<Размышления на тему компромисса с государством, краха "Поисков" и Демократического Движения>

Если пороки человека есть продолжение его достоинств, то и об общественных структурах можно сказать нечто подобное. Когда давление внешних обстоятельств требует стремительных перемен, механизмы гомеостаза развивают мощное контрдавление. Только больное общество как бы "течет" под влиянием внешних воздействий. Гомеостаз необходим для выживания, однако, в кризисных ситуациях он может настолько эффективно противодействовать давлениям, что общество скорее погибнет, нежели изменится. Вымирание австралийских аборигенов или североамериканских индейцев тому пример.
Механизмы гомеостаза могут быть более или менее окостеневшими, иногда до чрезвычайности, до вредности, до смертной угрозы. Однако изменить это положение "изнутри" чрезвычайно трудно. Наше государство, к примеру, как один из механизмов гомеостаза настолько консервативно, что любые усилия, направленные на его сохранение через усовершенствование, встречаются исключительно агрессивно. Вызвано это хрупкостью коадаптации элементов и, как следствие, боязнью лавинообразного неуправляемого процесса. Однако, как больному организму бывает нужна трансплантация вопреки иммунным реакциям, так и наше государство нуждается в реформах. Для тех, кто осознает нужное равновесие сил, неопределенность ситуации и тонкую взаимозависимость составляющих государственной машины, существует единственный выход - компромисс. Речь, разумеется, только о людях, обладающих чувством ответственности.
Однако компромисс, каким бы он ни был, предполагает неаутентичность одной из сторон госаппарату. А, следовательно, аллергия к исходящему извне распространяется на него не менее, чем на любой протест, противостояние, вызов. Следовательно, реализация компромисса неизбежно лежит через игру, борьбу. Но если мы сталкиваемся с партнером, о котором ничего не знаем, равно как и о его приемах, способах принятия решений и т.д., то наш партнер, государство, напротив, досконально знает нас. А поскольку мы сталкиваемся с однозначно-негативной установкой, то в таких условиях игра не может быть равной, и исход ее предрешен.
Поэтому мне представляется необходимой выработка стратегии, скрытой от государства. Это одно из непреложных условий победы. Однако это условие означает ограничение гласности.
Многие будут думать, что во мне говорит голос обиженного честолюбия. Я и в самом деле обижен. Но обижено во мне не честолюбие - оно слишком велико, чтобы быть оскорбленным чем-то, приходящим извне. Все проще - я обижен, оскорблен крахом "Поисков", и эта обида настолько сильна, что падает тенью и на совершенно другие отношения и события.
По известным причинам я был критичен и, не принимая этики "Поисков", не желал сотрудничать даже тогда, когда мне такое сотрудничество предложили. Конечно, даже и в форме дело. Но черт с ним - это мое дело, и я колебался, то решаясь, то отшатываясь вновь. Я готов был смириться с поражением - я его предвидел сразу же, в апреле 78. Вы будете оспаривать эту оценку. Да, скажу я, "Поиски" сыграли некую роль в жизни, в развитии тех, кто в них участвовал. Но они остались не скажу "ничем", но чем-то небольшим в нашем общем культурном движении, что бы об этом ни думали сами участники журнала. А столь небольшой эффект при такой затрате сил и вызванном ударе - поражение. Поражения достойны скорби, если их можно было избежать, но оскорбить они не могут. У "Поисков" судьба хуже: поражением они не кончились, последовал и фарс. И опозоренным чувствую себя я. И чувство стыда подвело итог моему взаимоотношению с Движением. Нет ничего теперь, чего бы я не мог смело сказать самому себе. И со временем я скажу это другим.
Самое главное, что смущало меня всегда, - старение. Это внутренняя дряхлость, когда лидеры с неизменным (почти неизменным) набором идей остаются лидерами полтора десятилетия. Не Вам это сообщать. Но заметьте - косность Движения проистекает не из-за узурпации структуры пионерами. Беда в идеологической невосприимчивости времени - иначе я не назову ту безликую силу, которая засасывает созидание, открытие (не открывание!). Времени приемлемо только разрушение, отрицание - разумеется, это полемическая крайность, но крайность, коренящаяся в реальном делании. Но вот отрицание - прошлое. Протест приносит плоды, набившие оскомину, утомившие, устрашившие, разочаровавшие и до общности недостаточные. И что же? Движение продолжает тянуть взятую ноту.
Наши общие московские друзья не видят оскудения. Что же, Москва - город большой. Но я живу в провинции и вижу, как пусто стало вокруг. И дело отнюдь не в давлении извне: прежде, чем рухнуть под напором репрессий, Движение созрело для крушения и прогнило изнутри. Я то и дело вижу, как пламенные диссиденты замыкаются в семейном кругу - и не от страха или бессилия, а от скуки, утомления. Пусть говорят, что эти люди плохи, - а где хорошие? Да чуть ли не все наперечет в америках, франциях, израилях - в бегах, то бишь. Почему сто лет назад в Россию ехали на каторгу и виселицу из эмиграции, а сегодня от лагеря и психушек едут в эмиграцию? Я не о тех, конечно, кто едет от ужасов борьбы, но о тех, кто избрал борьбу.
Мне скажут, но ведь среди проповедников противостояния и те, кто остался. Да, и они.

Уважаемые читатели! Мы просим вас найти пару минут и оставить ваш отзыв о прочитанном материале или о веб-проекте в целом на специальной страничке в ЖЖ. Там же вы сможете поучаствовать в дискуссии с другими посетителями. Мы будем очень благодарны за вашу помощь в развитии портала!