Сейчас на сайте

Александр Даниэль, Николай Митрохин

ДИССИДЕНТСКИЕ КОРНИ «НОВЫХ КРАЙНЕ ПРАВЫХ» В РОССИИ

Источниковой базой для данной работы послужили несколько десятков устных интервью с диссидентами-националистами, собранных Н.Митрохиным, а также самиздатские документы, полученные из частных собраний и хранящиеся в настоящее время в архивной коллекции Научно-информационного и просветительского центра «Мемориал». Кроме того, авторы, разумеется, использовали известные им — к сожалению, немногочисленные — опубликованные работы по данной теме. Сама же тема, как нам кажется, достаточно обозначена названием этой статьи.

* * *

Появление в России новой политической силы — русского национализма, или правого радикализма, прежде всего выход на общественную арену «Памяти», для широких слоев общества стало шокирующей неожиданностью. Разумеется, не для всех. Не удивлялись читатели диссидентского самиздата, наиболее прозорливые публицисты которого давно предсказывали подобную возможность (например, А.Амальрик в своей знаменитой статье «Просуществует ли Советский Союз до 1984 года?»). Часть самиздатских текстов русских националистов сама по себе имела достаточно широкое хождение. Не был внезапный всплеск националистической активности сюрпризом и для специалистов из 5-го управления КГБ: первые отчеты «пятерки», в которых упоминается о. «Памяти», относятся к концу 70-х годов. Наконец, работы националистически настроенных авторов, особенно в области литературоведения и исторической науки, просачивались и в подцензурную печать.

О национализме в России писали и некоторые зарубежные и эмигрантские авторы (Л.Алексеева, Дж.Данлоп, Д.Поспеловский, А.Янов) — кто враждебно, а кто и с симпатией. Но общество в целом гораздо больше знало о проявлениях государственного антисемитизма, о патриотической фразеологии и культе державности, поддерживаемых и укрепляемых официальной пропагандой. Большая часть интеллигенции была уверена: националистические, грубо экстремистские, антилиберальные идеи если и существуют в Советском Союзе, то как результат двойной игры самого же государства. Игры, призванной продемонстрировать опасность любого инакомыслия, которое без государственного контроля якобы быстро вырождается в экстремизм[1]. Тем самым за антилиберальной и протофашистской общественной активностью отрицались всякое самостоятельное значение и какая бы то ни было укорененность в общественном сознании.

Мы беремся утверждать, что русский национализм был хотя и малозаметным, но постоянным фактором общественной жизни в СССР, независимо от того, использовало его государство в своих целях или нет. Наиболее ясно это показывает история русских националистов в 1950-1970-е годы. Мы не будем здесь рассматривать официально дозволенный или, во всяком случае, не навлекавший на себя особо жестких преследований национализм в культуре, представленный такими именами, как Палиевский, Кожинов, Солоухин, Глазунов, Куняев, О.Михайлов, и многими другими. Эта составляющая советской культуры сыграла, разумеется, огромную роль в подготовке почвы для современной «новой крайне правой» в России. И контакты с интеллектуальной элитой, которая сумела адаптироваться к цензурным условиям и не вступила в жесткую конфронтацию с властью, давали очень много в духовном и материальном плане для диссидентов-националистов. Кроме того, существовали пограничные фигуры, вроде С.Семанова, публиковавшего свои работы и в «Молодой гвардии», и в самиздатских журналах. Но деятельность «национально мыслящей» интеллигенции из числа вписанных в систему по понятным причинам не подходит для доказательства нашего тезиса.

Мы также не будем касаться истории неофашистского движения в СССР, возникшего в 60-х годах и громко заявившего о себе в начале 80-х, в первую очередь потому, что «русскость» его участников интересовала мало. Лишенные серьезной идеологической платформы, русские нацисты могли заниматься лишь подражанием атрибутике силовых структур Германии периода Третьего рейха и потому быстро оказались на периферии общественного внимания[2]. Хотя их деятельность довольно долго рассматривалась как продолжение традиций русских националистов 70-х[3].

Мы будем говорить о тех людях, которые, несмотря на преследования со стороны государства, закладывали, развивали и, пропагандировали идеи, ставшие идеологическим фундаментом современных национал-радикалов. В 1970-е годы людей, открыто противостоявших власти, принято было называть диссидентами. Будем и мы для краткости пользоваться этим термином, несмотря на некоторую его расплывчатость, и даже распространим его — опять-таки для краткости — на смежные явления, например, на политическое подполье 1950-х. Данная статья посвящена, таким образом, национал-радикальной компоненте диссидентства.

