Сейчас на сайте

<<< На титульную страницу книги

Глава 1. Окончание

* * *

Все что здесь написано – это, прежде всего, для моих детей, внуков и, надеюсь, для последующих потомков. Тогда не обойтись без собственной краткой автобиографии.

Родился я 21 апреля 1940 года.

Мне два месяца. Корзина - отличное жилище"

Октябрята говорят: "Трусоватый малый"

Всю жизнь меня мучило, значит ли что-нибудь тот факт, что я оказался рожденным между усатым фюрером Адольфом и лысоватым Кузьмичом, как мы называли между собой вождя мирового пролетариата и палача собственного народа. Так ни до чего и не додумался, но свою собаку, немецкую овчарку, родившуюся 20 апреля, на всякий случай назвал Адольфом (не Иваном, ведь!).

Все перипетии раннего детства рассказаны выше.

В школу начал ходить уже в Москве, и первые четыре класса был круглым отличником. Потом попадались и четверочки, а изредка мелькали и троечки, но я постоянно был одним из лучших учеников в классе и претендентом на медаль. При этом никаким ботаником, как называют теперь отличников, задницей высиживающих пятерки, я не был. Во дворе, как и все, я играл с ребятами в футбол, казаки-разбойники, царя горы, козла. Это, кстати, не карты, а веселая игра, когда после считалочки – эники беники ели вареники, эники беники клек – водящий вставал на четвереньки, а остальные прыгали через него с веселыми прибаутками: здравствуй, козел, до свидания, козел, потом еще целая серия, заканчивающаяся – в Америку за золотом, из Америки с говном; стоило кому-нибудь перепутать последовательность прибауток или не чисто перепрыгнуть через водящего, то он становился козлом и так до самого вечера. Были и более серьезные игры: расшибалочка, пристенок и, разумеется, карты - очко, сечка, бура, но мне было строго настрого заказано в них играть, да и денег у меня не было.

На Докучаеве во дворе с друзьями

Юный пионер еще за дело Ленина-Сталина всегда готов...

А этот уже, похоже, о чем-то задумался

И уж ни на какое ботаникство у меня не было времени из-за репетиций и концертов в Ансамбле песни и пляски городского дома пионеров или, как его в просторечии называли – Локтевском, по имени создателя и многолетнего руководителя коллектива Владимира Сергеевича Локтева, редкостного подвижника детского музыкального просвещения. В ансамбле я играл в оркестре на домре альт, и репетиции бывали по два раза в неделю (а перед концертами к праздничным датам и три раза), да еще дома приходилось разучивать партии новых песен. Ансамбль постоянно открывал все праздничные правительственные концерты, и в Москве не было приличной сцены, где бы мы не выступали: Большой театр, Консерватория, зал Чайковского, Колонный зал, Кремлевский дворец съездов, Дворец спорта в Лужниках и так далее.

А летом мы ездили по стране с концертами и отдыхали одновременно. Украина, Крым, Прибалтика, а в Ленинграде мы две недели жили не где-нибудь, а в Аничковом Дворце, где в то время находился Городской дом пионеров.

Некоторые ансамблевцы стали известны всей стране: Тома Синявская, Марик Пекарский, Стасик Гусев, Саша Бухгольц; многие хоть и не достигли такой известности, но успешно трудятся на музыкальном поприще; ну а все остальные, не связавшие себя профессионально с музыкой, сохранили в памяти это время как едва ли не самое лучшее в своей жизни и навсегда остались благодарны В.С. Локтеву, А.С. Ильину и другим работникам Ансамбля за привитую любовь к музыке. И хорошей музыке, в первую очередь.

Подошел десятый класс, и встали две проблемы: получить медаль, чтобы без всякого риска поступить в институт, и этот институт выбрать.

Сказать, что я профессионально был четко ориентирован, значит соврать. Спектр возможного выбора был весьма широк. Одно было совершенно ясно – в технический вуз я не пойду. А вот дальше был полный туман. Хотелось пойти на мехмат, но я побоялся засохнуть как чистый математик.

