ЗАГАДКА ИСТОРИИ ПО ГЛЕБУ ПАВЛОВСКОМУ

Ольга Ильницкая

 

«В Барабанном переулке барабанщики живут…» – вопила я в детстве с наслаждением. Я лазила по деревьям, дралась с мальчишками, терпеть не могла не умеющих бегать.

А в это же время в Школьном переулке жил спокойный школьник Глеб Павловский, и училась с ним в одном классе моя подружка, Милочка Кронфельс. Мы потом все вместе, в 1968 году, встретились в университете на историческом факультете, и поехали на археологическую практику, где и познакомились подробнейшим образом: Милочка рассказывала, что Глеб ненавидел пюре, если в нем были комочки. А еще бабушка его из школы забирала. Он был книгочей – а бегать, бегать он умел? - спрашивала я, и сердилась почему-то.

– Нет, не умел, говорила Милочка, - он умный, а не спортсмен. Вы друг друга не поймете!

Я любила послушать «о Глебе и его бабушке». Глеб во всем был не похож на меня. Мне он был интересен этой непохожестью. Я хотела тоже стать умной, чтобы он обратил на меня внимание. И однажды у меня получилось. С тех пор я не доверяю рассказам о Глебе.

… А бабушка стала маленькой и сухонькой. Бабушка замечательная. Ей девяносто семь, она умеет любить, умеет поговорить по душам, выпить рюмку водки под разговор и во здравие собеседника. Она хороший, надежный человек - прекрасная Феодосия Ивановна, одесситка во многих поколениях. Она вложила в Глеба понятие верности. И много других понятий, важных для жизни среди людей. И зверей тоже – в доме всегда была и есть собака.

И вырос Глеб Павловский, оказавшийся одним из тех немногих людей, кто умеет приходить, уходить и возвращаться. То есть обладает главной роскошью на свете – роскошью человеческого общения.

О Глебе сегодня много и неправильно пишут. А что значит написать правильно? Это однозначно – доброжелательно! Меня притомило слушать и читать о Глебе глупости и черт знает что. Не сомневайтесь, я знаю, как надо и правильно – о Павловском! J

Рассмешило, что кто-то из интерессантов спросил…ну, а Путин, – как у них с Глебом началось? Рассказываю:

- Нормальный Павловский с гениальными завихрениями, в детстве зачитывавшийся научной фантастикой, и нормальный Путин, мальчишкой любивший приключенческий жанр и про разведчиков, не имеющий теперь права на гениальные завихрения, (не повезло человеку!) начинали так: Шел дождь. Глеб и Владимир случайно встретились – зонт оказался один на двоих. Чувствуя локоть друг друга, Александровским садом проходя, на вечный огонь посмотрели. И подумали о вечности. «Хорошо бы по ее дорожкам прогуляться, подсмотреть, что там впереди?» – сказал, уже не вспомню, кто. В этот момент и раздался бой часов на Спасской башне, начался новый отсчет времени государства Российского.

Если одним человеком начинают пугать других людей, то очевидно – пугающий и есть Карабас Барабас. А у нашего времени карабас-барабасские СМИ. Журналисты, как несчастные куклы злого бородача, стращают всех со своих бумажных и голубых сцен – бойтесь Павловского в радужном свитерке, с любимым литературным героем под мышкой – Вини Пухом! Он «серым кардиналом» идет по Кремлю, он «шаман стада скачущих дебилов», президента гражданским обществом пугает, и вас, граждане и гражданочки, пуганет…L !

Глеб хорошо улыбается. Не показывая зубы. То есть - без агрессии. Будьте предельно внимательны к тем, кто улыбается зубасто. Зубасто можно только хохотать – потому что хохот обезоруживает. Глеб хохочет здорово! - всей белозубой пастью. И его дети похоже смеются, я рада, что он передал им свою разооруженность. Благодаря Глебу на свете живут неопасные для мира веселые люди.

В юности, на вопрос нашего друга Славы Килессы: «Каков смысл твоей жизни»? Глеб ответил: « Не останавливаться». – «А цель»? – «Загадка Истории».

 

Прошел тридцать один год…Глеб Павловский в пути. А друзьям Глеба не раз приходилось решать вопрос – « Как быть с Глебом? Как втолковать ему, что живем мы не для открытия какой-то истины, что истиной может быть только момент настоящего, что люди – это не общество, движущееся по каким-то законам, а соединенные рамками государственных цепей индивиды.

Что люди общества – это не коллективы, а слои людей одной культуры и цели, что людей нашего слоя очень мало, поэтому нужно ценить и беречь друг друга».

Так мы понимали в 1972 году, о чем и записал в своей книге Славик Килесса.

Книгу, вышедшую в самиздате и впоследствии арестованную в Москве, не изданную до сих пор, Слава назвал «СИД», - (так же называлась и коммуна, объединившая группу студентов историков из университетского набора конца шестидесятых начала семидесятых годов в Одессе – «Субъект Исторической Деятельности».)

