные проблемы человечества. Благородная цель построения такого общества давала возможность не обращать внимания на "формальности", в том числе на законы существующей "тоталитарной" системы. Главной помехой для идеальной демократии считалось государство, и максимальное ослабление государства виделось важнейшим условием для ее создания. Наконец, "демократические" активисты рассматривали демократию не как систему компромиссов между разными группами и интересами, или как разделение властей, а как неограниченную власть "демократов", которая должна сменить неограниченную власть коммунистов. Естественно, люди, разделявшие такие представления, едва ли могли построить либеральную демократию на основе верховенства закона, разделения властей, независимости правосудия и уважения к личной инициативе и правам человека. Более того, с подозрением относясь к государственной власти как таковой, они едва ли вообще могли создать какую бы то ни было работоспособную государственную систему. В полном соответствии со своими политическими представлениями безжалостная (хотя и отчаявшаяся) группа сторонников радикальной прозападной политики и неограниченного рынка, мало разбирающаяся в представлениях и чаяниях населения страны, попыталась навязать стране свой абстрактный идеал. Сделать этого, естественно, не удалось, но в наибольшем проигрыше оказался российский народ. Из руин так называемого тоталитаризма поднялась не "нормальная" демократическая страна, а общество кланов и группировок, сражающихся за власть. Россия не стала демократией западного типа с эффективной рыночной экономикой. Вместо этого она превратилась в распадающееся государство, власть и собственность в котором захватили различные кланы и организованные преступные группировки. Хотя непосредственная вина за это лежит на "демократических" доктринерах и фанатиках, это не означает, что они стремились к такому результату или предвидели его.

"Демократическая" политическая субкультура прекратила свое существование как единое целое с устранением КПСС и уничтожением СССР, т. е. в то самое время, когда радикальная прозападная и прорыночная группа "демократов" пришла к власти. Это произошло потому, что центральное убеждение, объединявшее всех "демократов" - убеждение в необходимости бороться с тоталитаризмом — утратило свою актуальность. Система радикально-рыночных представлений просуществовала еще около года и в течение этого года была даже основной идеологией властей. Однако ей пришлось отступить под давлением доминирующей политической культуры населения.

Это не означает, что "демократическая" политическая субкультура исчезла без следа. "Демократические" представления радикальных сторонников прозападной политики и рынка продолжали свою жизнь в идеологии некоторых политических групп, наиболее важные из которых — "Выбор России" во главе с Е.Т. Гайдаром и пришедший ему на смену Союз правых сил. Представители этого направления: А.Б. Чубайс, М.В. Бойко, П.П. Мостовой, А.Р. Кох, В.Б. Христенко, О.Н. Сысуев, Е.В. Савостьянов, в течение всех 90-х годов в разное время занимали высокие государственные должности в правительстве и президентской администрации, а в 1998 году один из них, С.В. Кириенко, на несколько месяцев даже стал премьером. Лишь в период премьерства Е.М. Примакова радикальные "либералы" потеряли свое влияние, однако с избранием президентом В.В. Путина многие из их сторонников вновь заняли видные должности в руководстве страны.

Представления более умеренных "демократов"-сторонников соблюдения законности сохранились в программе "Яблока" — сильнейшей из "демократических" партий, в которую вступили многие "демократы", разочарованные в политике Б.Н. Ельцина. Само ельцинское и позднее путинское руководство страны хотя и дистанцировались от чисто "демократических" групп и их политики, продолжали настаивать на своем демократизме и использовать "демократическую" риторику.

В более широком смысле можно сказать, что представления "демократической" субкультуры оказали огромное влияние на язык российской политики и в значительной степени стали его составной частью. В посткоммунистической России эти представления, ранее характерные лишь для "демократических" активистов, стали основой языка большей части прессы, политических выступлений, партийных документов (в том числе и, например, российских коммунистов, принявших и активно разрабатывающих некоторые "демократические" темы) и политологических исследований. Прекратив свое существование, "демократическая" политическая субкультура оказала значительное воздействие на более широкую политическую культуру новой России.

Уважаемые читатели! Мы просим вас найти пару минут и оставить ваш отзыв о прочитанном материале или о веб-проекте в целом на специальной страничке в ЖЖ. Там же вы сможете поучаствовать в дискуссии с другими посетителями. Мы будем очень благодарны за вашу помощь в развитии портала!