Первой попыткой было сунуться в МГИМО. В приемной комиссии мне сказали, что необходимо направление от райкома комсомола, куда я и отправился. Там не очень удивились, но потребовали характеристику из школы. Директор, Николай Иванович Часовщиков, битый час уговаривал меня не делать этого, и все ходил вокруг да около, пока прямо не сказал про отца. Это был 1957 год, и до реабилитации, о которой никто тогда и не подозревал, оставалось целых десять лет. Откуда директор знал о зековской судьбе отца, для меня загадка. Скорее всего, от мамы, но как, когда и при каких обстоятельствах? Хотя, может быть, при поступлении в школу в 1947 году это должно было в каких-то анкетах фиксироваться. В итоге он категорически заявил, что для моего же блага никакой характеристики не подпишет, и я еще об этом с благодарностью вспомню. Так и случилось. Трудно сейчас представить, кем бы я мог стать, закончив это МГИМО.

Так что большое спасибо, Николай Иванович!

Очень интересовала меня история, но дядька меня отговорил: либо ты скурвишься, либо со своим строптивым характером загремишь, куда не следует.

С двенадцати лет я собирал открытки с репродукциями отечественных и зарубежных художников и разбирался в живописи достаточно хорошо. Доклады, с которыми я выступал в Обществе коллекционеров, были оценены весьма положительно, а среди членов нашей секции филокартии было несколько кандидатов искусствоведения.

Но искусствоведение - это опять исторический факультет.

Тут мама вспоминает, что ее институтская подруга и наша соседка по Докучаеву переулку Ирина Петровна Блинова работает в каком-то экономическом институте. Я отправляюсь туда и знакомлюсь с учебным планом. Половина названий предметов мне ничего не говорит, но есть и математика, и теория вероятностей, и математическая статистика, а наряду с этим - философия, история народного хозяйства, история экономических учений. Посчитав такой набор дисциплин разумным компромиссом, я остановился на Московском Государственном Экономическом Институте (МГЭИ) и впоследствии не пожалел об этом ни разу.

С медалью тоже обошлось все благополучно, хотя и не без приключений. Дело в том, что серебряная медаль мне была обеспечена, так как по всем предметам, кроме русского языка и литературы у меня были патентованные пятерки, и с литературой все в порядке (мои сочинения читали по всей школе как образцовые), а вот с русским не совсем. Не поставить запятую или пропустить букву, а то и вставить лишнюю – запросто.

Маме же очень хотелось иметь сына золотого медалиста (меня это особенно не волновало: с серебряной медалью я все равно попадал в институт без экзаменов), и она нашла мне репетитора.

Жизнь полна неожиданностей: через много лет, читая книгу о Пеньковском, про которого так и не понятно, является ли он шпионом, который спас мир, как утверждают цереушник Дж. Шектер и гебешник-невозвращенец П. Дерябин в книге со столь интригующим названием, или просто банальным любителем красивой жизни и клубнички, на чем настаивают не сбежавшие гебешники, я узнал, что главный тайник этого единственного в истории полковника трех армий (СССР, Великобритании и США) находился в подъезде, где жил мой репетитор, напротив здания тогдашнего филиала Большого театра (теперь там Театр оперетты).

Не знаю, насколько улучшилось мое знание русского языка после этих занятий, но репетитор обещал за несколько дней до выпускного экзамена узнать будущие темы и после того, как мы (нас у него было четверо) напишем сочинения на эти темы, он проверит их, и нам останется на экзамене просто переписать текст без ошибок со шпаргалки.

Все произошло именно так, да не совсем.

Имея в кармане четыре готовых сочинения, я два дня перед экзаменом прогулял с любимой девушкой, ставшей впоследствии моей первой женой – Инной Вишневской. Ее я совершенно успокоил, что готовиться нечего, достаточно без ошибок переписать уже проверенный текст, и пятерка обеспечена.

