В. Буковский
... И снова площадь Маяковского. Тридцать лет спустя сюда вернулся Юра Галансков. Из мордовской земли, где он нашел свое последнее пристанище, спустя 18 лет после его гибели, останки Юры привез Витольд Абанькин. Там, в лагере 17- а, в поселке Озерное, они были друзьями.
Среди тех, кто собрался 1 сентября 1991 года "на Маяке" (так назывался между собой этот пятачок площади в те годы) мало было слышавших, как читал когда-то здесь Галансков свои стихи. Как, впрочем, было мало и шныряющих мальчиков комсомольского вида и спортивной выправки. На что им сегодня "стучать"? Другая нынче осень на дворе.
И другие мальчики теперь слушали Ларису Богораз и вернувшихся - пока еще в гости - Владимира Буковского и Льва Копелева... И Копелев, стоя рядом с деревянным крестом, привезенным с мордовской могилы Галанскова благодарил его за прозрение, за прощание с иллюзиями комдоктрин (в 1967 году за "подписантство" в защиту Галанскова его исключили из КПСС). "Пришла революция без мести, но с возмездием", - этими словами Копелева точно означено возвращение Москве и России Галанскова, а истории - совести
и смысла.
Перезахоронили Юру на Котляковском кладбище в Чертаново.
ПЕРВАЯ ЖЕРТВА
Когда в марте этого года я увидел демонстрацию, пытаясь запретить которую, Горбачев ввел танки в Москву, у меня, у нас всех возникло ощущение, что это то, о чем мы мечтали. Мечтали тогда, когда это все только начиналось. Люди, наконец, раскрепостились. А сегодня, когда народ не допустил штурма Белого дома, когда провалился путч, уже ясно, что это - следствие раскрепощения, что народ стал другой. Народ сделал свой выбор. И какую-то лепту в это внесли и мы. И Юра Галансков не в последнюю очередь. Конечно, многие погибли. И Юра был первой жертвой этого времени.
Все началось с чтения стихов на площади Маяковского.
Первое чтение состоялось в 1959 году, но это было официальное мероприятие. Приехали официальные поэты, почитали стихи, но народу понравилось. Люди стали собираться регулярно, и стали читать уже свои стихи поэты, мало кому известные. Потом власти прикрыли эти собрания. Тут подоспели мы. И в 1960-м начали заново. Все это длилось год - с 1960-го по 1961-й.
Собирались довольно регулярно: каждую неделю, обычно по субботам или воскресеньям.
Юра тоже участвовал. Нас всех забирали часто, несмотря на все меры, которые мы принимали для того, чтобы дать возможность уйти от блюстителей порядка". Обычно мы как делали: пока толпа стоит, она нас охраняет. А когда чтения кончались и зрители начинали расходиться, мы оставались совершенно беззащитны. Надо было выводить чтецов из толпы, переодевать, изменять как-то внешность, пока люди еще стоят. Иногда кончалось идеально: толпа стоит, а чтецов нет и брать некого. Менты все же на народ просто так бросаться не хотели - центр города, да и иностранные журналисты уже знали об этом.
Юру там, конечно, тоже много раз брали. А потом был такой период, когда они решили всех нас бить. Ловили по дороге домой - они уже примерно знали, где мы живем, когда расходимся, каким путем идем домой. Они ловят - и в машину, в свой подвальчик - бить. Несколько человек прошло через это. Били, а потом отпускали. Занимался этим комсомольский оперативный отряд. КГБ был как бы в стороне. Его люди были ведущими, оперативниками, разработчиками. Сами не лезли.
У Юры было несколько вещей, которые были очень известны в то время, например знаменитый "Человеческий манифест". Это, действительно, была взрывная, бунтарская поэма, за которую его очень не любили власти.
Все закончилось осенью 1961-го, надвигался XXII съезд... у
Памятник Маяковскому был закрыт - вокруг ездили уборочные машины, иногда стояли цепи милиции. Да и нам было не до того: начались аресты, допросы. Я тогда после суда уехал в Сибирь.
Но хотя "Маяк" прикрыли, среда никуда не делась! Люди перезнакомились, узнали друг друга. В этом и была идея. В наших тогдашних условиях найти единомышленников было невозможно. Не было возможности обозначиться. Это сейчас есть газеты, клубы. А нас собрал "Маяк". Начали готовиться первые самиздатовскис сборники. И вот "Маяк" закрыли, а сборники остались: среда осталась. Возникли как бы дрожжи. С этого и самиздат возник как система. Сначала не было никакой политики. Это был чисто литературный феномен, за исключением самой направленности поэзии. Поэзия была острой. Ну, а вершина самиздата известна - солженицынский "ГУЛаг". Так вот, Галансков был одним из редакторов и составителей этих сборников, несколько он успел выпустить, и последний, за который он сел, назывался "Феникс".
Посадили его в 1967 году. Мы уже к тому времени после 1965 года за демонстрацию на Пушкинской площади к Дню сталинской конституции (потом она превратилась в традицию и стала устраиваться не пятого, а десятого декабря, к годовщине принятия Декларации прав человека) отсидели в психушках: Юра - три месяца, я - восемь.
Результатом нашей демонстрации на Пушкинской было введение 190-й статьи. Видимо, они давно обдумывали этот шаг, но не было прецедента. И тут появились мы. Это был как раз конец 1966 года, Галансков выпустил "Феникс", Гинзбург собрал Белую книгу по процессу Синявского и Даниэля. Тогда утверждался новый режим - брежневский, требовалось показать, кто хозяин этой жизни, и режим пошел в атаку. Взяли Галанскова, Лашкову, а мы решили, что тоже пойдем в лобовую атаку, и провели в январе 1967-го демонстрацию на Пушкинской. Ребята уже сидели, и мы вышли с требованием их освобождения...
Сначала мы с Юрой проходили по одному делу. Это было как-то логично. Потом взяли и разделили. Нам за демонстрацию стали клеить 190-ю, а им с самого начала - 70-ю. Власти решили, что им так удобнее: надо опробовать 190-ю статью. Ребят судили чуть позже нас
Больше мы не встречались. Юра сидел в Мордовии, в политической зоне. А я - в уголовном лагере, как полагалось по 190-й статье, за преступление против порядка управления. Дали ему семь лет.
Уже на суде он был очень болен. У него была страшная язва желудка. Мы-то получили язвы уже в тюрьме, в лагерях. Д для него это была верная смерть - с язвой там не выживают. Ему становилось все хуже и хуже. На суде он вообще еле сдерживался: были ужасные боли. Но держался очень хорошо.
В. Буковский
Примечания:
Так называлась подборка материалов о Ю. Галанскове (его стихи, фотографии и статьи о нем), помещенные в газете "Демократическая Россия", 1991 год, № 24, с. 12. Кроме данного вступления, мы ниже перепечатываем из этой подборки статью Владимира Буковского "Первая жертва". ( прим. ред. книги "Юрий Галансков" ).
Уважаемые читатели! Мы просим вас найти пару минут и оставить ваш отзыв о прочитанном материале или о веб-проекте в целом на специальной страничке в ЖЖ. Там же вы сможете поучаствовать в дискуссии с другими посетителями. Мы будем очень благодарны за вашу помощь в развитии портала!
