Сейчас на сайте

Вячеслав Игрунов. Текст доклада на конференции в Ереване «Грибоедовские чтения». 16-17 декабря 2008 г. Опубликовано: "Грибоедовские чтения", Вып.1. Ереван, "Лингва", 2009.

Иран на перекрестке интересов великих держав в XXI веке

События, разворачивающиеся вокруг Ирана в XXI веке, относятся к самым важным процессам, происходящим в мировой политике. Исход иранского кризиса в значительной степени предопределит контуры нового мирового порядка, и либо придвинет мир на край всеобщей катастрофы, либо ляжет в основание политической доктрины, обеспечивающей геополитическое равновесие. Поэтому трудно переоценить значение той политической игры, которая развивается вокруг Ирана, не только для Кавказа, но и для всего мира.

Столкновение интересов мировых держав в современном Иране удивительным образом напоминает ситуацию, сложившуюся в этом регионе мира в XIX столетии. Крупнейшие державы того времени, отрывая от Ирана огромные части, деля его на сферы влияния, на столетия закрепили свою гегемонию в Передней Азии, извлекая из нее военно-политические и экономические выгоды. Сегодняшняя ситуация намного более цинична, поскольку наивная откровенность ХVIII-ХIХ веков уступила место не менее алчной, зато рядящейся в идеологические одежды позиции мировых лидеров.

Сегодня желание ограничить Иран в его технологическом развитии, сопровождающееся созданием мифологем об угрозе миру, исходящей от этой страны, часто опирается на утверждение о религиозном фанатизме, пронизывающем иранское общество, об исламском фундаментализме, являющемся едва ли не основой национальной идентичности иранцев. Эти утверждения - глубокое недоразумение, если, конечно, не прямая ложь в идеологической войне. Иран - страна древней непрерывной культурной традиции, для которой ислам не единственная и даже не главная основа идентичности. Напротив, иранцы гордятся тем вкладом в продвижение ислама, который был обеспечен превосходством иранской культуры по сравнению с культурой арабских завоевателей.

Во времена Кира и Дария Персия сказала новое слово в историческом развитии. Если предыдущие империи Передней Азии создавались для грабежа колоний в интересах метрополии, империя Ахеменидов реализовала принцип, согласно которому процветание государства есть следствие процветания провинций. Эта идея, заимствованная впоследствии великими империями Запада, настолько изменила пространство классического Востока, что оно беспрерывно реинтегрировалось после разрушений, сопровождавших исторические катаклизмы. Империя Ахеменидов сменилась империей Селевкидов, Селевкидам на смену пришли Аршакиды, их сменили Сасаниды и так далее, вплоть до империи Каджаров. Персы содействовали распространению ислама в Индии, а фарси был официальным языком империи Великих моголов. И сегодня культурное влияние Ирана распространено далеко за пределами этой страны.

В ХVIII-ХIХ веках Россия и Англия, пользуясь своим военным превосходством, расчленили Иранскую империю, и с переменным успехом боролись за доминирование, за получение концессий и монополий во имя извлечения торговых прибылей. Противостояние великих держав, в известном смысле, помогло устоять Ирану, не превратиться окончательно в колонию одной из них. При этом каждая страна содействовала модернизации иранской экономики и иранского общества. Однако вплоть до исламской революции Иран находился в зависимости от держав Запада, будучи вынужденным удовлетворять их эгоистические интересы. Только исламская революция открыто бросила вызов этому давно установившемуся порядку. Возможно, именно поэтому неприятие Западом перемен и угроза утраты гегемонии в важнейшем для мирового хозяйства регионе и вызвали возникновение антиисламских фобий, в свою очередь дополнительно стимулировавших политический ответ ислама, исламизм.