На экзамене нас ждало разочарование: только одна тема совпадала с репетиторскими шпорами. На самом деле больше бы и не надо, но я, как джентльмен, отдал шпаргалку Инне, а сам принялся за одну из предложенных. Написать сочинение мне не составляло особого труда, а вот выверить все запятые – увы, не удалось.

Получив четверку и серебряную медаль, я гораздо больше расстроил маму, чем огорчился сам.

После собеседования, которое носило более чем формальный характер, я стал студентом 1-го курса общеэкономического факультета МГЭИ по специальности планирование народного хозяйства.

Про институт как-нибудь при случае надо написать подробнее, а сейчас конспективно.

Анюте годик

Анюте шесть лет

Мы с Анютой забрались на дерево

Конец пятидесятых годов - это время реабилитаций не только миллионов безвинных зеков, но и целых наук и отраслей знаний: биологии, генетики, кибернетики, социологии, эконометрии и пр. Вспомнили о расстрелянном Николае Вавилове (это при родном то брате – Президенте Академии наук!). Оказалось, что жив, к счастью, первооткрыватель использования современных математических методов в экономике Леонид Канторович. Вышли из тюрем и лагерей Альберт Вайнштейн, Лев Минц и многие другие экономисты.

Несколько лет ломали копья наши ученые экономисты, решая, можно ли использовать математику и вычислительную технику в экономике, тогда как вовремя сбежавший в Америку Василий Леонтьев еще в конце тридцатых годов доказал это, разработав метод затраты-выпуск, с успехом использовавшийся во всем мире. За что и получил в 1973 году Нобелевскую премию. Между прочим, Нобелевских премий по экономике, которые стали присуждать с 1969 года, в течение многих лет удостаивались только ученые, связанные с математическим направлением.

Тем временем в нашем МГЭИ открыли первое в стране отделение по подготовке экономистов с глубоким знанием математики. Мы с сокурсником Сашей Смирновым хотели туда перейти с потерей года, но нас отговорил декан и посоветовал пойти в МГУ на так называемый инженерный поток мехмата. С помощью академика И.С. Брука, директора Института электронных управляющих машин, где мы проходили преддипломную практику, и милейшего руководителя нашего отдела доктора физмат наук А.Л. Брудно, которого, несмотря на его солидный возраст, все запросто звали Сашей, мы попали на прием к ректору МГУ И.Г. Петровскому, и убедили зачислить нас без экзаменов.

Так, еще не закончив свой институт, мы стали студентами мехмата.

Это в значительной степени способствовало тому, что сначала Сашу, а затем с его подачи и меня, распределили на кафедру с длиннющим названием Применение математических методов и электронно-вычислительных машин в экономике и планировании, которую только что организовал и возглавил Иван Герасимович Попов. Так нежданно-негаданно я стал преподавателем.

Первые года три-четыре было очень трудно: мехмат, подготовка к семинарам, а в скорости и к лекциям, молодость, которая никак не упрощала взаимоотношений со студентами и пр. Да и семейные дела отвлекали и шли не вполне удачно. Женился я еще на четвертом курсе, и в мае 1961 года родилась старшая дочь Анюта.

Папа плохому не научит	Вася-Василёк
И Максим быстро научился	Третий сын - Константин
Вся шайка в сборе - празднуем семнадцатилетие внука Василия. Увы, это последняя фотография, когда мы все вместе. Ровно через месяц сын Вася трагически погиб.

В 1967 году я защитил кандидатскую диссертацию, через год стал доцентом и одним из ведущих преподавателей кафедры, которая стала к тому времени называться экономическая кибернетика.

К этому времени первая моя семья распалась, и я вновь женился, но опять, увы, неудачно.

Глава 2. Коррупция >>>

Уважаемые читатели! Мы просим вас найти пару минут и оставить ваш отзыв о прочитанном материале или о веб-проекте в целом на специальной страничке в ЖЖ. Там же вы сможете поучаствовать в дискуссии с другими посетителями. Мы будем очень благодарны за вашу помощь в развитии портала!