См. раздел сайта Новейшая история. "Неформальский" период.

Митинг в Лужниках и Межрегиональная депутатская группа

(Расширеннный вариант)

Игрунов:…Я занимался в конце 88-го – в начале 89-го года собиранием всех инакомыслящих - диссидентов разной масти. Глеб Павловский их старался собирать в "Веке ХХ…",ну и я, естественно, это тоже это делал на базе "Века ХХ…". Меня поддерживал в этом Беляев, главный редактор. В результате наших совместных стараний завязывались контакты с разным и людьми. Я, кроме того, был большим сторонником выездных заседаний "Века ХХ и мира". К сожалению, их было немного. Впрочем, весной 89-го года "Век ХХ и мир" выезжал в Вильнюс, где мы встречались с изданием "Атгимимас" – было такое издание "Саюдиса". У нас был большой "круглый стол", в котором участвовали Андрей Фадин , Сараскина, Беляев и я, - всего четыре человека - а со стороны "Атгимимаса" были все будущие выдающиеся политики Литвы: и Озолас, и Чепайтис, конечно же, Ландсбергис, Прунскене¹. Это была очень важная встреча, во время которой происходило столкновение мнений разных людей. Я рассчитывал не серию таких поездок в Латвию, в Эстонию, на Украину… К сожалению, это было единственное такое мероприятие. Времени нам не хватило – подошла пора выборов. Я активно в них участвовал, включился в процесс создания команды вокруг Афанасьева. Что-то складывалось, но не складывались отношения с Борисом Николаичем Ельциным. В конечном итоге, мои предложения на встрече в Историко- архивном институте привели к тому, что Ельцин стал-таки сотрудничать с Афанасьевым и постепенно началиналаживаться какие-то связи.

А накануне съездов народных депутатов Витя Золотарев у нас в М-БИО сказал, что на съезд избралось много демократических депутатов. Он предложил собрать их вместе и устроить совместный митинг этих людей. Предложение это поддержали, и в "Веке ХХ и мире" мы провели встречу московских демократов, которым и предложили эту идею. На этой встрече я был избран координатором и организатором митинга. Мы изготовили маленькие листовочки и указали в них телефон М-БИО. Полосочек этих мы издали 20 тысяч - печатали в Литве, естественно. Для того времени тираж был неплохой. Тогда просто никому в голову не приходило, что можно издать тиражом в 20 тысяч экземпляров такую листовку. Прежде кто-то звонил кому-то по телефону, рассказывал, приглашал. И митинги были небольшие. Но на этом митинге было больше ста тысяч человек! Проходил он в Лужниках.

Я попросил Попова быть ведущим, так как Афанасьев был в Париже. Тот сразу же загорелся - тут же, мгновенно, - и согласился его вести. Попов был как бы лицом, а я был организатором. Я оказался единственным человеком, который знал практически всех, кто должен был быть там. Короче говоря, прошел этот митинг, и он стал какой-то вехой - его показывали по телевидению…

Шварц: Все-таки, в чем было значение массового такого вот действа?

Игрунов: Ощущение перехода в новую эпоху, ощущение свободы: наконец-то люди поверили, что что-то изменилось… Итак, мы провели этот митинг. Вместе с тем надо было организовывать людей на работу прямо там, на съезде. Мои попытки свести друг с другом людей не увенчались успехом. Попов, даже Сахаров - они все с Горбачевым пытались договориться. Не объединиться друг с другом, чтобы выступить как единое целое, а договориться там… Кто такой Попов? Это крупный академический ученый, крупный экономист. Афанасьев - бывший редактор журнала "Коммунист", ректор бывшего Историко- архивного института… У них, как у москвичей, выход на Горбачева был простой. А что делать латышам или литовцам, или эстонцам, у которых не было канала общения с Горбачевым? Например, Ландсбергис - какой-то заштатный композитор , Марью Лауристин - какая-то не очень известная социологиня. Какой у них доступ, извините, к Горбачеву? Они, естественно, приезжали в "Век ХХ и мир", когда надо было встречаться с московскими людьми… Они все собирались - а московских людей не было. Приезжали даже украинцы, не было только москвичей.

И вот, в конце концов, Съезд начался - а мы так и не договорились о совместной тактике, о совместной работе. Тем не менее, это было безумно интересное зрелище: люди не отрывались сутками от телевизоров – смотрели. Это было действо, которое никто себе представить не мог: открытая трибуна, открыто говорят против Горбачева, открыто говорят: "мы оппозиция…". Придумать, что в Советском Союзе кто-то может Генеральному Секретарю сказать: "Миша, ты не прав" - совершенно невозможно, а там разгорается горячий конфликт, в том числе и конфликт вокруг Ельцина, и вокруг тбилисских событий, и многое-многое другое... Это было зрелище совершенно революционного масштаба!