Сегодня западные страны, и прежде всего, Соединенные Штаты, отрицая экономическую подоплеку своей политики, обвиняют Иран в недемократичности, религиозном фундаментализме и поддержке терроризма. Однако любой беспристрастный наблюдатель видит, что иранское общество гораздо более демократизировано, чем многие государства пользующиеся поддержкой Запада или даже являющиеся его частью. Сложная иранская система сдержек и противовесов гораздо более эффективна, чем демократии, например, в некоторых странах, чье членство в ЕС или НАТО многие западные страны считают приоритетом, включая и те, которые нынешняя американская администрация выспренне называет «факелами демократии». Если же говорить о неевропейском политическом дизайне, о теократических чертах иранской государственной системы, то разве у ближайшего союзники Соединенных Штатов в этом регионе, Саудовской Аравии, более европейский дизайн? Однако мы не слышим особого беспокойства по поводу недемократичности этой страны или религиозной нетерпимости.

Конечно, мы не можем говорить, что Иран не является идеальной демократической страной в классическом смысле, однако я бы хотел задать вопрос: а кто сказал, что европейская демократия является идеалом. Мы сегодня видим кризис, значительный кризис европейской демократии. И это касается не только механизмов функционирования народовластия, но и таких традиционных демократических ценностей, как свобода печати. СМИ в странах старой демократии довольно часто производят впечатление машины для промывания мозгов, технологического инструмента мобилизации населения для достижения тех или иных целей властвующих элит. И в этом отношении можно обнаружить много сходства со СМИ в странах с менее развитой демократией. Что же касается обвинений Ирана в поддержке терроризма, то они обыденны и произносятся почти механически. Безусловно, поддержка терроризма - зло. В том числе, и поддержка террористических действий ХАМАС. Но насколько основательны обвинения? Еще недавно мы слышали столь же категорические обвинения Ирака в разработке средств массового уничтожения. Уверенность в этом преступлении стала основанием для одной из самых кровопролитных войн современности. Однако доказательства не предъявлены до сего дня. С другой стороны. Соединенные Штаты безоговорочно поддерживают методы войны Израиля, которые приводят к гибели людей, на три порядка превосходящие число жертв ХАМАС. Когда осуждается слабый, прибегающий к террору, и поддерживается сильный, прибегающий к террору массовому, возникают сомнения в искренности этого осуждения. Да и ведь поддержка террористов - не новость для Соединенных Штатов. Разве не они вскормили талибов, война с которыми до сих пор не принесла успеха? Разве не они поддерживали Саддама Хусейна в его борьбе с нелюбимым Ираном? Разве не они, наконец, сочувствовали Пол Поту в его борьбе с Вьетнамом, своим вторжением в Кампучию спасшим жизни огромного числа людей? И ведь список далеко не исчерпан. Впечатление фальши усиливается, когда анализируешь списки людей, реально замешанных в террористических актах - атаке на Международный торговый центр, взрывах в метро и т.д. Среди террористов множество выходцев из Саудовской Аравии, Пакистана, стран Магриба и проч. Но иранцев там нет. При этом США продают Саудовской Аравии самое современное оружие, ничуть не предполагая, что это оружие может оказаться в руках террористов. Ведь такие опасения в отношении Пакистана, в прошлом близкого союзника Соединенных Штатов, сегодня не кажутся беспочвенными.

Еще абсурднее выглядят обвинения в стремлении создать ядерное оружие для бомбардировки Израиля или Европы. Ядерные разработки начались в Иране при шахе, и тогда они не вызывали нервозности: Лишь когда Иран стал проводить независимую внешнюю, политику, ядерная программа стала предметом переживаний. Иран заверил мировое сообщество, что не стремится к ядерному оружию, но не видит оснований для отказа от мирных ядерных технологий, и открыл свои лаборатории и производственные цеха для инспекции МАГАТЭ. Инспектора не нашли ничего предосудительного, но западные противники Ирана продолжают настойчиво убеждать Иран в неискренности. Всерьез обсуждаются перспективы бомбардировок ядерных объектов Ирана Израилем или США. При этом раздаются голоса, призывающие использовать тактическое ядерное оружие для эффективного уничтожения подземных лабораторий. Таким образом, угроза применения оружия проистекает вовсе не со стороны Ирана, а со стороны стран, которые ядерное оружие уже имеют.

