Вячеслав Игрунов, заметки перед V съездом Объединения "ЯБЛОКО"

Анализ политической ситуации 1996 года

Последнее десятилетие в истории СССР и постсоветского пространства столь насыщено событиями, а главное - фундаментальными переменами, что их могло бы хватить на столетие. Отсюда и ощущение, что не год сменяется годом, а эпоха эпохой. 1996 год оказался такой очередной исторической вехой - по его завершении создается впечатление, что революционный порыв истощился, и мы вступаем в новый период, период термидорианской реакции, как сказал бы правоверный советский историк.

Прежде всего истощилась вера народа в благотворность перемен, в возможность улучшить жизнь путем политической активности. Те, кто интерпретирует итоги президентский выборов, как победу демократии, как нежелание возврата к коммунистическим временам, возможно, ошибаются. Я не буду говорить о тех 40% избирателей, которые отдали голоса Зюганову. Но ведь и те, которые проголосовали за Ельцина, далеко не все были исполнены надежд и ожиданий.

Голосование за Ельцина - это своеобразный вопль отчаяния: довольно перемен! Ожидание перемен связано со страхом. Одни боятся утратить не только то, что заработано или награблено, но и простое благополучие, да и саму жизнь. Другие боятся потерять и то немногое, что у них осталось. Конечно, значительная часть населения верит, что при сложившемся режиме она сумеет встать на ноги и достичь успеха, но, увы, этой части недостаточно для того, чтобы коренным образом изменить политический ландшафт страны, без чего невозможна смена курса реформ. И страна смирилась, сдалась на милость победителей, и теперь им уже не нужно истерично бороться за свое место под солнцем, а нужно закреплять завоеванные позиции. Именно в таких исторических условиях и начинается частичная реставрация прежних политических реалий. Не только у нас, но и везде в мире неотвратимо действует этот закон.

Что показали выборы 1996 года?

После парламентских выборов 1995 года в России сложилась ситуация, когда смена режима казалась вполне реальной.

Конечно, когда говорят так, прежде всего имеют в виду возможность победы Зюганова на президентских выборах. Но это неверное предположение. Не столько потому, что шансы Зюганова были невелики - и это подтвердили избиратели в июне-июле, - сколько потому, что вряд ли бы ему эту власть передали те, кто так много говорит о стремлении защитить демократическое устройство государства. И я верю, что эти люди готовы были развязать гражданскую войну, которой они грозили на всем протяжении избирательной кампании.

Реальным, как это ни парадоксально звучит сегодня, был иной вариант. Если бы трем лидерам - Явлинскому, Федорову и Лебедю - удалось договориться между собой в декабре-январе, если бы они сумели заявить вслух состав теневого кабинета министров (где неизбежно присутствовали бы и столпы нынешней исполнительной власти, скажем, Лужков), у них был реальный шанс убедить население в реальности «третьего пути». Разумеется, это не избавило бы нас от проблем - не «притертые» друг к другу люди с весьма специфическими личными качествами довольно быстро, если не сказать - сразу же, стали бы конфликтовать на вершине власти. Но дело было бы сделано - политическая элита претерпела бы сильные изменения.

Но у наших лидеров не хватило ни политического опыта, ни политической воли для того, чтобы в кратчайший срок достигнуть договоренности. Да и те специфические личные качества, о которых я уже сказал, оказались очень сильным - и вероятно главным - объективным обстоятельством. Попытка заключить союз была предпринята слишком поздно, когда, с одной стороны, властвующая элита осознала опасность и собрала волю в комок, а с другой - сильно изменились рейтинги и ожидания, как несостоявшихся «триумвиров», так и населения. Но сама угроза победы «раскольника» Явлинского (или даже Зюганова - благодаря «раскольнику») была столь ужасна, что команде Ельцина пришлось поначалу сосредоточить огонь критики не столько на «основном» сопернике, сколько на кандидате «ЯБЛОКА». И я не уверен, что дискредитация Явлинского, для которой были предоставлены беспрецедентные возможности на телевидении, проводилась Гайдаром по душевному порыву, а не по согласованию с Чубайсом. Но это было лишь цветочками.

