Сейчас на сайте

Первая страница

Пути к Мемориалу

Приходится слышать, что в самой идее Мемориала как памятника есть моральная порочность, заключающаяся в том, что жертвами сталинизма в одинаковой степени были и невинные люди, и палачи, вслед за своими жертвами попавшие в мясорубку сталинский репрессивной системы. А если это так, если невозможно отличить одних от других, то надо ли затевать такую вещь, как Мемориал, не является ли это кощунством? Полагаю, что этот вопрос очень важный и требует анализа.

Распространена точка зрения, что сталинский произвол, массовый террор ведет свое начало от 1917 или 1918 года, от гражданской войны. Я был поражен, когда в № 1 за 1989 год прекрасной газеты "Московские новости" в статье умного, вдумчивого критика Аллы Латыниной прочитал такие слова: "В романе Домбровского (она пишет о романе Юрия Домбровского "Факультет ненужных вещей".— Л. Р.) присутствует мысль: то, что происходило в 30-х, было продолжением гражданской войны... Так, может быть, и памятник бы нам ставить жертвам гражданской войны, подчеркнув тем самым необходимость положить ей конец, и воссоединить распавшиеся ветви русской культуры?".

Алла Латынина, по сути, предлагает то, что уже сделал в Испании генералиссимус Франко, который воздвигнул огромный крест в память всех жертв гражданской войны в Испании — вместе и белым, и красным. Правильно ли подобное делать у нас? Правомерно ли фактически ставить знак равенства между тем, что происходило в тридцатые годы, и тем, что было во время гражданской войны?

Чтобы ответить на этот вопрос, нужно прежде всего выяснить, какая разница между главными действующими лицами этих разных эпох — между палачами и солдатами.

С точки зрения логики, солдат и палач делают одно дело — они уничтожают врагов своего государства. С точки зрения формальной логики, занятие палача даже более гуманно, потому что солдат в бою может убить противника, который сам по себе является порядочным человеком, а палач казнит преступника, чьи противозаконные деяния взвешены, оценены беспристрастным судом. Так почему же во все времена профессия воина окружена почетом, а профессия палача — позором? В средние века, как известно, одно лишь прикосновение к палачу, кату требовало очищения, настолько отвратительной считалась сама сущность палачества. В чем же разница? В одном: палач убивает беззащитного человека, воин сражается с противником, подчас даже более сильным.

Как бы ни была ужасна гражданская война, ее нельзя сравнивать с тем, что происходило у нас в тридцатые годы. Это было бы аморально. Нет, маузеры и пулеметы, которые с одинаковым ожесточением использовали противоборствующие стороны в гражданскую, ничего общего не имеют со сталинскими лагерями уничтожения. Усердие сексотов и кошмар следственных кабинетов порождены отнюдь не накалом классовой борьбы. Диктатура класса не есть диктатура личности. Геноцид — это не война.

Исходя из этого, точка зрения Аллы Латыниной мне представляется неверной.

Как же быть с теми садистами-следователями, со всевозможными тюремными и лагерными начальниками, прочими старательными исполнителями, которых потом самих, в силу странных законов, существовавших в созданном Сталиным иррациональном мире, стерли в лагерную пыль?

Посмотрим на дело с чисто количественной стороны. Сколько их было, работников НКВД или ОГПУ, погибших в годы репрессий? Их насчитывается около 20 тысяч человек. Даже если принять эту цифру целиком, что она в сравнении с миллионами невинных жертв? Крупица, капля. Неужели это может помешать нам воздать память тем, кто, в отличие от этих людей, вообще не прикасался к рычагам репрессивной машины?

Но разве всякий человек, который имел какое-то отношение к Лубянке, был обязательно палачом?

Справедливо ли объединять палачей Ежова и Берии, скажем, с полковником Абелем, с другими известными и неизвестными нам разведчиками, которые давали точные сведения о начале войны и чьи донесения были брошены в корзину, чтобы не рассердить Сталина? Эти люди были воинами, они рисковали своей жизнью и часто ее отдавали. Их не нужно путать с теми, кто осуществлял массовый террор.

Да, моральная потребность знать точно, кто кем был в эти трагические годы, велика и совершенно правомерна. Сегодня это сделать трудно, но неужели нет никакой возможности выяснить это в дальнейшем? Есть. Для этого нужно одно — открыть архивы.

Создание памятника жертвам репрессий — не главная задача "Мемориала". Но если говорить о памятнике, то мне больше других пришлось по душе предложение, высказанное в "Огоньке" одним священнослужителем, — свеча на Лобном месте с надписью: "Всем невинно убиенным". Вот эта формула — "невинно убиенным" — включает, на мой взгляд, наиболее общее и в то же время наиболее точное толкование того, кому мы адресуем свою память и боль, кому мы ставим памятник.

Записал С. Решетников.

Уважаемые читатели! Мы просим вас найти пару минут и оставить ваш отзыв о прочитанном материале или о веб-проекте в целом на специальной страничке в ЖЖ. Там же вы сможете поучаствовать в дискуссии с другими посетителями. Мы будем очень благодарны за вашу помощь в развитии портала!