Конечно, распространение ядерного оружия несет с собой серьезную угрозу, и все страны заинтересованы в том, чтобы Иран не переступил черты. Но почему не столь же встревожены западные страны ядерной программой Израиля? Она зашла гораздо дальше ядерной программы Ирана. Откуда убежденность в воинственности Ирана? Интересно, демонстрировал ли Иран на протяжении последней сотни лет агрессивность? Единственная его война с Ираком имела оборонительный характер. И «голуби мира» морально и не только морально поддерживали агрессора. Впрочем, страны, которые сейчас хотят «умиротворить» Иран сами воевали друг с другом за последние его лет неоднократно, и часто стратегия их войн носила террористический характер, включая применение ядерного оружия против гражданского населения. Кто кого должен бояться? Здесь, на Грибоедовской конференции, уместно спросить: а судьи кто?

Когда я здесь говорю о Европе и даже о Западе, я имею в виду и Россию, хотя Россия занимает особое положение. С одной стороны, в России также распространены западные страхи. С другой, Россия старается использовать давление на ядерную программу Ирана для получения экономической выгоды под видом компромиссного решения. Но, вместе с тем, Россия не может целиком следовать в фарватере Соединенных Штатов. Ведь попытки США установить полный контроль над Большим Ближним Востоком накладываются на стремление распространить свое влияние на Центральную Азию и Кавказ, вытесняя оттуда Россию. Европа здесь вполне заодно с Соединенными Штатами. Стремление обеспечить энергопоставки из Средней Азии и Казахстана в обход России, естественно, не может вызывать добрых чувств в Москве. Иран же является естественным союзником России в ограничении влияния Запада в Передней и Центральной Азии. В известном смысле, победа Запада в целом над Ираном будет означать поражение части Запада в лице России. Именно поэтому Россия ведет гораздо более осторожную политику, пытаясь сохранить мину члена демократического концерта и при этом не допустить поражения Ирана.

Несмотря на то, что Китай придерживается еще более осторожной линии поведения, гегемония Запада на Ближнем Востоке вовсе не соответствует его долгосрочным позициям. Запад старается сдержать экономический рост Китая, в том числе, ограничивая возможности этой страны по наращиванию энергопоставок. Как долго боролись Соединенные Штаты за то, чтобы восточный нефтепровод России не шел в сторону Китая! А Иран сегодня - ключевой поставщик нефти в Китай. Поэтому и Китай сделает все, что в его силах, чтобы давление на Иран не было чрезмерным и, по крайней мере, не ухудшало экономическое взаимодействие между двумя странами.

Даже такое мягкое сопротивление западной линии, какое демонстрируют Китай и Россия, являющиеся чрезвычайно важными партнерами для Запада, позволяет Ирану сохранить независимость и продолжать двигаться по избранному пути. И в таком положении также просматриваются аллюзии с XIX веком. Современные Соединенные Штаты заняли место Британской империи. Как и Британия, США прагматичны, нацелены на извлечение сверхприбылей. Как и Британская империя, США безразличны к судьбе народов и действуют жестко, бесцеремонно и беспринципно, добиваясь своих целей. Однако времена изменились, и то, что происходит сегодня вокруг Ирана, сводится отнюдь не только к банальной материальной выгоде.

Чтобы понять, почему США так тревожат ядерные амбиции Ирана, следует задать вопрос, а почему же Иран так упорствует в своем стремлении овладеть ядерными технологиями, что готов рассориться едва ли не со всем миром? Есть ли здесь причины, более уважительные, чем маниакальное стремление нарастить мускулы и уничтожить государство Израиль?