Угроза утраты власти для сложившейся элиты была столь пугающа, что в обществе прокатывались слухи о возможной отмене или отсрочке выборов. Самые разнообразные «утечки» информации использовались для зондажа общественного мнения не только внутри страны, но и на международном уровне. И за этими слухами были реальные основания. Правда, в конце концов, слухи так и остались слухами и выборы состоялись. Но не надо преувеличивать «демократизм» ельцинской команды. Все дело в том, что отмена выборов и установление в стране откровенно диктаторского режима фактически передавали власть одной из групп кремлевской клики - группе Сосковца-Коржакова, доказавшей как свою алчность, так и готовность к самым ломовым действиям. Другие группы - Черномырдина и Чубайса - рисковали потерять все в той же мере, что и при смене власти, а, быть может, имели шанс даже быстрей пасть жертвами разборок, принятых в среде «крутых мужиков». Так что приходилось принимать множество связанных решений:

• отказываться от преторианского переворота, но рисковать на выборах;

• бросать все силы на достижение победы, но страховаться, покупая билет до Вены;

• считаться с конституционными процедурами, но предрешить результат и т.д.

И то, как с этим справилась команда Чубайса, убедила меня лично, что Чубайс незаурядный человек.

Прежде всего была выработана иезуитская стратегия «или-или». За ней последовала геббельсовская пропаганда. Чего стоила одна газета «Не дай Бог!»! Стоила, в том числе, и в материальном выражении. 10-миллионный тираж цветной бесплатной «частной» газеты - это то, чего ни при каких условиях не могла бы позволить себе ни одна другая команда. Где брались необходимые для издания, да и для всей кампании безумные деньги? Официально - львиная доля работы была сделана добровольцами бесплатно или на собственные средства. Этакий порыв Минина и Пожарского. Однако, коробка из-под ксерокса с полумиллионом долларов, обыденно выносимая и вынесенная из Белого дома, приподняла краешек завесы. Достаточно сказать, что только мои знакомые заработали на ельцинской кампании много больше, чем показано в официальном отчете за всю кампанию.

Центральная и местная пресса, телевидение и радио - все было и куплено, и силком подмято по Ельцина. Большинство фирм политического маркетинга было ангажировано. Государственный аппарат в течение нескольких месяцев работал на одну, но высшую цель. Бывшие «красные губернаторы», не успевшие осенью стать «нашедомовцами», спешили высказаться в поддержку «главного кандидата». Использовалось все - цензура и клевета, подлоги и фальсификация, рассчитанные на максимальный эффект «царские подарки» в виде выплат из государственной казны и т.д. и т.п. Оказалось, что государственной властью и при «демократическом» устройстве можно пользоваться, как своей собственностью. Цель была достигнута - и достигнута, несмотря на внешнее видимое соблюдение процедуры. Это было открытием - и, кажется, не только для профанов. И оно должно было быть использовано тут же: на страну надвигались губернаторские выборы.

Губернаторские выборы с самого начала оказались еще более показательными, чем выборы президентские. Если там поначалу была заминка, борьба партий, поиск стратегии, то здесь все оказалось готовым. Первые выборы состоялись в Саратове. Здесь кандидатом был поставленный губернатором за несколько месяцев до того Аяцков. Так, внимание!

Первое: в Кремле работает группа, отбирающая кандидатов на местных выборах. Вялый губернатор Ю.Белых, не имевший никаких шансов на победу в борьбе против популярного коммунистического кандидата устраняется, а вместо него назначается человек, в энергичности которого никто не сомневается. Впрочем, это технология разового пользования - при спокойном развитии государства ее уже нельзя будет повторить.

Второе: уже назначенные выборы переносятся на более ранний срок, и коммунистический кандидат, равно как и его партийное руководство не успевают опомниться и организоваться, в то время как для правительственного кандидата это является элементом стратегии. Эта технология также не может употребляться слишком часто, но только в исключительных случаях.

Третье: из Москвы отряжается одна из лучших фирм, игравшая заметную роль в избирательной кампании Ельцина - «Никколо М.», - и Аяцков не беспокоится о затратах на ее содержание. А это уже серьезно! Этот опыт тиражировался на протяжении четырех месяцев по всей стране и ничто не мешает его повторить в любой следующей кампании. Безусловно будет происходить селекция и эффективные фирмы будут прикармливаться даже в спокойный период - и это уже происходит! Скорее всего услугами фирм станут пользоваться и в повседневной пропаганде. Централизованное использование избирательных технологий и их финансирование из центра может стать одним из механизмов консолидации властвующей элиты.