Ответ Глеба Славику был прост:

- Знаешь, Славик, здесь, сейчас (в июльском, 1972 года, походе на байдарках, О.И.) начинаю понимать, как неимоверно трудно то, о чем мечтали. И, прежде всего потому, что другие об этом не мечтают, во всяком случае, таких не встретил. Это, кстати, нам плюс, что мы сумели мечтать о таком…»

Сумели мечтать о каком «таком»? – Да о человеческом, очень человеческом во времена прессинга тоталитарной силы на двух ногах и с забубенной головой. Например, что мы должны работать «…по ликвидации отчужденности. Как момент работы – создание ячейки неотчужденного мира и отношений (Ха! – тут же и смеялись над собой, каких?!) (СИД, 1971 год). - Таких вот отношений:

«Хочешь вынести жизнь, готовься к смерти». Это из статьи Фрейда «Влечение к смерти». Жить с такой программой - осознаваемой - тяжко, за нее платить надо вечной готовностью к радости и счастью. На это не всякий соглашается. И это не всегда и не всеми понимается. И возникают вопросы. Но я не всегда решаюсь спросить, помня науку юности: «не задавайте вопросов, не услышите лжи». Или – «чужой опыт не учит».

…Вот в мире на деревьях и под ними болтаются чужие обезьяны, мы же часто их принимаем за своих, узнавая в лицо. А они – чужие, просто лиц похожих много, как разобраться, как не пропустить «свою обезьяну»? У нас у каждого есть собственные ключевые фразы, или стихи, рассказы. Выговоренные однажды, не отпускают всю жизнь. И у Глеба есть, и у меня есть, и у вас, читающие… Иногда, если повезет – это общие фразы, направляющие и скрепляющие жизнь людей. Знаковые. Например: «В смерть ляжем вдвоем». Попробуй, умри после этого в гордом одиночестве! Не надо даже пытаться, это уже явление сдвоенной судьбы, а не твоя личная история. Но не приведи Господи повесить на себя чужую обезьяну…сколько непоправимых ошибок накрутит жизнь. И не обязательно, что именно и только ты станешь расплачиваться.

Когда мы были молодыми, и чушь прекрасную несли, рассуждали:

Из дневника Кости Ильницкого, 1971 год:

 «Если решать загадку истории, то значит, надо создать нечто совершенно новое, даже на первый взгляд, абсурдное. Марксизм, как теория, слишком выходец из этого мира...Как момент работы - создание ячейки неотчужденного мира... Пока  - саморазвитие человека - цель официальная, а саморазвитие рассматривается при этом как путь, средство к саморазвитию человечества... - Когда для всех станет целью каждый человек - коммунизм".

Мы, выходит, должны бороться с идеями Глеба, а он с нашими? – раздумывали ребята. – «А за что? – За изменение себя и общества…Глеб заражает не столько идеями (хотя и ими), сколько уверенностью».

Вопрос: - «Какова загадка истории и есть ли она? Бороться за загадку, за уничтожение отчуждения? Эта абстрактная цель должна иметь крепкие корни. Выявить корни! А можно ли?» ( Славик, СИД,1972 г.).

Краткая суть Загадки Истории – почему люди во все века так страстно желали новой, не сегодняшней жизни, и почему, несмотря на все пертурбации, мессианства, революции и т.п. эта цель никогда не осуществлялась?

По мнению Глеба, решение Загадки Истории дало бы человечеству возможность изменить вектор истории (май 1971 год, СИД).

Я думаю, что тогда, возможно, соперничество в достижении успеха в обладании явлениями или предметами культуры нашей, благодаря чьей-то неудаче, не стало бы формой пытки. И нам не пришлось бы совершенствоваться в борениях с менее способными или более слабыми – чтобы преуспеть в обладании.

Я могу об этом иначе сказать:

 

Там, где море сливается с небом,

где никто из Вас еще не был,

там мой Свет, и моя обитель,

и никто меня там не видит.

Я живу вдоль светящейся линии,

я для всех уже мир невидимый.

Там, где ливень под ноги рушится,

ты – замри. Ты к себе прислушайся.

И очнется в тебе забытое:

дед, бидон, молоко разлитое.

Мама. Вечер, где ты – ребенок.

Взгляд встревоженный, удивленный.

Слышишь, бабушка окликает?

Видишь, лампа сквозь сон мигает…

Это мир, тобою оставленный

прикасается. И настаивает:

вспоминай, вспоминай забытое.

Собирай по капле разлитое.

Пощади свое сердце грешное,

дай надежду ему. Дай Любовь.

И прими в сою душу боль

безутешную.

 

Глеб мне на это ответил: «Вот за деда, за опрокинутый гулкий бидон, разлитое молоко Спасения - и надо воевать, Он принёс меч. Мир (не Мiр!) только в Боге, и Господь только раз, и только одного человека освободил от меча, «при особых обстоятельствах» - Петра в Гефсимании. Остальным должно воевать».

А у меня протест, я всем организмом, всей нравственной силой мозга не хочу меча!

