Сейчас на сайте

Нужны ли «Варианты»?

 

Ниже приводятся мои воспоминания о деле альманаха «Варианты», которые были опубликованы в бюллетене «Приговоры по политическим делам в СССР 50-80 годов», изданном в Москве в 1992 году.

   Спустя несколько месяцев после освобождения, в 1987 году, я записал на магнитофон, по просьбе издателей бюллетеня, свои воспоминания о деле. Запись вёл А. Шилков. Уже после моего отъезда в Израиль был сделан транскрипт записи, и отрывки из него были опубликованы, в качестве приложения к моему приговору, в упомянутом бюллетене. Я не был ознакомлен с предназначенным для публикации текстом и, разумеется, не мог его редактировать. Будь у меня такая возможность, я бы кое-что уточнил, исправил бы явные ошибки (опечатки?) в хронологии событий.  Поскольку главные обстоятельства дела изложены точно, я хотел бы предложить этот краткий рассказ вниманию публики. Кроме исправления явных ошибок в датах, никаких других изменений в текст я не вносил. Сейчас я пишу о нашем деле подробные воспоминания.

 

… Осенью 1979-го года, во время очередной встречи с Глебом, я узнал от него, что их с Артёмом вызывали на «профилактику» в КГБ. Я, честно говоря, был совершенно ошарашен этим известием, потому что сам Глеб внушал мне, что организация существует в тайне, конспиративно, и только полная конспиративность служила в моих оправданием того, что мы продолжаем вести вполне благополучный советский образ жизни, ничего, в общем, не делая для того, чтобы открыто выступить против системы. А тут оказывается, что с нами играют, как кошка с мышкой, и только до поры до времени откладывают решающее объяснение. Тогда же Глеб впервые назвал мне своё настоящее имя. Его звали Андрей Фадин. А настоящее имя Артёма – Павел Кудюкин….

  … Мы решили пару месяцев посидеть тихо, и тогда всё станет ясно, то есть у нас не было реальных представлений о временных масштабах, которые здесь работают. На  два месяца мы нашу активность прекратили, а потом нам показалось, что ситуация как-то естественным образом разрешилась. Человек, которого я знал под именем Зоолог, был, как мне рассказали весной 1980-го года, Борис Кагарлицкий, студент ГИТИСа. Его, действительно, вызывали в КГБ за то, что он издавал журнал «Левый Поворот», и его за это исключили из партии и с выпускного курса ГИТИСа

  На лето наша активность прервалась, а когда осенью 1980-го года я вернулся в Москву и встретился с Фадиным, он сказал мне, что есть дело – надо съездить в Петрозаводск и привезти некий груз. И спросил, кто подойдёт для этой цели? Я сказал, что, скорее всего, подойду я, поскольку в городе был, более-менее планировку города себе представляю. Он обещал свести меня с человеком, который должен меня туда проводить. И действительно, такая встреча состоялась, я познакомился с Андреем Шилковым (его тогда представили Серёжей), и мы договорились, что встретимся в Петрозаводске, в 10 часов утра…

 … Тогда же, поздно ночью, я взял билет на воскресенье на вечер. Рюкзак, кстати, был увесистый, килограмм 30 там точно было, не меньше. И поэтому, когда я его в воскресенье вечером тащил от дома до вокзала, я порядком взмок, тем более, что приходилось как-то проверяться, не хотелось вести за собой хвост. В поезде меня соседи сочувственно спрашивали, что я волоку такое тяжёлое, а у меня была какая-то дурная легенда заготовлена на этот случай, и я отвечал, что я был в альпинистском походе на Хибинах, и сейчас волоку снаряжение своё и своего друга, который там ногу сломал, вот и приходится мне за себя и за того парня всё это на себе тащить. Довёз худо-бедно до Москвы, взял машину, опять же остановил её за два квартала до своего дома, и, пошатываясь и истекая потом, дотащил пешком до дверей, скинул в передней, и, еле живой, хлопнулся на стул.