Лидеры исламской революции полагали, что несчастья Ирана в XVIII, XIX и XX веках были вызваны алчностью западных стран, превосходящих его в научном и технологическом отношениях. Современная политика Запада столь же эгоистична, как эгоистична она была в прошлом, и так же успешна в силу научно-технического производства. Нынешний лидер Ирана аятолла Хаменеи еще до исламской революции подчеркивал роль научно-технического развития в достижении реальной независимости. На самом деле, и династия Пехлеви придерживалась той же точки зрения, и шахи постепенно старались вывести свою страну из зависимости от западных стран. Только добивались этого медленно, шаг за шагом, не забывая предоставлять своим западным партнерам требуемые привилегии и поддерживая их политику на Ближнем Востоке. Атомная станция в Бушере начала строиться еще в 70-е годы прошлого века, и Запад ничего не имел против - станцию строила немецкая «Сименс». Волнения начались в 90-е годы, когда строительство было возобновлено при помощи России. Вот тогда-то, два десятилетия спустя после начала строительства, у США неожиданно возник вопрос: зачем Ирану атомная электростанция, если у него достаточно других энергоносителей? Вероятно, при Реза Пехлеви ситуация с энергоносителями была иной.

В ответ на обвинения в стремлении обзавестись ядерным оружием, иранское руководство немедленно объяснило: мы не желаем истощать наши природные богатства, оставив наших потомков с пустыми недрами. Впоследствии Ахмадинежад неоднократно говорил о том, что его страна не хочет оставаться технически отсталым государством, не хочет жить лишь за счет энергетических ресурсов, Иран хочет стать современной страной. Убедительны ли подобные заявления? Вправе ли проводить какая-либо страна подобную политику? Если они исходят от страны, представляющей западный пул, то конечно. Но если об этом говорит страна, противостоящая Западу, то, разумеется, нет. Ведь эти страны рассматриваются только как источник сырья и дешевой рабочей силы. Большие амбиции от лукавого. В 90-е годы крупный европейский политик говорил, что России достаточно тридцати миллионов жителей - этого хватит, чтобы обеспечить разработку ее природных богатств.

Всякая ли страна с этим согласится? Несколько лет назад другой значительный политик, уже российский, сказал: «Да, хорошо было бы если бы Россия стала технологически развитой страной, но если этого нет, то почему бы нам не жить за счет энергетических ресурсов». Иран же не захотел соглашаться с такой логикой. Именно поэтому он вкладывает значительные средства в образование и науку, и уже может гордиться своими успехами во многих областях. Разумеется, значительные достижения невозможны без создания самой современной промышленности. Почему чрезвычайно перспективная сфера ядерных технологий должна быть закрыта для страны, народ которой обладает огромным культурным потенциалом, а по численности населения превосходит любую страну Западной Европы, за исключением Германии? Только потому, что у ряда стран существуют исторические обиды?

Часто ссылаются на агрессивность Ирана: Ахмадинежад заявил о необходимости стереть Израиль с политической карты, он отрицал геноцид и, следовательно, антисемит. Но антииранская кампания началась задолго до победы Ахмадинежада на президентских выборах. Кроме того, президент Ирана обладает меньшими возможностями для определения политики своей страны, чем другие политические акторы и существенно меньшими, чем ему приписывают. Во-вторых, ни одного факта реального антисемитизма в иранском обществе никогда не было предъявлено, и это означает, что его нет, поскольку даже единичный факт был бы использован Израилем и США для самой разнузданной пропагандистской кампании. В-третьих, «стереть с карты» вовсе не обязательно означает стремление к насильственному уничтожению народа и государства. Советский Союз давно стерт с карты, но против него никто не развязывал войну, и тем более, внешние враги не уничтожали его граждан. Нам может очень не нравиться стремление пересмотреть историю. Еще меньше нам может нравиться жесткая риторика. Но следует признать, что решение о создании государства Израиль и методы его самоутверждения могут быть неубедительны для многих людей и для многих народов. Сегодня многие страны признали государство Косово, а другие не сделали этого и настаивают на пересмотре этого решения. Еще сложнее проблема с Северным Кипром, Абхазией, Южной Осетией. Однако никто сегодня всерьез не осмелится утверждать, что, скажем, НАТО собирается силовым путем уничтожить Абхазию. Жесткой риторике необходимо противопоставлять твердую позицию, а оппонирующей точке зрения аргументы, а не применение силы или угрозы применения силы.