Развитие «русской идеи» в ее оппозиционной ипостаси в период, наступивший после 1953 г., можно разделить на три этапа. Первый — период деятельности подпольных групп русских националистов. Достоверно известно о существовании четырех таких групп. Две из них действовали в Москве и появились на свет в 1955-1956 годах. Это Национально-демократическая партия Виктора Поленова[4] и группа Алексея Добровольского[5]. Группы занимались выпуском и распространением антикоммунистических листовок. Ликвидированы в мае 1958 года. Две другие группы действовали в Ленинграде в 1960-е годы. Это — знаменитый Всероссийский социал-христианский союз освобождения народа (ВСХСОН), о котором немало писали за рубежом, и группа Николая Брауна. Эти группы — в духе времени — занимались распространением там и самиздата. ВСХСОН вообще можно считать наиболее крупной из раскрытых КГБ политизированных подпольных организаций (около 30 формальных членов) и, безусловно, самой структурированной в идеологическом и организационном плане группой русских националистов. Группа Брауна представляла собой пересечение нескольких кружков, в которые входили как либеральные почвенники, так и фашиствующие полууголовные элементы.

Отдельно следует выделить группы русских националистов, возникавшие в политических лагерях с середины 1950-х и вплоть до начала 1970-х годов. Всего сейчас можно назвать как минимум 6 таких групп (Коновалова, Кириянова, Осипова, Овчинникова, «пугачевцы»[6] и всхсоновцы[7]), в которых участвовали не менее 80 человек. Лагерные группы интересны тем, что в них идеи и взгляды «власовцев» (то есть русских националистов военного поколения и эмигрантов первой и второй волны, оказавшихся волею судеб в ГУЛАГе) передавались новому поколению «борцов» с евреями и коммунистами.

Многие члены лагерных групп — это бывшие социалисты различных толков, ставшие на националистические позиции. Такая лагерная эволюция подпольщика-социалиста или коммуниста довольно типична. В качестве примеров можно привести некоторых членов так называемой группы Трофимова, платформа которой была радикально коммунистической. (Покойный Р.И.Пименов в своих мемуарах «Политический процесс» называет их «красными волками».) Так, Владимир Тельников и Борис Хайбулин (активные участники этой группы) вернулись из лагеря убежденными националистами. Аналогичные убеждения вынесли на свободу бывшие анархо-синдикалисты Владимир Осипов, Владимир Садовников, Вячеслав Ильяков, коммунист-ревизионист Юрий Машков, социалист Игорь Авдеев и многие другие с ними[8].

Второй этап развития движения русских националистов — попытки формирования открытого общественного движения. Эти попытки очень напоминали аналогичные процессы, происходившие среди либерально-западнического крыла оппозиции в 1968-1972 годах, когда возник и некоторое время держался термин «демократическое движение». Движение русских националистов не имело самоназвания. Официальные органы именовали его «проявлениями русизма».

Первые открытые выступления русских националистов относятся к рубежу 1950-1960-х годов. Это деятельность Общества изучения «теории систем», или группы Фетисова[9], выступления на площади Маяковского Ильи Бокштейна. С середины десятилетия заметно усилилась активность «лояльных» русских националистов. Наиболее заметными и важными их акциями были выступления Ильи Глазунова с лекциями о русском искусстве, организация «Русского клуба», действовавшего в 1966-1969 годах, дискуссия на страницах журнала «Вопросы литературы», в которой высказались идеологи русской правой, деятельность группы, сложившейся вокруг московского отделения Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры (ВООПИК).

В 1968-1970 годах власти предприняли ряд мер, направленных на подавление инакомыслия в целом. Хотя в первую очередь пострадали либералы (аресты среди правозащитников, увольнения «подписантов», разгром редакции «Нового мира» и т.п.), но досталось и русским националистам — были арестованы руководители Общества изучения «теории систем» (которые, не найдя понимания у властей, перешли к полуподпольным методам работы), смещен с работы редактор «Молодой гвардии» Никонов, проработке подверглись такие авторитетные публицисты, как Лобанов и Семанов. Идеологи «национальной идеи» встали перед выбором — идти на жертвы, вступив в конфронтацию с властями, или пойти с ними на компромисс и остаться частью истеблишмента. Большинство выбрали второй путь, однако некоторых радикалов он не устроил. В первую очередь — людей, уже имевших лагерный и психушечный опыт: Владимира Осипова, Анатолия Иванова (Скуратова), Геннадия Шиманова. Однако были и те, кто порвал с истеблишментом, уйдя сначала в авторы самиздата (пусть и анонимные), а потом пострадав за это (уволенный с работы Семанов, исключенный из КПСС Емельянов).