    Через несколько недель ко мне зашёл Паша Кудюкин, это была уже зима 1981-го года, мы с ним вместе этот шрифт и Самиздат довольно подробно разобрали. Да, кстати, когда Фадин меня посылал в Петрозаводск, он говорил, что меня встретят сразу на вокзале, примут груз и определят на хранение. А в последний момент, за день до отъезда, спросил вдруг между делом, когда мы уже расставались: «Да, кстати, а куда ты всё это собираешься деть, когда приедешь?» Честно говоря, этот вопрос произвёл на меня сильное впечатление. Я был в полной уверенности, что у них уже всё готово для того, чтобы груз разместить. Ну, я и сказал: «Пока у меня полежит»…..

   … В начале января 1982 года поговорил с Андреем. Сказал, что не хочу больше заниматься игрой в той форме, в какой она сейчас существует, и буду сдавать им все материалы, которые у меня сейчас находятся. Всё это заняло довольно много времени. Пока же я пытался установить, куда и как я смогу перебросить железо. Андрей, как это обычно у него бывало, несколько месяцев морочил мне голову, говорил, что есть место, но нужно ещё немного подождать. В конце концов я понял, что никакого места у них нет, и он, скрепя сердце, согласился принять железо к себе на квартиру, хотя это было самоубийственное решение, как  теперь ясно…

  Но исполнить это решение мы не успели. Фадин и другие участники группы «Варианты» были арестованы 6 Апреля 1982 года. За два месяца, прошедшие между 6 апреля и моим арестом 8 Июня пришлось искать другое решение этой проблемы, как и многих проблем, обрушившихся на меня, как на единственного оставшегося на свободе активного участника нашей группы. Как мне тогда казалось, я эти решения нашёл…

  Совершенно неожиданно для меня утром 6 апреля меня вызвали на допрос в КГБ.

…. В конце сентября я зашёл в кабинет, и увидел, что кроме прекрасно знакомых мне следователей Похила и Гаруса (Гарус – это был мой следователь, он меня допрашивал постоянно), в кабинете сидит ещё какой-то человек… Когда я узнал Фадина, я был поражён, потому что совершенно не ожидал его увидеть. Следователь заявил, что сейчас будет проведена очная ставка. Фадин довольно подробно рассказал, как он просил меня съездить в Петрозаводск, как он познакомил меня с Андреем. Он рассказал, что я должен был привезти шрифт для того, чтобы на нём печатать материалы, которые издавала наша группа. Он сказал, что я задание выполнил и шрифт привёз. Я пытался задавать ему некоторые вопросы, связанные с уточнением времени поездки и других обстоятельств, но следователь мои вопросы отвёл. Фадин выглядел крайне нервозно, было видно, что он прекрасно понимает смысл происходящего, и прекрасно понимает, что сейчас происходит то, что на языке следствия называется уличением. Очная ставка – один из приёмов уличения обвиняемого, который запирается. Тем не менее, он пытался сохранить хорошую мину и вёл себя так, словно мы с ним обсуждаем вместе наши личные дела, а эти двое мужиков, которые находятся в кабинете, в общем-то ни при чём, и не должны нам особо мешать…

   А ещё через пару дней после этого мне дали постановление об окончании следствия, и я стал знакомиться с материалами дела. Я подробно прочитал материалы допросов Фадина, Кудюкина и Кагарлицкого. Все они очень подробно (Фадин, Кагарлицкий начиная с конца Мая, а Кудюкин ещё с конца Апреля) стали давать показания обо всех обстоятельствах дела…


Уважаемые читатели! Мы просим вас найти пару минут и оставить ваш отзыв о прочитанном материале или о веб-проекте в целом на специальной страничке в ЖЖ. Там же вы сможете поучаствовать в дискуссии с другими посетителями. Мы будем очень благодарны за вашу помощь в развитии портала!

 

Редактор - Е.С.Шварц Администратор - Г.В.Игрунов. Сайт работает в профессиональной программе Web Works. Подробнее...
Все права принадлежат авторам материалов, если не указан другой правообладатель.