У меня протест против мира и жизни, в связи с моими наблюдениями и размышлениями, моим опытом – и вопросы к миру и жизни, и - где мой верблюд, которому я их задам? Не все на них могут ответить, одних уж нет, другим не по силам. Разговариваю с Глебом: «Я знаю, что первичный источник всех религий – определенные трансцендентальные переживания. У некоторых людей с психозами бывают такие переживания. Нередко до психоза их не было. И после – тоже нет. Но я убеждена, и так знаю из психиатрии и психологии, что религия – социально принимаемое безумие. Что это переживание всегда эгоистическое переживание. А я не религиозна».

«Ничего подобного, - ответил мне Глеб, - наоборот, это именно то, без чего надо либо заглушить себя, либо сойти с ума, спастись самому невозможно».

«Ты когда-то объяснял мне, что люди «получают Бога в готовом виде», - ответила я Глебу, - но люди не сначала «верят в Бога», они – переживают Его присутствие. Вопрос не в том, есть ли Бог, а в том, является ли Бог единственным и величайшим. И – какова связь между различными духовными силами?

Духовное здоровье, по-видимому, это способность адаптироваться к внешнему миру, межличностному миру в сфере человеческих коллективов. Но много таких, кто не смог адаптироваться в семье, или коллективе сверстников, или в рабочем коллективе. Семья – это именно то, что мы в первую очередь называем социализацией. И вот я констатирую –

все, кого я наблюдаю в более или менее близком радиусе жизни – это люди с личностной деформацией, частично выпавшие из социума, с деформированными связями.

Глеб ответил: «Все деформирует связи, и спасение их деформирует, и бегство от спасения в болезнь – тоже. Мiр человеку на самом деле без надобности, да и не обещан. Обещан Бог».

Это разговор уже сегодняшнего дня, а не далеких семидесятых. Мне теперь стало еще интереснее жить, чем в юности, потому что с возрастом изменился масштаб – укрупнился. И в поле зрения захватываются люди и проблемы, далеко отстоящие в пространстве и времени друг от друга, но ко мне то они – придвинулись!

Новый век только-только начался, как заживет Глеб в этом веке? Известно, каков он, (Глеб, а не век), хомут-то надеть можно, а повезет куда захочет. А…куда захочет?

Михаил Яковлевич Гефтер, хороший учитель хорошего ученика Глеба Олеговича Павловского, им повезло друг на друга. У них – хорошо получилось! То, что сегодня делает Глеб – вышагивая московскими и одесскими улицами думал, проговаривал и писал Михаил Яковлевич.( Из февральских заметок 1989 года): Мысль Гефтера гениальна, графична, уплотнена и реализуется по тем самым загадочным законам истории, которые всю жизнь волнуют Глеба Павловского. Эти законы создают живую ткань жизни, длящийся поток, революционный и возвышенный, как поэзия.

Я читаю книгу жизни и многие тексты, живущие в этой книги, для меня интересны. Но одни из самых интересных, авторам которых я пожизненная и вечная собеседница – это тексты Михаила Яковлевич и Глеба. Читаю их одновременно. Разница ощущается так – Гефтер – метод. Глеб – работа в русле этого метода.

Гефтер учит. Павловский советует. Провоцирует. И правильно делает. Вдумчиво. Ошибается ли? Поживем, увидим – кто не ошибается, тот известно чего не делает. Но – шампанское не переводится, а Глеб – в движении! Надеюсь, выпьем, за дружбу одесситов и москвичей на каком – нибудь празднике жизни, например – очередном форуме гражданского общества, заседающего в знаменитом «Графе Воронцове» на Дерибасовской!J

 

А в 1976 году Одесса выпроводила Глеба в большой мир больших проблем - из маленького мира больших страстей. Жизнь изменилась резко и непоправимо. И оказалось, что если движение = смыслу, то все, что в пути происходит с идущим, все годится «в суп», из которого варится судьба. А судьбой не всяк обрастает, Павловский же в ней – как в шубе Шаляпин – тонет! Было бы ему в ней тепло – и не жарко! Приезжая в Одессу в ХХ веке, Глеб приходил в свой Школьный переулок. Он и в ХХ1 веке пройдет по нему, когда захочет…

 

Михаил Яковлевич говорил, что в России нужно жить долго. Глеб сказал, что в России нужно жить налегке. Мне нравится, что в России нужно жить долго и налегке!

У Глеба позади дорога и впереди дорога – в пути же много чего случается: и глупые камни с тремя предложениями, и Василисы Прекрасные и Премудрые, и Змей Горыныч огнедышащий с реактивной бабой-Ягой, и президентов несчитано, и проблем немеряно, и радостей несусветных не менее, чем сусветных!…Главное, чтоб здоров был, сил доставало и – не было войны!

1971 – 25 августа 2002гг

P.S.

В сокращенном виде материал опубликован: журнал "Пассаж", 2002г. Одесса

 

                                           

P.S.- 2

      Одесские Новости: