Фото Б.Зиммельмана,   примерно 1979 год.

МОЙ ДРУГ ШУРА ЧЕРНОВ

Чернов умеет ВСЁ. Ну, ладно, половину ВСЕГО. Он, несомненно, постмодернист, потому что: точит на токарном станке, фотографирует, ремонтирует утюги, лампы дневного света, двигатели внутреннего сгорания, ксероксы и факсы, магнитофоны, фотоаппараты, компьютеры, станки с программным управлением, кстати, и программы пишет v на ассемблере, Фортране, Си, причём почти всеми выше и ниже перечисленными специальностями он работал профессионально. Он столяр-краснодеревщик v делал декорации в театре, а, впрочем, может и из металла, папье-маше и ткани на швейной машинке; он налаживал станки с программным управлением на оборонных заводах; искал утечки в газопроводах в Средней Азии; в домашнем сарае травил ювелирные изделия фотохимией и выращивал барельефы гальванопластикой; по технологии электрографии (той, что сейчас называют "ксерокс") в диссидентские 70-е годы строил копировальную машину и печатал ею, а также фотоувеличителем "Ленинград" "Архипелаги" и "1984-е"; очень прилично управляется с мотоциклом, историей древнего Рима и КПСС, знает классическую философию, кулинарию и поэзию Серебряного века, песни бардов, биографию Пастернака, причем не только в скандально- хрущёвской её части, но и отличие переводов Шекспира от Щепкиной-Куперник с Маршаком...

На моей памяти, вот уже больше 25 лет, у Чернова никогда не было своего угла. Он жил у нескольких своих жен, исправно зачиная им детей, у любовниц (за что-то же они его приживали!), ночевал в подвалах, шиковал в пустующих деревенских домах, собирая колорадские урожаи, блаженствовал в общежитиях театральных и художественных училищ, в негласных комнатах, под возбужденным перспективой ремонта всего сущего покровительством комендантов, в совсем не невинном окружении молоденьких студенток, причем годы идут, возраст Чернова как бы меняется, а первый курс остается первым курсом, он жил (годами!) в психбольнице и в отделении кардиологии, но из этого не вытекает, что он псих или сердечник, потому что он жил и в роддоме.

Чернов не хиппи, не наркоман, не алкаш, не баптист, не мунист, не кришнамуртинец и даже не вегетарианец: он трезвых агностических взглядов без примеси никакой религии и философии. Чернов не еврей! Хотя некоторые графические примитивы его подозревают за умность и картавость речи. Внешне его описать очень просто: похож на Ленина. И росточком и фигурой и ликом. Чтобы найти законную толику татарина его и скрести не надо, достаточно в глаза посмотреть, а родом он с Дальнего Востока - в общем, что касается кровей - полноценный русак.

По одежке выглядит неброско, но чисто и прилично, потому клиенты всех мастей сдают ему в ремонт свои пылесосы, дверные замки и душевные тайны. Деньги он берет не всегда, но и отдает не чаще и никто за то не обижается. Собственно, честно говоря, живет он подаяниями друзей, но их много. Кто-то даёт десятку раз в пару месяцев, а кто- то и пару тысяч в несколько лет. А полученное и временно заработанное Чернов обязательно раздает другим, некоторые из которых этого и не просят, а некоторые еще ухитряются жить приживалами при Чернове. Заработать себе на другую жизнь и квартиру, при всех талантах и ремёслах, Чернов не может. Взяв подряд на изготовление или ремонт некоего предмета материального быта, он вступает с ним, предметом, в сложные духовные и этические отношения, в которых только и выясняется: иметь ли шкафу дверцы снаружи и заправляться ли "Запорожцу" керосином. Мнение заказчика при этом значения не имеет. Иногда клиент получает свой телевизор в исправности и с дополнительным незаказанным приспособлением для защиты от помех, а иногда объект сделки исчезает, как коммунистический митинг: распадается на составляющие и растворяется в толпе себе подобных на обильных полках Черновской мастерской. Естественно, при этом плата за работу колеблется от плюса до минуса, асимптотически приближаясь к абсолютному нулю. После революции в жизни Чернова почти ничего не изменилось: мир ушел еще дальше к бесстыдному прагматизму, но Чернов-то и при соцкоме был далёк и увеличения дистанции почти не заметил.

Я завидую ему. За моё относительное благополучие и социализованность заплачено МНОЮ. А Чернов всегда остаётся самим собой. Если лень v не работает. Если есть охота v месяцами мастерит нечто, за нечто никто не платит. Если нравится женщина v уходит от предыдущей. Мы, которых большинство, трудолюбивые и обязательные, можем после третьей рюмки признаться, что и не прочь бы ИНОГДА так, если бы была возможность. А ОНА ЕСТЬ ВСЕГДА!

Чернов гиперболически РУССКИЙ. Но не карикатура, а дружеский шарж, где какая-то приметная часть лица разрастается на пол-листа. Это Нос нации: кусочек ленцы, немножко безответственности, доброта и обуреваемость непрактичными творениями, он плоть от плоти майоров Ковалевых и гуляет сам по себе Невскими проспектами. Ох, тяжко с таким-то пролезть в великозападное prosperity. Да и надо ли?

Самое невероятное во всем этом, читатель, что я не сочиняю! То-есть, я стараюсь писать складно, но фактов не придумал НИ ОДНОГО! Всё: профессии, места жительства и свойства принадлежат реальному живому прототипу, и в это ночное время последнего года тысячелетия он вполне, что нередко бывает, может позвонить в телефон, а то и прямо в дверь, и, появившись на пороге, сказать: "Кордонский! А не найдется ли у тебя двух картофелин и щепотки соли?".

Вот и звонок...

Михаил Кордонский

 См. расширенный вариант рассказа о Чернове здесь