Мне с большим трудом удалось в первую же субботу утром собрать Сахарова с Боннэр, Афанасьева, Заславскую… Было там еще много разных людей из Литвы, из Эстонии, много приехало из российских регионов… Я тщетно пытался отправить на Съезд Болдырева – Болдырев поехал вместе с Собчаком… Так или иначе, мы договорились о тактике, которая помогла бы сплотить москвичей - людей, противопоставленных регионам - с демократами из провинции, чтобы рупором идей стали прежде всего регионалы. Москвичи начали действовать так, как мы им предложили и, в конечном итоге, возникла довольно сплоченная группа, которая летом трансформировалась в Межрегиональную депутатскую группу.

Что происходило между этим первым заседанием и учредительным заседанием МДГ? А происходила очень простая вещь. Мы собирали всех в Доме Ученых - у нас не было другой площадки, но в Доме Ученых хозяевами была все-таки Академия Наук. В клубе избирателей Академии наук, КИАН, особенно важную, активную роль играли Пономарев, Мурашев, Собянин…

Тот же Собянин приходил к нам в М-БИО, мы делились с ним информацией, а когда мы просили: "Дайте нам, пожалуйста, результаты голосования", он отвечал: "Нет, это наша собственность. Мы будем исследование проводить". Собянин теперь уже умер… Он в свое время приобрел известность своими книжками по подсчету голосов и фальсификациям при голосовании. Короче говоря, когда мы хотели что-то провести, нам не давали информации. Если мы хотели сесть на телефон, нам говорили: "Нет, у нас такой возможности нет". Дайте нам маленький уголок, говорили мы. - Нет, у нас тесно… Но для своих там места были.

Короче говоря, начала разворачиваться борьба за то, кто более важный и кто должен присутствовать при депутатах. Мы создали экспертный совет при МДГ. Туда входили такие люди как Шейнис, Левада, Аметистов, Леонид Волков, еще целый ряд людей. Но наши депутаты не нашли возможным воспользоваться этим экспертным советом - им было не интересно, они сами все знали. В это время начался, например, конфликт в Осетии, а я хорошо знал конфликт в Осетии, и я предлагал вмешаться, чтобы разрешить эту проблему. У меня был свой проект по Фергане, который я предлагал Афанасьеву, но ему было это не интересно слышать.

Шварц: У меня такое общее ощущение сейчас уже складывается, что вообще внешняя сторона, форма во всех этих делах довлела над содержанием…

Игрунов: Естественно. Борьба за власть, за посты, за влияние в государстве. А содержание не интересовало. Пару раз нам Афанасьев заказывал записки. Мы собирались: я, тот же Фадин, тоже уже покойный Хавкин, Юра Пермяков … И мы устраивали брэйн-сторминги, писали записки - он этих записок не читал. То есть, мы оказывались некчемными и ненужными. Вступать же в борьбу просто за влияние было бессмысленно - и мы отошли. Последнее мое участие в МДГ, на Съезде, было в учредительной конференции.

Тогда, естественно, у меня вызвала возмущение идея сделать Ельцина руководителем. Я, конечно же, говорил с Болдыревым, который там был, с Афанасьевым, попытался убедить, что этого делать не надо. Я помню, как в холле меня Мигранян познакомил с депутатом Игитяном, художником армянским. Потом он участвовал в АОДе, в Армении, а тогда он был народным депутатом СССР. И он спрашивал меня: "Ну, хорошо, тебе не нравится Ельцин, а как ты видишь руководство?" - "Как в "Мемориале", - отвечаю я. - У нас в "Мемориале" мы избрали сопредседателей - людей равных. Вот сюда можно включить Сахарова, Попова, Ельцина и Афанасьева - замечательные четыре сопредседателя".

Игитян предложил эту идею – и, действительно, выбрали пятерых: кроме названных мною, еще был Пальм. И тогда Попов предложил: "Давайте мы будем сопредседатели, но поочередно у нас будет главный сопредседатель. Давайте первый год будет Ельцин, следующий год будет кто-то другой…" - Как!? То есть, это фактически получается коту под хвост вся идея сопредседательства! Таким образом, реальным человеком опять становился Ельцин - а я, естественно, Ельцина не принимал.