Четвертое: Аяцков получает в Москве деньги для покрытия задолженности по социальным выплатам и зарплате и кредиты для инвестиций. Во время губернаторской страды, да еще после изнурительной и разорительной президентской кампании, денег на всех ставленников Кремля не хватило. Но ведь в будущем местные избирательные кампании обещают быть более равномерно распределенными, да и подготовиться к ним можно будет тщательнее - ведь сейчас кремлевская команда поздно проснулась и была застигнута как бы врасплох.

Пятое: Аяцкова посещает Лужков, заключает с ним договор о сотрудничестве, обещающий если не золотые горы Саратовской области, то, по крайней мере, заказы и работу. Все это, конечно, имеет минимальный экономический смысл, но после выборов поди разберись. А вот политическая поддержка этим визитом была оказана куда более серьезная, чем поддержка Ельцина Колем, до которого простому российскому гражданину дела нет. В других случаях для поддержки выезжает сам премьер-министр. Все это было бы естественно, если бы Аяцков, Черномырдин и Лужков состояли в одной политической партии, но ведь это вовсе не так: Аяцков - член конкурирующей,  шумейковской команды. И несмотря на это чуть позже в Саратов приедет не переносящий Аяцкова Чубайс, дабы поучаствовать в помпезной процедуре инаугурации новоизбранного губернатора. В этот момент нужен был символ, и Чубайс вымученно провозглашает победу демократии над коммунизмом, тем самым демонстрируя нечто иное: единение партии власти поверх идеологических барьеров и личных предпочтений. Это настоящий революционный поворот от подходов 1991 года. Вспомните, какой тогда был самый волнующий клич? - «Номенклатурный реванш». А теперь Строев и Горячев, Муха и Кондратенко - недавние смертельные враги в глазах радикал-демократов, - пользуются явной или слегка прикрытой поддержкой «бешеного либерала».

Шестое: вся местная пресса, включая радио и телевидение, находится под сильнейшим прессом Аяцкова. Написать просто похвальную, а не восторженную статью об Аяцкове считается смелостью, проявлением оппозиционности. Критических статей пресса не публикует. Мое открытое письмо Аяцкову, которое по закону должно быть опубликовано, теряется в одной газете, в то время как другая готова судиться, но печатать отказывается. И это типично для российской провинции. Местная печать куда зависимее от властей, чем печать центральная, хоть независимость и этой имеет свою, вполне исчислимую цену.

Давление на прессу становится самым обязательным элементом не только избирательной кампании, но и всей системы управления на региональном уровне. Там, где игнорируется этот принцип, возникает реальная угроза положению конкретным представителям власти - как, например, случилось в Пскове,- и, если судить по реакции не только Москвы, стабильности регионах. Как и в советское время эти два понятия неразрывно связываются друг с другом. Это может означать только одно: нынешняя властвующая элита приватизировала власть, как некогда это сделала КПСС.

 

Для многих наблюдателей - журналистов или тех, кто называет себя политологами - не столь поразительными оказались сами выборы, сколь неожиданным оказалось поведение новых губернаторов из оппозиционного лагеря. Александр Руцкой, блестяще победивший вопреки сопротивлению начальства, первым делом после победы продемонстрировал государственный подход, здраво выступил в защиту центральной власти, вместо того, чтобы еще больше возбудить население против тех, кто еще совсем недавно палил по нему из танков. Со своей стороны Кремль пошел на столь же разумные шаги, приняв протянутую руку. Впрочем, еще до результатов выборов команда Чубайса искала пути к диалогу с оппонентами и даже в некоторых регионах, например во Владимире, «сдала» своих кандидатов.

Во всем этом не было бы ничего особенного, если бы не отмеченная особенность современного российского государства: власть в нем - реальная, исполнительная власть -узурпирована, приватизирована новой номенклатурой, которая большей частью происходит из номенклатуры старой. Непроходимой стены между НДР и коммунистами, между «партией власти» и «непримиримой» оппозицией не существует. Поэтому и возможен мир между идеологическими противниками. Сохранение власти важней для элиты, чем идеологические споры. Для достижения этой цели можно властью и поделиться.

Это разумный подход и в нем не было бы ничего страшного, если бы не возврат к старому разделению в обществе, когда есть только Власть и народ. А на выборах 1996 года проявилась именно эта тенденция. В президентскую кампанию противостояли друг другу не демократы и коммунисты, противостояли друг другу организованные в корпорацию чиновники и не организованные в общество обыкновенные граждане страны. От того, что идеологически это выглядело иначе, чем в коммунистические времена, суть дела не изменилась.