Одним словом, ссылки на военные устремления Ирана ничем не подтверждаются, и стремление ограничить Иран в его научно-технических разработках являются исключительно инструментом сдерживания. Прежде всего, инструментом сдерживания роста политического влияния, который демонстрирует современный Иран. Разумеется, на фоне нарастающих угроз, ведения войны в соседних государствах теми, кто эти угрозы демонстрирует, Иран, расположенный в самой нестабильной зоне мира, изобилующей множеством проблем, не только вправе, но и обязан развивать свою оборонную промышленность, включая ракетные технологии. Ведь так поступают и вполне благополучные государства Европы, которым, казалось бы, никто не угрожает. И подобная политика не может расцениваться, как стремление к агрессии. Двойные стандарты здесь не только морально неприемлемы, но и опасны.

Из вышесказанного можно сделать только один вывод -обеспокоенность политическим режимом в Иране и связанной с ним угрозой безопасности в регионе или мире, если и имеет место, то не является основной в определении отношения к этой стране. Западный политический курс, проводимый, прежде всего, США, определяется иными мотивами. Неоднократно подчеркивалось, что события в Ираке и в Иране - отражение борьбы за контроль над энергетическими ресурсами, и эта борьба является самой важной. Я, однако, думаю что это слишком простое видение ситуации. Я думаю, что здесь речь идет о другом: о смене парадигмы мировой политики. Я думаю, что когда говорят, что Иран - это угроза миру и безопасности это неправда, на самом деле из Ирана исходит угроза, однако это угроза совершенно иная, угроза нового лидерства, которую не может терпеть Европа, не может терпеть Запад, теряющий свою пассионарность в мире.

Во вступительном докладе на нашей конференции прозвучали замечательные слова о Грибоедове. В частности, было сказано, что Грибоедов политический мыслитель, дипломат, художник, писатель, композитор. Одним словом, мы видим довольно необычное сочетание, которое характеризуют личность этого человека. Однако не было отмечено, что многие российские политики и дипломаты также были замечены в художественных наклонностях. Многие из них стали известными писателями, более того, классиками русской литературы. Подобные случаи известны и на Западе, целый ряд таких случаев, однако там это, скорее, исключение. Если мы посмотрим с этой точки зрения на восток, прежде всего на Китай, то увидим, что крупнейшие художники и крупнейшие поэты, оказавшие влияние на Восток и весь мир, были политиками и государственными деятелями. Невозможно было стать государственным деятелем в Китае, если ты не сдал экзамены по литературе, не занимаешься живописью. И в этом есть некая разница: если на Западе политика - это инструмент обретения материальных преимуществ, то на Востоке политика - это средство достижения гармонии. Разумеется, речь идет об идеальной формуле, о горизонте, который не достигается повседневной практикой, но к которому стремятся нормативные представления того или иного общества. И в этом смысле то, что происходит вокруг Ирана, имеет прямое отношение к столкновению этих двух линий. На мой взгляд. Иран сегодня - страна, которая приобрела достаточно сильное влияние на регион, поскольку ее политика одухотворена определенными политическими и гуманистическими идеями. Иранцы не хотят жить так же, как хочет жить Европа. Я говорю об иранцах, но подразумеваю население стран с древними восточными традициями, для которых духовные ценности имеют не меньшее значение, чем материальные. Для них европейская экспансия - это экспансия гедонизма и европейского материализма, это политика отказа от далеких целей, которые лежат за пределами человеческой жизни. Я думаю, что именно это столкновение является самым важным.