Третий этап развития этого движения можно определить как «самиздатский». До начала 1970-х годов собственного самиздата у русских националистов практически не существовало. Программные документы подпольных кружков оставались достоянием их участников, легальных же националистов самиздат не интересовал — они имели возможность печататься официально. В начале 70-х годов русские националисты восполнили этот пробел. В 1971 г. появился наиболее яркий манифест радикалов — «Слово нации». Этот документ, подписанный «русские националисты», вызвал оживленную дискуссию в тогдашнем самиздате. Многие положения этого документа и сейчас звучат в речах Жириновского и других современных национал-радикалов.

В 1971 г. Владимир Осипов создал первый самиздатский «толстый» журнал для своих единомышленников — «Вече». Попытка удалась — до 1974 г. вышло 9 номеров журнала. Журнал был создан по всем канонам современных ему «толстых» официальных журналов — в нем были разделы прозы, поэзии, критики, публицистики[10]. Основными членами редколлегии были Владимир Осипов, Анатолий Иванов (Скуратов) — автор трети материалов журнала — и Светлана Мельникова (исполнявшая функции ответственного секретаря). В 1974 г. в редакции произошел раскол на почве личных антипатий[11],10-й номер готовился уже не Осиповым, а В.Овчинниковым, а 11-й вовсе не вышел. Изгнанный Осипов тут же основал новый журнал— «Земля» (вышло 2 номера)[12], а после окончательного прекращения «Веча» бывший всхсоновец. Леонид Бородин с остатками его редакции начал выпускать свой «толстый» журнал — «Московский сборник». Позднее под редакцией Геннадия Шиманова стал выходить журнал «Многая лета» (более, впрочем, религиозной, нежели политической направленности). Ну и, разумеется, нельзя не упомянуть знаменитый сборник «Из-под глыб», который представил широкой публике (в основном западной) весь спектр мнений «высоколобой» части русских националистов.

У националистического самиздата появились свои публицисты и философы — Анатолий Иванов, Игорь Шафаревич, Феликс Карелин, свои литераторы — Леонид Бородин, свои историки — Михаил Бернштам, и даже свои культурологи — Лев Гумилев[13], например. Русские националисты в первой половине 1970-х годов составляли уже единую среду, которая, как и среда общедиссидентская, позволяла любому человеку занимать устраивающую его нишу. Были богатые спонсоры — Глазунов и другие. Были авторы, занимавшие определенное общественное положение и писавшие под псевдонимами публицистику. Были сотрудники журналов, распространители, читатели, критики. Численно эта среда была не очень велика — по нашим подсчетам, около 400 человек[14], но она была. Журнал рассылался в 14 городов России, а также в Киев и Николаев[15].

Кроме редакций журналов и отдельных самиздатчиков следует отметить группу прихожан, сложившуюся вокруг отца Дмитрия Дудко (духовного отца «Вече»).

В этот период русский национализм был, за редкими исключениями, далеко не так агрессивен, как теперь. Причина ясна: националисты были частью большого и сложного политико-культурного феномена, который сейчас называют «диссидентским движением». На самом деле это было не движение, а, скорее, совокупность разнонаправленных политических, религиозных, национальных и культурных движений, консолидированных общим инструментарием борьбы с произволом власти — петициями, самиздатом, апелляцией к законности. Но степень консолидированности была достаточно высока: общие правила игры создали особый мир диссидентства, в котором все всех знали, все всё читали, все сидели в одних и тех же политлагерях. Поэтому Осипов переправляет первый номер «Веча» за рубеж через тогдашних лидеров «демократов» Петра Якира и Владимира Буковского. А за эссе В. Ерофеева о Розанове на равных конкурируют то же «Вече» и другой «толстый» самиздатский журнал «Евреи в СССР», издававшийся «национально ориентированными» еврейскими интеллигентами, в большинстве своем — сионистами. Одним из наиболее ярких примеров сотрудничества «патриотов» и «демократов» является совместная работа Андрея Дмитриевича Сахарова с Игорем Ростиславовичем Шафаревичем в Комитете прав человека в 1970-1973 годах (правда, в то время Шафаревич лишь начинал свою идейную эволюцию).