Да, конечно, оппозиция большей частью голосовала за лидера КПРФ. Но это отнюдь не значит, что люди ориентировались на коммунистические идеалы - неважно, хороши они или дурны. Людям необходимо было какое-то организующее начало, и они нашли его в своих воспоминаниях о брежневской эпохе. Другого начала у них не оказалось. Демократические идеалы были развенчаны реформаторами, злоупотреблявшими демократической и антикоммунистической фразеологией. Демократические цели потеряли смысл, когда люди перестали получать зарплату, а в их домах исчезло тепло. А поскольку люди не могли принять безответственного и бесчеловечного государства, объявившего себя демократическим, они отвернулись от демократии и тех, кто продолжал говорить об успехах демократии и рыночных реформ. Но новой идеологии, ориентированной на гуманитарные ценности, у нас в стране не оказалось. Все партии оперировали символами, а символы оказались дискредитированными. Поэтому люди и откликнулись на собственные мифы, питаемые воспоминания о прошлой, пусть скромной, но более или менее обеспеченной жизни. И если эта жизнь была недостаточно яркой, то все же можно было гордиться тем, что мы строили ракеты и покоряли Енисей...

Если вновь избранные губернаторы-коммунисты сохранят свою политическую принадлежность, НПСР и КПРФ разделят ответственность за ситуацию в стране. Если победившие оппозиционеры станут замалчивать свое происхождение, они нанесут ущерб своим организациям. Но в том и другом случае вера в коммунистическое спасение от капиталистического рынка будет слабеть. Новое поколение, подрастая и вступая в электоральный возраст, будет руководствоваться уже не ностальгическими воспоминаниями, а рациональными соображениями. Им придется включаться в политическую жизнь, где, как десять-двадцать лет назад им будет противостоять враждебное государство со своекорыстной номенклатурой. И вот тогда им придется объединять усилия. На самом нижнем уровне - на работе и в магазине. Они должны будут объединяться в союзы потребителей и профсоюзы, в союзы самоуправлений и союзы самообороны. Но они должны будут объединяться и для того, чтобы противостоять не только работодателям или товаропроизводителям, преступникам или арендодателям. Они будут объединяться для того, чтобы противостоять политической власти, как на местном уровне, так и на уровне государственном. И даже если у них отберут такую возможность, совершив очередной авторитарный переворот, они будут это делать, потому что получили прививку свободы. Общество, способное на самоорганизацию граждан, общество, оставляющее политической власти лишь минимальные обязанности называется гражданским обществом. И в таком обществе человеческие ценности являются основными, а государство существует лишь для того, чтобы обеспечить реализацию прав и свобод своих граждан.

И когда гражданское общество у нас из идеологического символа начнет превращаться в реальность, гораздо большее число людей обратятся со своими надеждами к партиям, целью деятельности которых будет благополучие и благосостояние основной массы людей, а не теплые места для идеологически правильных или миллиардные доходы для самых оборотистых. Только может сложиться так, что этих партий окажется совсем немного. Да и лучше было бы объединить усилия в одной из них - ведь предстоят не легкие времена. «ЯБЛОКО» сегодня основа для такой партии. Оно и должно стать политическим лидером гражданского общества, должно быть главным представителем гражданского общества в структурах власти. Но этого мало. Гражданское общество в европейских странах складывалось столетиями. Нам легче - это ноу-хау, знание этого механизма у нас есть. Но знания недостаточно. Необходим практический опыт, навыки, необходимо изменение человеческой психологии и необходимо установление многочисленных человеческих связей, которые у нас были вытеснены тотальной связанностью с государством. Это долгий путь. Чтобы его пройти быстрее, также нужна организация, вкладывающая в строительство гражданского общества свои душу и талант. «ЯБЛОКО» - такая организация. Во всяком случае, может ею стать.

Президентские выборы и особенно выборы губернаторские показали, что у «ЯБЛОКА» сегодня не очень много сторонников. Но они также показали, что наступило время «ЯБЛОКА». Потому что, как ни жаль, в стране не оказалось другой достаточно организованной силы, ставящей аналогичные задачи. Поэтому на нас лежит особая ответственность. Но если мы правильно выберем путь, мы неизбежно добьемся успеха.