Великие страны прошлого, которые тысячелетиями удерживали экономическое и технологическое лидерство в мире: Китай, Индия, отчасти Иран - возвращают себе влияние, потому что накопленный тысячелетиями социальный капитал в нашем интегрирующемся и усложняющемся мире начинает играть большую роль, чем технологические новшества. Более того, качество социальной структуры и качество человеческой личности становятся важнейшим условием научного и технологического развития. Эти страны на протяжении тысячелетий приобрели такое качество управленческого опыта, создали такое качество человеческих отношений, которые позволяют находить новые стимулы в современном мире. Я совершенно убежден, что эти страны - на примере Китая это очевидно - вернут себе как технологическое, так и экономическое лидерство, а вслед за этим они неизбежно повлияют на изменение мировой ментальности, на изменение парадигмы мировой политики. Глобализация, которую начала Великобритания, и продолжили США, не будет происходить по западным лекалам. Глобализация неизбежна, но технологические достижения Запада, которые стали сегодня естественным достоянием и восточных стран, будут преобразованы гуманитарными технологиями, более характерными для Востока. И сегодня нет альтернативы этому мировому преобразованию. Возможно, именно это страшит западные страны, не готовые уступить свою гегемонию - как в экономике, так и в духовной жизни. Но сопротивляться ходу истории бессмысленно. Альтернативой является только тупик и упадок - хорошо, если не гибель. Сегодня надо признать, что Запад больше не может диктовать свои представления о будущем всему миру. Надо признать, что ценности Востока имеют такое же право на существование в полифоническом мире.

Недостаток времени позволяет только обозначить философскую проблему. Но, конечно, следовало бы поговорить и о более частных вопросах. Возвращаясь к Ирану, надо подчеркнуть, что эта страна начинает играть чрезвычайно важную роль в регионе и *в силу быстрого экономического развития, технологической модернизации. Благодаря своей истории и культурному влиянию на огромном пространстве Азии, Иран является основополагающим элементом стабильности, и в этом отношении Европе необходимо как можно быстрее менять свои подходы к этой стране. Хочу также сказать, что в иранском обществе чрезвычайно сильны проевропейские тенденции. Иран не косная, ориентированная на сохранение средневекового уклада страна, но страна, стремящаяся к модернизации, страна, где возможен синтез культурного наследия Запад и Востока - не в меньшей степени, чем во времена Дария или Александра Великого. Он открыт для сотрудничества.

Сегодня Россия невнятно формулирует свою линию в иранском кризисе. Она не выработала и своего отношения к западному вызову. Это происходит отчасти и из-за внутреннего разложения России, из-за доминирования такого типа людей, которых видит в Чацком коллега Золотусский, и отчасти из-за внутреннего поражения, которое претерпел Советский Союз в 90-е годы. Но тем не менее, на мой взгляд Россия должна стать неким мостом, который связывает между собой восточные и западные общества, экономики и страны. В России присутствует элементы и того и другого. Россия - в значительной мере западное государство, а с другой стороны - восточное. Сегодня Россия должна устанавливать более тесные связи с Китаем, Индией Ираном, не теряя свои генетические связи с Европой. И в этом смысле Россия могла бы стать одним из катализаторов того синтеза который неизбежен, если мир хочет избежать тотального уничтожения, возможного в силу острого противостояния и высоких достижений техногенной цивилизации.

Внимание России к региону, в котором мы сейчас находимся, является чрезвычайно важным. Несбалансированное усиление Запада, насильственное распространение экспортного варианта демократий устраняет Россию из ключевого для нее региона, оно создает массу трудностей для его государств, и нашего государства. Продолжение линии на силовой раздел мира приведет к очередной катастрофе, последствия одной из которых мы наблюдаем в эти дни. Для России такое развитие может иметь трагические последствия. Но не в меньшей мере отказ от силового давления на Иран важен для кавказских стран. Эти страны, и прежде всего, Армения, должны в своей политике уделять важнейшее место сотрудничеству с Ираном. Мне кажется, что установление стабильности в регионе требует тесного сотрудничества всех стран региона - Армении, Азербайджана, Грузии, России, Турции и, конечно же, Ирана. Кавказ с неизбежностью ждут интеграционные процессы. Я думаю, что интеграция региона должна проходить, насколько это возможно, по европейским образцам, но не под дирижерскую палочку, находяющуюся за океаном. Этот регион должен самостоятельно решать свои проблемы, и Иран должен быть неотъемлемой частью того концерта, который сложится на Южном Кавказе.

Уважаемые читатели! Мы просим вас найти пару минут и оставить ваш отзыв о прочитанном материале или о веб-проекте в целом на специальной страничке в ЖЖ. Там же вы сможете поучаствовать в дискуссии с другими посетителями. Мы будем очень благодарны за вашу помощь в развитии портала!