Поэтому, когда в связи с арестом Фетисова в самиздате начинает циркулировать анонимная публицистическая статья под названием «Своя своих не познаша», где репрессии, обрушенные антидемократическим режимом на носителей антидемократической идеологии, обсуждаются с ехидной и злорадной интонацией, то главный информационный бюллетень правозащитников «Хроника текущих событий», изменяя традиционной нейтральности и сухости изложения, гневно оценивает эту реплику как постыдное отступление от принципов зашиты свободы слова. Кстати сказать, эта оценка принадлежала перу Анатолия Якобсона, яростного противника любого национализма[16].

Поначалу власти относились к существованию самиздата русских националистов снисходительно и активно преследовали только наиболее заметных, таких, как Осипов. Однако в период 1978-1983 годов, когда они фактически задавили диссидентов, был нанесен сильнейший удар и по националистам. В 1980-1982 годах арестованы и осуждены публицисты Анатолий Иванов (Скуратов), Леонид Бородин, о. Дмитрий Дудко, группа православных самиздатчиков под руководством Виктора Бурдюга, пресечен выпуск журнала «Многая лета». Внесудебным репрессиям подверглись такие официозные деятели, как Семанов и Дмитрий Жуков. Немаловажную роль сыграл и разгром правозащитных структур, общих для всех компонентов диссидентства: «Хроники текущих событий», Московской Хельсинкской группы, ряда общественных комитетов и комиссий, раскол внутри Фонда помощи политзаключенным. Все эти структуры в равной мере использовались самыми различными диссидентскими течениями, в том числе и «новой русской правой»[17]. На этом диссидентский этап развития русского национализма можно считать законченным. На смену ему приходят полуподпольные организации типа «Памяти», не связанные никакими правилами игры и быстро эволюционирующие к фашизму. Эти-то группировки внезапно, как deus ex maxina, появляются на российской политической арене в середине 80-х.

Неподготовленность общества к русскому национализму как политико-идеологическому фактору во многом, на наш взгляд, объясняется смешением понятий. В массовом сознании времен перестройки термины «диссидент», «правозащитник» и «инакомыслящий» стали чуть ли не синонимами. При этом подразумевалась прежде всего политическая борьба с режимом, главным образом — с либерально-западнических позиций. В конце 1980-х годов слово «диссидент» приобрело отчетливо оценочный характер. Положительная эмоциональная окраска этого термина не позволяла применять его к политическим противникам.

Между тем диссидентство в целом, исходя из принципа «свобода — явочным порядком», объединяло людей самых разных и даже противоположных политических убеждений. В сущности, диссидентская активность была грубой и несовершенной моделью будущего свободного общества. И внимательное изучение этой модели могло бы приблизить нас к пониманию тех процессов, которые ставят в тупик сегодня.

Нам представляется, что попытка объяснить возникновение и развитие русского национализма как результат продуманного заговора против демократической России, разработанного в UK КПСС и осуществленного КГБ (такую трактовку чаше всего можно встретить на страницах либеральной прессы), заведомо поверхностна и страдает тем же недостатком, что и историко-социологические теории самих националистов. А именно — сводит сложный политический и культурный феномен к детективной интриге на уровне полицейского романа. Разумеется, легкость, с какой многие представители советской элиты (но далеко не только они!) «сменили вехи» и стали приверженцами «национальной идеи», заслуживает внимательного изучения и серьезного анализа. Но этот анализ не может быть проведен, если не признать предварительно, что изучаемое явление довольно глубоко укоренено в отечественной культуре и истории. Соответственно, противодействие опасностям, которые несет в себе это явление, не может базироваться на политике запретов и уголовных преследованиях. Если с задачей подавления этого течения полицейскими методами не смогли справиться даже охранительные структуры тоталитарного государства, то вряд ли это реально осуществить в рамках демократической процедуры.

Возможно, следует признать, что националистические экстремистские идеи и возникающие на их основе политические группировки — такой же естественный и неотъемлемый элемент политического пейзажа для демократической страны, как и леворадикальные течения. Проблема не в том, чтобы избавиться от них полностью, а в том, чтобы создать условия, при которых они будут вести нормальное существование в маргинальных общественно-политических и культурных нишах, как это происходит с аналогичными явлениями в большинстве развитых стран Запада.