На том выдающемся митинге я перестал бояться его, потому что увидел его безвольность и неумение принимать самому решения.

Я был нищий, мне не удалось выкупить фотографию, где я стою, ору на Ельцина, а Ельцин смотрит на меня с вытаращенными глазами. На митинге мне пришлось руководить поведением Ельцина в критических ситуациях - и надо отдать ему должное, с некоторой тугостью, но он все-таки выполнял мои предложения, и конфликт был снят: одно время даже было ощущение, что толпа раздавит какое-то количество людей. Но вот эта нерешительность и зависимость от людей меня несколько с ним примирила. А уже на встречах МДГ я увидел его совершенно замедленную реакцию, вялую руку… Одно вялое рукопожатие Ельцина мне сказало больше, чем все, что о нем писали. Было ясно, что этот человек не может быть диктатором. Не хватает сил для диктатуры. Меня оно немножко примирило. Но, с другой стороны, такая вот рохля, политически совершенно невнятная, не должна была быть лидером той ударной силы, требовавшейся для изменения строя.

Лидером, на мой взгляд, должен был быть Афанасьев. Но если Афанасьев не был готов к этому, то, по крайней мере, ответственность должна была быть распределена, а не концентрироваться в руках у Ельцина. И, в сущности, этого удалось добиться - я убедил Афанасьева. Ключевую роль, толчковую, сыграл Болдырев, который с заднего ряда зала вышел на трибуну и сказал, что этого не должно быть и так далее... Потом вышел Афанасьев, поддержал его, и вопрос был решен, совершенно и окончательно.

Кстати, Сахарова не хотели брать в число сопредседателей. Избрали 4-х. Как я предложил 4-х, так 4-х и избрали… Однако Сахарова не было на этом мероприятии, зато хорошо выступил Пальм - избрали Пальма, а за Сахарова всего было 64 голоса, то есть, меньше половины. 128 голосов, по-моему, было отдано Ельцину, и, по-моему, 128 Афанасьеву. 127 - Попову, Пальм получил уже порядка 75 голосов и 64 - у Сахарова. Чуть меньше половины, таким образом, - а всего было, по-моему, 130 или 140 делегатов - я точно не помню. Но поскольку было меньше половины голосов, зал начал возмущаться: "Как это так, он набрал меньше половины голосов - не брать Сахарова в сопредседатели!" И тогда Попов выступил и сказал: "Мы не можем - мы посоветовались с Ельциным - мы не можем без Сахарова быть сопредседателями. Сахаров должен быть". И его взяли, несмотря на недобор.

Это был показатель характера этой Группы. Какая-то девушка говорила: "Этого старпера Сахарова избрали, а лапочку Бурбулиса забаллотировали!" У Бурбулиса было 24 голоса. "А лапочку Бурбулиса забаллотировали!" Вот каков был характер этих людей! За Ельцина, абсолютно политически невнятного - подано больше всего голосов! А Сахаров этой МДГ вообще не нужен. Когда избранные сопредседатели его пытаются кооптировать, зал бунтует! Это мне все сказало о них. "Как, - говорил какой-то армянин с Украины, - я забыл уже его фамилию - он потом тоже был народным депутатом в Украине, - командовать армией разве можно пятерней! Должен быть кулак, должен один человек быть!" И много-много подобного было… Эти люди мыслили абсолютно старыми категориями, они были людьми того же советского режима. Работать в такой обстановке, да еще бороться то с Мурашевым, то с Собяниным, то еще с кем-нибудь за влияние мне не хотелось. И я ушел, я перестал работать с МДГ, поскольку ни экспертными оценками нашими они не хотели пользоваться, ни, скажем, организационно мы не в состоянии были тягаться с тем, что могла противопоставить нам Академия наук, и мы вынужденно маргинализовались. Через некоторое время вдруг обнаружилось, что все политические ожидания обращены на МДГ, а М-БИО стало прибежищем маргиналов.

Запись и редакция Шварц Е.

Об МДГ см. статью из Словаря оппозиции 1991 года

См. об М-БИО рассказ "История ИГПИ. Часть 2".

Примечания:

1.Озолас, Чепайтис, Ландсбергис, Прунскене - см. здесь
Вернуться

Уважаемые читатели! Мы просим вас найти пару минут и оставить ваш отзыв о прочитанном материале или о веб-проекте в целом на специальной страничке в ЖЖ. Там же вы сможете поучаствовать в дискуссии с другими посетителями. Мы будем очень благодарны за вашу помощь в развитии портала!